Главным препятствием для адекватного понимания событий 1917 года до сих пор остается образ «великих достижений СССР», из которых делается вывод о том, что все они являются следствием 1917 года. Такой вывод, ставший общим местом, на самом деле свидетельствует о крайне низкой культуре мышления тех, кото его делает. Это на самом деле стандартная логическая ошибка, которая по латыни называется post hoc ergo propter hoc – «после этого, значит вследствие этого». Однако резкое ускорение материально-технического развития в ХХ веке произошло во всех модернизирующихся странах, причем СССР по скорости такого развития вовсе не был лидером – десятки стран развивались быстрее и эффективнее во многих отношениях. Кроме того, еще до 1917 года развитие Российской Империи демонстрировало такие темпы, достичь которых СССР смог только дважды – в период «рывка» 1930-х и послевоенного восстановления 1940-50-х. И если в СССР это воспринималось как какие-то великие подвиги, то до 1917 года такие же темпы развития были обычным делом и как «подвиг» не воспринимались.
Единственное, что действительно принес 1917 год, и чего можно было бы избежать без революции 1917 года – это, во-первых, колоссальные людские потери в несколько десятков миллионов человек в результате гражданской войны, голода и репрессий; во-вторых, колоссальная экономическая и техническая разруха в результате той же войны и бегства из страны более 2 миллионов далеко не худших ее представителей (худшие как раз на революции делали очень успешную карьеру). Если перед 1917 годом Россия вместе с Британской Империей и США были тремя мировыми экономическими сверхдержавами, и России принадлежало более половины всех важнейших открытий в науке и технике, то уже через 10 лет, в конце 1920-х И. Сталин вдруг объявляет, что «мы отстали на 100 лет». Что же такое умудрились натворить за 10 лет товарищи большевики, что мировой лидер вдруг превратился в страшно отстающего? Очевидно, что все последующие надрывные подвиги СССР, которых мы нисколько не умаляем, на самом деле были лишь восстановлением того положения мировой сверхдержавы, которое Россия имела уже со времен великого императора Николая Первого. (Англии тогда не удалось помешать этому с помощью заговора «декабристов», но в 1917 уже удалось благодаря намного лучшей организации заговора Февраля).
Революции происходили во многих странах, но только для России Революция стала фактом не только историческим, но метафизическим – то есть таким, который ставит под вопрос само ее бытие в качестве России и приобретает эсхатологический смысл. Только русская (хотя и эмпирически, и метафизически она антирусская) Революция – это не просто сокрушение государства и целой цивилизации, это – событие, несущее в себе явный символ и прообраз апокалипсиса и Страшного Суда. Ибо здесь сокрушается не только государство и цивилизация, но сам богоустановленный порядок земного человеческого бытия, причем сокрушается сознательно богоборческими силами, столь же сознательно служащими и врагу рода человеческого в различных его обличьях.
Из всех других «национальных» (а на самом деле антинациональных) революций одна лишь Французская революция 1789 года несла в себе столь же явный метафизический смысл сокрушения богоустановленного порядка, и это сразу было ясно понято ее действующими противниками. Но даже и этот богоборческий бунт не идет в сравнение с тем образом конца мiра сего, который являет 1917 год. И дело не только в несопоставимости жертв, но в первую очередь в том, что в отличие от папистской Франции, без которой большая История еще, по сути, не изменилась бы, здесь было сокрушено Православное Царство – катехон, «удерживающий», отнятие которого, как говорит Св. Писание, открывает уже прямой и бесповоротный путь к этому концу. Поэтому говоря о Революции 1917 года, в какие бы исторические детали мы ни углублялись, мы всегда говорим библейским языком, мы говорим о катастрофе всемирно-исторического масштаба, из которой уже нет возврата. Теперь 1917 год – это всегда наше неизбывное «настоящее время», то «последнее время», о котором говорит апостол, но уже явленное наглядно и страшно, во всей его немыслимой лжи, подлости и самовосхвалении.
Парадокс Революции 1917 как неизбывного, еще длящегося настоящего первым сформулировал В.В. Кожинов, который писал: «мы еще по сути дела не можем смотреть на Революцию из будущего; она в той или иной степени остается непреодоленным настоящим, которое властно порождает стремление не столько познавать, сколько действовать… по отношению к XX веку естественный для историка взгляд на прошлое из будущего вряд ли осуществим в наше время, и историография, так сказать, обречена смотреть на Революцию ее глазами (вернее, глазами той или иной действовавшей в ней политической силы)»; вместо этого «есть основания попытаться взглянуть на нее из предшествовавшего ей прошлого» (Кожинов В.В. Россия. Век ХХ-й. (1901-1939). История страны от 1901 года до «загадочного» 1937 года. Опыт беспристрастного исследования. – М., С. 16-17).
Взглянуть «из прошлого» – это означает понять Революцию русским православным разумом, как событие библейского масштаба, связанное с грядущим приходом Антихриста как явленный прообраз этого прихода и страшного Суда над мiром апостасии, отпавшим от Христа. Только такой библейский взгляд на Революцию очами духовного разума является единственно метафизически адекватным, любые другие построения по сравнению с ним будут лишь произвольными наукообразными идеологическими спекуляциями.
Революция как неизбывное настоящее означает также и то, что такие же катастрофы повторяются в русской истории. Вот, например, как один современный автор пишет о событиях 1991 года: «Мы рухнули лишь из-за продажности и разъязвленности правящих верхов. Причина нашей национальной катастрофы нематериальна. Она коренится в утрате Духа, здоровой иерархии и наследия предков» (Калашников М. Сломанный меч Империи. – М., 2001., С. 504). Если не знать, о каких событиях это написано, можно подумать, что о 1917 годе – и действительно, к событиям 1917 эта формулировка тоже полностью подходит.
Суть проблемы состоит в том, что «революционная ситуация» в России всегда является не аномалией, а к сожалению, ее «нормальным» состоянием, тем историческим a priori, в котором Россия будет существовать всегда. И эта «революционность», к сожалению, совершенно не зависит от того, «хорошо» или «плохо» в России обстоят дела – она зависит исключительно от «внешнего» фактора. Она определяется тем, что против России всегда будут направлены все антихристианские силы мiра сего. Естественно, главная стратегия их лжи всегда состояла и будет состоять в том, чтобы изобразить революционную катастрофу – уничтожение Государства Российского – как якобы результат «внутренних противоречий». «Внутренние противоречия» всегда есть в любом обществе, но они сами по себе никогда не приводят к революции, если не будут искусственно усилены и обострены силами извне. Особенно это касается России, которая будучи мобилизационным обществом, то есть постоянно выдерживающим подрывную деятельность Запада практически на протяжении всей своей истории, имеет особый «запас прочности» по отношению к любым, сколь угодно острым «противоречиям». Но в 1917 году не хватило даже его… Главной и, по сути, единственной причиной революционной катастрофы 1917 года была мощнейшая и коварная цивилизационная агрессия Запада, а «внутренние» предпосылки стали лишь ее вторичными «инструментами».
Самым непосредственным результатом революции 1917 года была братоубийственная гражданская война, в результате которой погибло по различным подсчетам, от 12 до 20 миллионов человек и было уничтожено или вывезено за границу около половины национального богатства – столько же, сколько и в период Великой Отечественной войны в результате внешней агрессии. Если же к этим жертвам добавить еще и последующие жертвы от голода в ходе коллективизации и продразверсток, а также массовые жертвы репрессий, то общие жертвы революции 1917 года и Гражданской войны превышают жертвы гитлеровской агрессии. Очевидно, что даже если бы эта революция действительно преследовала бы какие-то благие цели, то цена их достижения была столь чудовищной, что даже самые «райские» цели не смогли бы их оправдать. Однако на самом деле, и подлинные, но тщательно скрываемые цели организаторов этой революции были столь же чудовищными, как и размеры ее жертв. Подлинной целью революции 1917 года было уничтожение России как таковой – превращение ее в конгломерат мелких государств, нищих экономических колоний Запада. Только благодаря сталинскому перевороту внутри большевистской партии, благодаря которому возродилась нормальная российская государственность, этого не произошло.
Как в советской, так и в западной историографии традиционно в качестве причины событий 1917 года в России называется экономический и политический «кризис», ее «отсталость» и т.п. Очевидно, что при большом желании признаки «кризиса» и «отсталости» можно найти в любой стране в любое время. Чтобы внести ясность в этот вопрос следует обратиться к конкретным данным. В частности, стоит вспомнить работу русского ученого, эмигранта «первой волны» Бориса Бразоля, который составил интереснейшие выкладки по всем отраслям государственной и хозяйственной жизни самодержавной России накануне 1917 года. Б. Бразоль приводит ряд экспертных оценок того времени, которые затем подтверждает конкретной статистикой экономического развития России того периода. Он приводит слова известного британского экономиста Edmond Thery, который утверждал: «Если у больших европейских наций события между 1912 и 1950 годами будут протекать так же, как они развивались между 1900 и 1912 годами, то к середине настоящего века Россия станет выше всех в Европе как в отношении политическом, так и в области финансово-экономической». В свою очередь, министр земледелия В. Кривошеин заявил немецкому профессору Зеерингу, приехавшему в 1912 году в Москву во главе комиссии для ознакомления с результатами Столыпинской аграрной реформы: «России необходимо 30 лет спокойствия, чтобы сделаться наиболее богатой и процветающей страной во всем мире». На чем были основаны эти утверждения?
Например, за последние десять лет до Первой мировой войны в России повышение государственных доходов над расходами выразилось в сумме 2 400 000 000 рублей. Эта цифра является тем более внушительной, что в царствование императора Николая II были понижены железнодорожные тарифы и отменены выкупные платежи за земли, отошедшие в 1861 году к крестьянам от их бывших помещиков. В России налоги до первой мировой войны были самыми низкими в мире. Прямые налоги в России было почти в четыре раза меньше, чем во Франции, более чем в 4 раза меньше, чем в Германии, и в 8,5 раза меньше, чем в Англии. Косвенные же налоги в России было в среднем вдвое меньше, чем в Австрии, Германии и Англии. В период между 1890 и 1913 годами русская промышленность увеличила свою производительность в 4 раза – тогда темпы ее развития превышали темпы сталинской индустриализации 1930-х годов. Ее доход почти сравнялся с поступлениями, получавшимися от земледелия, а товары покрывали 4/5 внутреннего спроса на промышленные изделия. Такого высокого уровня «импортозамещения» в России никогда потом не было до сих пор. Накануне революции русское сельское хозяйство переживало небывалый рост. В течение двух десятилетий, предшествовавших войне 1914-1918 гг., сбор урожая хлебов удвоился. В 1913 году в России урожай главных злаков был на 30 % выше такового же Аргентины, Канады и Соединенных Штатов, вместе взятых. Такого стремительного роста материального благополучия в то время не знала ни одна страна в мире – второе место по темпам этого роста занимали тогда США. Россия накануне 1917 года занимала 3 место в мире по ВВП, уступая только Британской Империи и США, но если бы не революция 1917 года, то при таких темпах роста к 1930-м годам она вышла бы на 1 место.
Читателю стоит обраться самому к указанной работе Бориса Бразоля и более современным исследованиям чтобы обнаружить там множество других поразительных фактов. По свидетельству И.А. Бунина, один крестьянин ему говорил осенью 1916 года: «чего ему умирать, когда он дома облопался? Теперь у каждой бабы по сто, по двести целковых спрятано. Отроду так хорошо не жили» («Последняя осень»). В 1917 году, как потом и в 1991-м, Россия рухнула вовсе не от «кризиса», а как раз наоборот, от резкого повышения благополучия, развратившего народ и создавшего ощущение полной вседозволенности. Этот психологический «механизм» антирусской революции лучше всего отражен в гениальном произведении А.С. Пушкина «Сказка о рыбаке и рыбке».
Даже краткий обзор этих данных со всей очевидностью показывает, что предпосылки революции 1917 года были прямо противоположными тем, о которых привыкла говорить как советская, так и западная историография. Суть этих предпосылок состоит в том, что накануне 1917 года Российская Империя была стремительно развивающейся сверхдержавой – и именно поэтому она была уничтожена Западом как его главный геополитический конкурент. Уничтожение самодержавной России не удалось в 1904-1905 годах путем организации внутренних беспорядков одновременно с агрессией Японии, вооруженной на англо-американские деньги именно с этой целью. Тогда мировой финансовой олигархией была организована намного более масштабная Первая мировая война, имевшая целью столкновение уже всех великих европейских держав между собою для их взаимоуничтожения и распада на мелкие «национальные государства» – марионетки Британской Империи и США. Эта цель в целом была достигнута, однако разрушенная Российская Империя неожиданно для «мировой закулисы» (И.А. Ильин) стала быстро возрождаться большевиками, и поэтому ею была организована следующая, Вторая мировая война с целью уничтожения СССР, но снова неудачно.
Революция 1917 года имела три основные социальные группы в качестве своих основных «движущих сил» агрессивного меньшинства, навязывающего свою волю в основном пассивному большинству. Первая – это революционные идеологи, принадлежащие к типу социальных паразитов, в основе мировоззрения которых всегда лежит русофобия, независимо от конкретного типа их революционной идеологии. Вторая – это социальные маргиналы, также относящиеся к типу социальных паразитов, но низкого культурного уровня. (Главным психологическим признаком социального паразита является то, что ему всегда «не хватает свободы» – потому что он не хочет заниматься никакой общественно полезной деятельностью). Третья группа – это социальные пассионарии из трудового народа, соблазненные революционной пропагандой. Последние составляли наивное «пушечное мясо» Красной армии, победившей Белую исключительно по причине своего многократного численного превосходства. Точно такой же социальный состав имели, например, и киевские «майданы» 2004 и 2014 годов.
Революция 1917 года была цивилизационной катастрофой не только по количеству своих жертв, но и в качественном отношении – она привела к разрушению духовного и культурного «кода» русской цивилизации, что и сделало абсолютно неизбежным последующий крах СССР, существование которого стало казаться бессмысленным большинству его населения.
Но главным преступлением 1917 года было даже не колоссальное количество жертв последовавших событий, но именно духовное убийство народа, совершавшееся атеистическим режимом. Души людей, лишенных Православной веры, обрекались на посмертные страшные муки. Остается лишь надежда, что Господь будет милостив к ним как к мученикам, которых сделали атеистами путем обмана и насилия, а не по собственному выбору.
В свою очередь, СССР распался в 1991 году из-за внутренних причин – в первую очередь, из-за формирования здесь «потребительского общества» людей, ориентированных на «западные ценности» и поэтому ненавидевших собственную страну. Но и это саморазрушение СССР, как это ни парадоксально, было также самым прямым следствием 1917 года, когда были уничтожены религиозно-нравственные основы жизни русского народа. Материалистическая идеология, пришедшая к власти в результате событий 1917 года, сделала уже неизбежным становление «потребительского общества» в СССР и низкопоклонство перед Западом основной массы его населения.
Тем самым, фактически только сто лет спустя, к 2017 году Россия и весь Русский мир получил шанс преодоления катастрофических последствий революции 1917 года, став на путь возрождения традиционных духовных и культурных ценностей русской цивилизации. Если же этого не произойдет, если Россия останется экономической колонией Запада, ее неизбежно ждет новый социальный взрыв и распад, которые уже будут необратимыми.
Поэтому революцию 1917 года следует рассматривать как центральное событие всей тысячелетней русской истории, которое обнажило сущностные основы существования России как государства и цивилизации, их хрупкость и необходимость постоянного усилия воссоздания самим народом. От того, насколько будут поняты уроки 1917 года, отныне всегда будет зависеть уровень русского национального самосознания и жизнеспособность России.
