Дмитрий Шахов
Василий Шахов
ЭКСПОЗИЦИЯ к 220-летию А.С. Пушкина
«Кругом простёрлись по холмам вовек
не рубленные рощи» (Большая Москва в биографии
княгини Дашковой, урожденной графини Воронцовой)
Ландшафтные достопамятности Великой Московии… Подмосковные пущи. Сосновые боры
по берегам Москвы-реки, Нары, Десны, Пахры. Плывут над ними, в седых туманах, в сиреневой дымке весенних рассветов, колокольные звоны. Пернатое эхо-пересмешник плутает в росистых лугах, перекликаясь с вековечными песнопениями коростелей, выпей, чибисов.
На земляничных склонах оврагов и буераков, в облюбованных боровиками и волнушками дубняках, в колючих ежевичниках прибрежья, в тенистом гостеприимстве речных ракит, на дозорных гнездовьях чутких аистов - какая-то особая умиротворенность, пленительный покой, трепетное предчувствие радости и лада.
Жизнь замечательного человека. Переплетение, единение или, наоборот, противостояние
человеческих судеб.
В 1999 году Московский гуманитарный институт имени Е.Р. Дашковой и Национальный комитет кавалеров Русских Императорских орденов учредили медаль княгини Е.Р. Дашковой «За служение Свободе и Просвещению»
Денни Дидро: «… я провёл с ней в это время четыре вечера, от пяти часов до полуночи, имел честь обедать и ужинать. Княгиня Дашкова – русская душою и телом. Она отнюдь не красавица. Невысокая, с открытым и высоким лбом, пухлыми щеками, глубоко сидящими глазами, не большими и не маленькими, с черными бровями и волосами, несколько прилегающим носом, крупным ртом, крутой и прямой шеей, высокой грудью, полная – она далека от образа обольстительницы. Стан у нее неправильный, несколько сутуловатый. В ее движениях много живости, но ограции… Печальная жизнь отразилась на её внешности и расстроила здоровье. В декабре 1770 года ей было только двадцать семь лет, но она казалась сорокалетней…»
«…это серьезный характер. По французски она изъясняется совершенно свободно. Она не говорит всего, что думает, но то, о чем говорит, излагает просто, сильно и убедительно. Сердце ее глубоко потрясено несчастьями, но в ее образе мысли проявляются твердость, возвышенность, смелость и гордость. Она уважает справедливость и дорожит своим достоинством… Княгиня Дашкова любит искусство и науки, она разбирается в людях и знает нужды своего отечества. Она горячо ненавидит деспотизм и любые проявления тирании. Она имела возможность близко узнать тех, кто стоит у власти, и откровенно говорит о добрых качествах и недостатках современного правления. Метко и справедливо раскрывает она достоинства и пороки новых учреждений».
Слава российской науки и культуры:
феномен Екатерины Романовны
Д а ш к о в о й – В о р о н ц о в о й
«… Великая женщина делами и умом –
Д а ш к о в а…»
Фёдор Р о с т о п ч и н.
«…Не буду говорить о моей фамилии; ее старинное
происхождение и выдающиеся заслуги моих предков
так прославили имя графов Воронцовых, что им
могли бы гордиться даже люди, гораздо более меня
придающие значение знатности рода…»
Е.Р. Д а ш к о в а. «Записки».
«…В Дашковой чувствуется та самая сила...
…что-то сильное, многостороннее, деятельное,
петровское, ломоносовское…»
А. И. Г е р ц е н.
Двухсотстолетний юбилей княгини Екатерины Романовны Дашковой, урожденной графини Воронцовой – крупное событие в истории государства Российского; мы чествуем
великую дочь нашей державы; мы вспоминаем и чтим деяния одного из «открывателей путей», одну из образованнейших женщин, выдающегося государственного деятеля, даровитого литератора, создателя талантливых философско-психологических, историко-публицистических сочинений.
Эпохальной вехой в культурной жизни России на «сгибе эпох» ХУ111- Х1Х столетий
явилось создание научным коллективом под непосредственным руководством (и при творческом участии) Екатерины Романовны Дашковой «Словаря Академии Российской, производным порядком расположенного». Высокую оценку этому фундаментальному труду дал Александр Сергеевич Пушкин, соглашаясь с карамзинской позицией:
«Полный словарь, изданный Академиею, принадлежит к числу тех феноменов, коими Россия удивляет внимательных иноземцев; наша, без сомнения, счастливая судьба во всех отношениях есть какая-то необыкновенная скорость: мы зреем не веками, а десятилетиями».
Выдающиеся заслуги её были признаны и отмечены в Европе: её избрали членом
Стокгольмской, Дублинской и Эрлангенской академий, Вольного Экономического Санкт-Петербургского общества, Берлинского общества любителей природы и Философского Филадельфийского общества.
Александр Иванович Герцен, знакомя европейского читателя с «Записками княгини Е.Р. Дашковой, писанные ею самою», констатировал: «Дашкова – русская женская личность, разбуженная петровским разгромом, выходит из своего затворничества, заявляет свою способность и требует участия в деле государственном, в науке, в преобразовании России и смело становится рядом с Екатериною. В Дашковой чувствуется та самая сила, не совсем устроенная, которая рвалась к просторной жизни из-под плесени московского застоя, что-то сильное, многостороннее, деятельное, петровское, ломоносовское, но смягченное аристократическим воспитанием и женственностью».
«Осьмнадцатое столетие»: воспоминание о будущем
Урна времян часы изливает каплям подобно:
Капли в ручьи собрались; в реки ручьи возросли,
И на дальнейшем брегу изливают пенистые волны
Вечности в море; а там нет ни предел, ни брегов…
…Вечна едина премудрость. Победа ее увенчает,
После тревог воззовет, смертных достойной…
Утро столетия нова кроваво еще нам явилось,
Но уже гонит свет дня нощи угрюмую тьму;
Выше и выше лети ко солнцу, орел ты российский,
Свет ты на землю снеси, молньи смертельны оставь.
Мир, суд правды, истина, вольность лиются со трона,
Екатериной, Петром воздвигнут, чтоб счастлив был Росс.
Петр, и ты Екатерина! Дух ваш живет еще с нами.
Зрите на новый вы век, зрите Россию свою!
Гений-хранитель всегда Александр будь у нас…
А. Н. Р А Д И Щ Е В. «Осьмнадцатое столетие». 1801.
Страницы необыкновенно богатой жизни… Этапы примечательного творческого пути…
Оставшиеся на века философские размышления, нравственно-духовные искания, державно-государственные предначертания, художественно-эстетические открытия…
Поучительные проявления судьбы личности незаурядной, пассионарной, духовно богатой, неизменно занимавшей активную жизненную позицию…
Мать её, Марфа Ивановна Воронцова, урожденная Сурмина (1718 – 1745) происходила из состоятельной купеческой семьи. Не случайно, Екатерина Романовна не раз подчеркнёт «мещанское» в пристрастиях своей автобиографической героини. В своих «Записках», например, автобиографическая повествовательница благодушно сообщает, как охотно употреблены были «несколько ложек плотно замороженных щей, которые, будучи распущены в кипятке, представляли из себя отличный суп».
Отец её, Роман Илларионович Воронцов (1707 – 1783) – государственный деятель, сенатор. Старший брат М.И. Воронцова. В 1730-х служил в гвардии; поддерживал цесаревну Елизавету Петровну (в том числе материально). Участвовал в перевороте
25 ноября 1741 года; отвозил в ссылку членов Брауншвейгской фамилии. При Елизавете Петровне стал одним из богатейших в России, владельцем поместий, заводов. Член
Уложенной комиссии (1760), комиссии о правах дворян (1763). Был ревнителем законодательного оформления сословных прав дворян (включая права исключительного владения крепостными). При Петре 111 Фёдоровиче положение его укрепилось, так как его дочь Елизавета Романовна была фавориткой нового императора. Генерал-аншеф .
При оказавшейся на троне Екатерине 11 некоторое время был в императорской немилости; затем «прощен» (дочь его Екатерина Романовна – подруга императрицы, участница свержения Павла 111). Продолжилась его государственная служба (наместник Владимирской, Пензенской, Тамбовской губерний). Был он (заметим кстати) не лишен склонности к поборам, за что удостоился прозвища «Роман – большой карман».
Вынесенные в эпиграф слова Екатерины Романовны о предках, дедичах и отчичах соответствуют реальности. Из поколения в поколения ревностно и верноподданно
служили царскому престолу Воронцовы.
Боярин и воевода Семён Иванович Воронцов в 1595 – 1506 годах ходил в поход
против казанского хана Махмет-Амина. Сын же его Михаил Семенович , тоже боярин
и воевода, преуспел в ратном деле: храбро сражался с крымскими татарами, успешно воевал с литовцами; в 1537 году – участник переговоров о мире с Литвой и Швецией. Фёдор Семёнович (брат Михаила) – советник при Иване 1У. Иван Михайлович (сын Михаила Семеновича, думный советник и дипломат) командировывался с ответственными государевыми поручениями в Литву к королю Сигизмунду Августу (1557) и к королю Швеции Эрику Х1У (1767 – 1569).
Михаил Илларионович Воронцов (1714 – 1764), видный дипломат; камер-юнкер Елизаветы-Петровны(1728); в 1741 г. – один из организаторов и активных участников
Переворота, возведшего на престол Елизавету Петровну, доверием которой дорожил. Канцлер(1758). В 1763-ем отошёл от государственной деятельности.
Александр Романович Воронцов (1741 – 1805), государственный деятель, дипломат. Президент коммерц-коллегии. Госканцлер (1802).Ревностно отстаивал интересы страны. Французский посол де Сегюр говорит о том, что А.Р. Воронцов «сильно желал, чтобы нация питалась только местными продуктами, одевались бы только изделиями своих собственных фабрик, вела бы торговлю с другими народами только своим товаром и то на чистые деньги». В инструкции для посла в Париже А.Р. Воронцов настаивает: «Россия может идти в согласии с Францией, но не в хвосте ее». С 1804 года – в отставке.
. «Императрица Елизавета… держала меня у купели,
а моим крестным отцом был великий князь, впоследствии
император Петр 111».
Катя обладала превосходной памятью.
Особым почтением пользовались творения Михайлы Ломоносова, которому принадлежали сочинения, связанные с событиями, памятными для графов и графинь Воронцовых. Не единожды читалась вслух ломоносовская «Ода на день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны
1747 года:
Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина,
Блаженство сел, градов ограда,
Коль ты полезна и красна!
Вокруг тебя цветы пестреют
И класы на полях желтеют;
Сокровищ полны корабли
Дерзают в море за тобою;
Ты сыплешь щедрою рукою
Свое богатство по земли.
Великое светило миру,
Блистая с вечной высоты
На бисер, злато и порфиру,
На все земные красоты,
Во все страны свой взор возводит,
Но краше в свете не находит
Елисаветы и тебя.
Ты кроме той всего превыше;
Душа ее зефира тише
, И знак прекраснее рая…
От бабушек, от тётей Катя слышала подробности событий, о которых так волнующе, так звучно, так мелодично повествовали ломоносовские строфы. Это был сказочный мир; это были волшебные картины; отроческое воображение дорисовывало, довоссоздавало
фантастическую панораму, красочно объединившую таинственность мифа, поэтическую сокровенность былины, лиричность, сентиментальность, романтичность тонко чувствующей натуры.
Эпоха императрицы Елизаветы… Упования, надежды, ожидание чудесного преображения («Когда на трон она вступила, Как вышний подал ей венец, Тебя в Россию возвратила, Войне поставила конец; Тебя прияв облобызала: Мне полно тех побед, сказала, Для коих крови льется ток. Я россов счастьем услаждаюсь, Я их спокойством
не меняюсь На целый запад и восток. Божественным устам приличен, Монархиня, сей кроткий глас: О коль достойно возвеличен Сей день и тот блаженный час, Когда от грозной перемены Петровы возвышали стены До звезд плескание и клик! Когда ты крест несла рукою И на престол взвела с собою Доброт твоих прекрасный лик!»).
Свои «Записки» Е.Р. Дашкова начинает «елизаветинской» экспозицией: «Я родилась в 1744 г. в Петербурге. Императрица Елизавета уже вернулась к тому времени из Москвы, где она венчалась на царство…». Ломоносовская «Ода на день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны» как раз и живописует то самое время, те самые события, эмоции, верноподданнические упования («Молчите, пламенные звуки, И колебать престаньте свет, Здесь в мире расширять науки Изволила Елисавет. Вы, наглы вихри, не дерзайте Реветь, но кротко разглашайте Прекрасны наши времена. В безмолвии внимай, вселена: Се хощет лира восхищена Гласить велики имена»).
Сюжетика и колорит дашковских «Записок» воссоздают те знаменательные события в другом стилевом и психологическом «ключе». Екатерина Романовна позволяет себе даже лёгкую иронию при мотивации действий возвратившейся с пышной коронации государыни: «Императрица Елизавета держала меня у купели, а моим крестным отцом был великий князь, впоследствии император Петр 111…». И далее: «Оказанной
мне императрицей честью я была обязана не столько ее родству с моим дядей, канцлером, женатым на двоюродной сестре государыни, сколько ее дружбе с моей матерью, которая с величайшей готовностью, деликатностью, скажу даже – великодушием снабжала императрицу деньгами в бытность ее великой княгиней, в царствие императрицы Анны, когда она была очень стеснена в средствах и нуждалась в деньгах на содержание дома и на наряды, которые очень любила…».
«Следовать за мыслями великого человека
есть наука самая занимательная» (А.С. Пушкин)
.
Феномен Екатерины Романовны Дашковой-Воронцовой… Выдающийся организатор науки. Директор Петербургской Академии наук. Руководитель Российской Академии наук. Исполняется 200-летие появления шести частей фундаментального «Словаря Академии Российской» (1789 – 1794); первый толковый и нормативный словарь
содержал в себе свыше 40 000 тысяч слов (размещенных в этимологическом, словопроизводном порядке). Авторитет и творческая инициатива Е.Р. Дашковой позволили привлечь наиболее компетентных специалистов-просветителей, знаменитых филологов, лингвистов, литераторов, журналистов, культурологов (среди них – Д.И. Фонвизин, Г.Р.Державин, И.Н. Болтин, И.П. Лепехин, С.Я. Разумовский, Н.Я. Озерецковский). «Еженедельно члены… собирались в её (Е.Р. Дашковой – В.Ш.) доме и под ее председательством представляли свои работы. Труд по составлению Словаря распределялся между академиками».
Автор «Истории Российской академии» (СПб., 1874, вып. 1) М.И. Сухомлинов приводит впечатляющие факты и цифры. В частности, отмечается, что в течение всего председательства Екатерины Романовны в Российской Академии состоялось 364 научных собрания; сама же она присутствовала и руководила в 263 форумах.
Речь, говоренная при открытии
императорской Российской Академии октября 21 дня 1783 года
Государи мои!
Новый знак попечительного о нашем просвещении промысла всеавгустейшей нашей монархини – вина настоящего нашего собрания. Содетельница толиких наших благ дает ныне новое отличное покровительство и российскому слову, толь многих языков повелителю. Вы, государи мои, знаете цену сего монаршего к Отечеству и сему собранию дара. Вам известны обширность и богатства языка нашего. На нем сильное красноречие Цицероново, убедительная сладость Димосфенова, великолепная Виргилиева важность, Овидиево приятное витийство и гремящая Пиндара лира, не теряют своего достоинства; тончайшие философические воображения, многоразличные естественные свойства и перемены, бывающие в сем видимом строении мира, имеют у нас пристойные и вещь выражающие речи; однако при всех сих преимуществах недоставало языку нашему предписанных правил, постоянного определения речениям и непременного словам знаменования. Отовсюду происходили разнообразность в сопряжении слов, не свойственные, или паче рещи, обезобразывающие язык наш речения, заимствованные от языков иностранных. Учреждением сей императорской Российской Академии предоставлено усовершить и возвеличить слово наше препрославленному веку Екатерины Второй, ожидающей сего совершения от нашего собрания щедротою ее ободряегого и покровительством созидаемого.
Многоразличные древности, рассыпанные в пространствах отечества нашего, обильные летописи, дражайшие памятники деяний праотцев наших, каковыми немногие из существующих ныне европейских народов поистине хвалиться могут, представляют упражнениям нашим обширное поле, на коем в самые сокровенности, предводящу нам лучезарному свету всеавгустейшей нашей покровительницы, проникнуть возможем. Звучные дела государей наших, знаменитые деяния предков наших, а наипаче славный век Екатерины Второй явит нам предметы к произведениям, достойным громкого нашего века. Сие да принесем великой монархине, матери отечества и нашей покровительнице, первую и чистейшую жертву благодарения.
Позвольте мне, государи мои, быть благонадежной, что вы не сомневаетесь о истинном моем призвании к той чести, кою я, по благоволению монаршему, имею с вами в сем полезном для отечества учреждении сотовариществовать. Будьте уверены, что я всегда гореть буду беспредельным усердием (истекающим из любви моей к любезному отечеству), ко всему тому, что сему нашему обществу полезно быть может, и что неусыпною прилежностию буду стараться заменить недостатки моих способностей.
За нужное считаю прочесть при сем первом нашем заседании первоначальные начертания, кои я имела счастие представить ее императорскому величеству с тем, чтобы вы, государи мои, могли сделать свои примечания и дополнили бы основание нашего установления. От вашей прозорливости, конечно, не скроется, что доклад мой был весьма несовершенен. Я в извинение себе вам представляю: первое, что я привыкла с толикою же доверенностью, как и благоговением беспримерной нашей монархини, коей душа столь отлична, столь и снисходительна, повергать хотя несовершенные, но чистые намерения свои; второе, что я и не имела в виду и, надеясь на себя, не льстилась такое полезное и славное учреждение быть в состоянии основать. В помощи ж вашей
я надежду свою полагаю, и тем самым желаю искренне свое к вам почтение засвидетельствовать».
…Сбывались прозорливые речения Михаила Васильевича Ломоносова; преображение
земли Российской одухотворялось научным дерзанием соотечественников:
«О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободрены
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастный случай берегут;
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде,
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде».
Ломоносовские академические и университетские
традиции в деятельности и наследии Е.Р. Дашковой
«Никогда драгоценное ожерелье не доставляло
мне больше наслаждения, чем эти книги; все мои
карманные деньги уходили на покупку книг…».
Е. Р. Д А Ш К О В А. «З а п и с к и».
«Присутствие» Михаила Васильевича Ломоносова одухотворило отроческое «открытие мира», когда она жила в доме своего дяди – знаменитого государственного деятеля времен императрицы Елизаветы Петровны, канцлера Михаила Илларионовича Воронцова, в своё время оказывавшего поддержку М.В. Ломоносову, одобрявшего ломоносовские новаторские начинания. После кончины Михаила Васильевича М.И. Воронцов заказал на свои средства мраморный памятник (который до наших дней сохранился на ломоносовской могиле – на Лазаревском кладбище Александро-Невской Лавры»).
Михаил Илларионович был близок к Шувалову, также дружившему с Ломоносовым.
Иван Иванович Шувалов (1727 – 1797), родившийся в незнатной семье московских дворян,стал крупным государственным деятелем, причастным к формированию отечественной научно-технической политики. Вспомним ломоносовское «Письмо о пользе стекла к Высокопревосходительному господину генерал-поручику, действительному Ея Императорского величества камергеру, Московского университета куратору и орденов Белого Орла, Святого Александра и Святыя Анны кавалеру Ивану Ивановичу Шувалову 1752 года» («Неправо о вещах те думают, Шувалов, которые Стекло чтут ниже Минералов, приманчивым лучем блистающих в глаза: не меньше пользы в нем, не меньше в нем краса»).
Автор «Записок» с признанием говорит о роли М.И. Воронцова и И.И. Шувалова в становлении своей творческой индивидуальности. Круг её чтения расширяли «шуваловские» издания: «Шувалов, фаворит императрицы Елизаветы, желая прослыть меценатом, выписывал из Франции все вновь появившиеся книги. Он оказывало особенное внимание иностранцам; от них он узнал о моей любви к чтению; ему были переданы и некоторые высказанные мною мысли и замечания, которые ему так понравились, что он предложил снабжать меня всеми литературными новинками. Я особенно оценила его любезность на следующий год, когда я вышла замуж и мы переехали в Москву, где в книжных лавках можно было найти только старые, известные сочинения, к тому же уже входившие в состав моей библиотеки, заключавшей в себе к тому времени девятьсот томов»…
…Назначение Екатерины Романовны директором Академии наук, последовавшее
24 января 1783 года, было одобрительно встречено теми, кто дорожил наследием и традициями великого Ломоносова. «На следующий день, в воскресенье, ко мне явились с самого утра все профессора и служащие Академии, - вспоминает она. - Я объявила им, что на следующий день буду в Академии и что, если кому-нибудь понадобится видеть меня по делу, я прошу приходить в какой им удобно час и входить в мою комнату без доклада».
…Одним из сотрудников Российской Академии был Михаил Евсеевич Головин
(1756 – 1790), племянник М.В. Ломоносова. Михаил Васильевич в свое время всячески помогал ему в получении образования, выборе научного пути. Сохранилось его письмо Марии Васильевне Головиной (Ломоносовой): «Поверь, сестрица, что я об нем стараюсь, как должен добрый дядя и крестный отец… я не сомневаюсь, что он через учение счастлив будет».
Княгиней Дашковой было поручено Михаилу Головину «держать корректуру произведений» Ломоносова. М.Е. Головин добросовестно работал среди тех, кто готовил шеститомник «Словаря».
Личность М.Е. Головина не может не вызвать интереса. Физик, астроном, кораблестроитель, специалист по математической географии проявил также склонность к античной филологии. Он неплохо зарекомендовал себя как методист; были одобрительно встречены его труды: «Краткое руководство к геометрии» (1785), «Краткое руководство
к гражданской архитектуре» (1789); использовались в преподавании его «Руководство к механике», «Руководство к арифметике для употребления в народных училищах». Но главная же его заслуга – активнейшее участие в подготовке Собрания сочинений М.В. Ломоносова.
…Выход (часть за частью) ломоносовских сочинений вновь и вновь вовлекал внимание читателей в мощный поток мыслей величайшего из величайших. – «Древняя российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого, или до 1054 года»… «О размножении российского народа»… «Хоть нежности сердечной В любви я не лишен, Героев славы вечной Я больше восхищен» («Разговор с Анакреоном»)… Ломоносовское величание родного языка: «Язык, которым Российская держава великой части света повелевает, по его могуществу имеет природное изобилие, красоту и силу, чем ни единому европейскому языку не уступает. И для того нет сумнения, чтобы российское слово не могло быть приведено быть в такое совершенство, каковому в других удивляемся». Михаил Васильевич убежденно констатирует, что на языке русском «со всеми говорить пристойно» (и с Богом, и с друзьями, и с неприятелем, и с женским полом), ибо есть в нём «и великолепие испанского, и живость французского, и крепость немецкого, и нежность итальянского, и богатство и сильная изобразительность латинского и греческого языка».
Посвящение Екатерине Романовне Дашковой из учебника П.И. Соколова:
«Сиятельнейшая княгиня, милостивая государыня! Благоволением вашего сиятельства избран будучи руководителем в отечественном языке юношеству, обучающемуся в Академическом училище, о коем вы толикое пожелание прилагать изволите и от коего на общество проистекающая польза довольно должна вышедшими из сего училища воспитанникам, разные должности и разные звания вне Академии с похвалою происходящими, за непреложность поставил себе долг, по мере сил моих, исполнить приказание ваше и сделать краткое начертание к вящей пользе обучающегося юношества. Труд сей»…
