Колесо в колесе (окончание)
Развитие аналогии цикла всемирной истории и цикла высших культур делает необходимым также переосмысление проблемы «конца истории» в ключе «второй религиозности», которую Шпенглер относил к завершающей фазе цивилизации. «Вторая религиозность»
"erscheint in allen Zivilisationen, sobald diese zur vollen Ausbildung gelangt sind und langsam in den geschichtlosen Zustand hinübergehen, für den Zeiträume keine Bedeutung mehr haben. (…) Die zweite Religiosität ist das notwendige Gegenstück zum Cäsarismus, der endgültigen politischen Verfassung später Zivilisationen. (…) Beiden Erscheinungen fehlt die schöpferische Urkraft der frühen Kultur. (…) Es wird nichts aufgebaut, es entfaltet sich keine Idee… (…) Die zweite Religiosität enthält, nur anders erlebt und ausgedrückt, wieder den Bestand der ersten, echten und frühen. Zuerst verliert sich der Rationalismus, dann kommen die Gestalten der Frühzeit zum Vorschein, zuletzt ist es die ganze Welt der primitiven Religion, die vor den großen Formen des Frühglaubens zurückgewichen war und nun in einem volkstümlichen Synkretismus, der auf dieser Stufe keiner Kultur fehlt, mächtig wieder hervordringt. (…) Es ist … ein ganz unbemerkter und von selbst entstehender naiver Glaube der Massen an irgendwelche mythische Beschaffenheit des Wirklichen, für die alle Beweisgründe ein Spiel mit Worten, etwas Dürftiges und Langweiliges zu sein beginnen, und zugleich ein naives Herzensbedürfnis, dem Mythos mit einem Kultus demütig zu antworten"[1].
"проявляется во всех цивилизациях, стоит лишь им достигнуть полного оформления и начать медленно переходить во внеисторическое состояние, для которого временные пространства не имеют более никакого значения. (…) Вторая религиозность представляет собой необходимую пару к цезаризму, финальному политическому устройству поздних цивилизаций. (…) И в том, и в другом явлении отсутствует творческая первосила ранней культуры. (…) Вторая религиозность содержит тот же багаж, что первая, подлинная и ранняя, только иначе пережитой и по-другому выраженный. Сначала куда-то пропадает рационализм, затем обнаруживаются образы раннего времени, и наконец на свет выходит весь мир примитивной религии, отодвинутый великими формами ранней веры; теперь он мощно выступает вперед в народном синкретизме, обнаруживающемся на данной ступени в каждой культуре без исключения. (…) это … совершенно неприметная и возникающая сама собой наивная вера масс в некое мифическое устройство действительности, вера, для которой все доказательства начинают представляться игрой в слова, чем-то скудным и тоскливым, и в то же самое время — наивная потребность сердца покорно ответить мифу каким-то культом"[2].
Таким образом, «конец истории», если предоставить ее развитие внутренним «органическим» силам, оказывается не торжеством рационализма, науки, технической цивилизации, прагматизма, релятивизма, рынка и бюрократии, но, наоборот, вторичным «заколдованием мира» и постепенным возвращением к примитивному состоянию. Сказанное Шпенглером о конце локальных цивилизаций можно отнести и к «концу истории»:
"Vor dem unwiderstehlichen Takt der Geschlechterfolgen schwindet zuletzt alles hin, was das Wachsein in seinen Geisteswelten aufgebaut hat. (…) So schließt das Schauspiel einer hohen Kultur, diese ganze wundervolle Welt von Gottheiten, Künsten, Gedanken, Schlachten, Städten, wieder mit den Urtatsachen des ewigen Blutes, das mit den ewig kreisenden kosmischen Fluten ein und dasselbe ist"[3].
"Все, что возвело бодрствование в своих духовных мирах, в конце концов исчезает, яко дым, от лица неодолимого такта последовательности поколений. (…) Так завершается спектакль высокой культуры, весь этот удивительный мир божеств, искусств, идей, сражений, городов, снова приходя к первичным фактам вечной крови, тождественной с вечно циркулирующими космическими потоками"[4].
Предложенный Шпенглером набросок мировой истории позволяет увидеть в высших культурах органы некоего единого организма, хотя, как утверждал сам Шпенглер, культуры ступени «D» не могут влиять друг на друга непосредственно. История человечества представляется циклом циклов, культурой культур или, вспоминая образ пророка Иезекииля, колесом в колесе. Если в начале своего творчества Шпенглер настаивал на скачкообразном развитии только отдельных культур, то в своих поздних работах, он распространил принцип «мутаций» на всемирную историю:
"Mutationen sind Katastrophen, die plötzlich und geheimnisvoll eintreten. (…) In der Menschengeschichte folgen sie sich immer schneller vom Beginn der Menschwerdung bis zu den Hochkulturen"[5].
"Мутации – это катастрофы, которые случаются внезапно и таинственно. (…) В человеческой истории, от становления человека и вплоть до высших культур, они следуют одна за другой со все возрастающей скоростью"[6].
Несмотря на стремление построить периодизацию всемирной истории, Шпенглер до конца остался верен заявленному в «Закате Европы» отказу от попыток заглянуть в будущее, лежащее за пределами органической логики становления примитивных и высших культур:
"Auf diese beiden Zeitalter beschränkt sich unser wirkliches Wissen vom Menschen und das reicht nicht aus, um irgendwelche Schlüsse auf mögliche oder gewisse neue Zeitalter oder gar deren Wann und Wie zu ziehen, ganz abgesehen davon, daß die kosmischen Zusammenhänge, welche das Schicksal der Gattung Mensch beherrschen, unserer Betrachtung vollständig entzogen sind"[7].
"Этими двумя периодами и ограничивается наше реальное знание о человеке, и оно решительным образом недостаточно для каких бы то ни было заключений относительно возможных или определенных новых периодов, того, когда и как они появятся, не говоря уж о том, что космические взаимосвязи, господствующие над судьбой человеческого рода, мы совершенно не способны учесть"[8].
Мифофизика предпринимает попытку спрогнозировать новые эпохи и распределяет мифополитический цикл по четырем периодам: миметическому, фидеистическому, когнитивному и мемориальному. Мифополисы, соответствующие шпенглеровским «высшим культурам», выстраиваются в последовательность генераций, которая соотносится с четырьмя периодами цикла отдельного мифополиса. Протокультуры ступени «С», классифицируемые общественными науками как доцивилизационные, догородские или архаические, целиком реализуются в пределах миметического периода, который мы, применительно к мифополитический истории мифосферы, именуем архаическим циклом, тесно связанным с циклами «природными»: рождение, взросление, смерть, ритуальный год и др. Исторически, то есть в контексте современной мифограммы «история», архаический цикл (ступени «А», «В» и «С» по Шпенглеру) наиболее длительный, в общей сложности он составляет приблизительно 113 000 лет[9]. В оптике же собственных мифограмм архаических мифополисов общество и мир гибнет и возрождается в течение года, переходя через инициатические практики от фазы Credo (мировой порядок, логос) к фазе Credo adjuva incredulitatem (хаос) и снова возвращаясь к фазе Credo. Основной характеристикой архаического цикла является тождество мифограмм «природа» и «история». Историческое время и пространство совпадают с природными: чередование дня и ночи, зимы и лета, рождения и смерти протекает среди локального ландшафта. В таком пульсирующем ритме гибели и возрождения, сжатия и расширения архаические мифополисы («семьи», «роды») могут существовать столь же долго, сколь и «природа», ибо у архаической миф-системы нет иного исторического цикла кроме природного.
Некоторые архаические мифополисы «мутируют»[10], что выражается в отрыве цикла от «природы» и попытке его расширения. Вероятно, «мутация» начинается с ощущения обществом утраты обновляющей силы архаической инициации: обряды не приносят прежней полноты жизненного опыта. «Мутация» приводит к расширению цикла на несколько мифополисов, объединяемых общим Credo и разрушаемых общим Credo adjuva incredulitatem — таков переходный этап от архаического к традиционному циклу, который мы делим на раннюю (Credo), среднюю (Credo quia absurdum) и высокую (Credo ut intelligam) эпохи. Мифополис традиционного цикла отгораживается от «природы» стенами храмов, крепостей, городов, создавая собственное пространство, он также отрывается от «природного» темпорального цикла и реализуется в своем собственном времени. Главной характеристикой миф-систем традиционного цикла оказывается, во-первых, наличие собственного пространственно-временного континуума и, во-вторых, единого прасимвола (Ursymbol) или архетипа.
Представление о всемирной истории как о мифополитическом цикле является одновременно продолжением морфологии Шпненглера и разрывом с ней.
[1] Spengler O. Der Untergang des Abendlandes. S. 941-943.
[2] Шпенглер О. Закат Европы. Т.2. М., 1998. СС. 324 – 325.
[3] Spengler, op. cit., S. 1194.
[4] Шпенглер О. Закат Европы. Т.2. М., 1998. СС. 538-539.
[5] Spengler O. Frühzeit der Weltgeschichte. München, 1966. S 82-83, Nr. 3.
[6] Перевод с немецкого Ф. Владимирова.
[7] Spengler O. Der Untergang des Abendlandes. S. 597.
[8] Шпенглер О. Закат Европы. Т.2. М., 1998. С. 38.
[9] Koktanek M. Einleitung // Spengler O. Frühzeit der Weltgeschichte. S. XVII.
[10] См.: Ibid., S. XVI.
