Когда-то Николай Бердяев, переживший революцию, «как факт личной судьбы», как он выражался, сказал очень верную и замечательную вещь: самодержавие пало, потому что не нашло защитников. Никто его не свергал – просто не вышел его защитить: даже самозванца никакого не обнаружилось, чтобы подобрать упавшую корону. «Государство существует, охраняемое личным участием каждого», - говорил Ликург, легендарный спартанский правитель. Очень правильная мысль, на все времена. Государство и его строй стоит покуда у него есть защитники – реальные и потенциальные, готовые подняться на его защиту. И падает, когда и нет.
В 1991 году был химически чистый случай такого падения. Государство может пасть под ударами внешней военной силы, но ведь тут-то ничего такого и близко не было: броня была крепка, самолёты летали, ракеты стояли на боевом дежурстве. Советский Союз и советский социализм пал строго по формуле Ликурга-Бердяева.
Очень показательно вот что. Его абсолютно не поддержали коммунисты – рядовые и руководящие. С.Г. Кара-Мурза верно пишет, что советское общество было идеократическим, т.е. его скрепой, цементом была идеология – некая коммунистическая (или социалистическая, в данном случае это безразлично) квази-религия. Так вот события августа 1991-го показали, что попы этой светской религии (они же по совместительству руководители всей жизни ) оказались атеистами. Они и не дёрнулись. А ведь должны были! Они же, по уставу своей организации, обязаны были бороться за торжество коммунизма. Ну, ладно, за торжество – кишка тонка, но отстоять-то от покушения должны были! Но – не двинулись.
Ну хорошо, простим это рядовым коммунистам, которые были на самом деле в большинстве простыми обывателями, которые не имели навыка самостоятельных действий. Поговорим о руководителях компартии – о бесчисленных секретарях райкомов, парткомов на правах райкомов, которые были на больших предприятиях, вспомним о секретарях горкомов и обкомов... Приплюсуем сюда комсомольских боссов – тоже членов партии, не забудем руководителей органов советской власти, которые были туда посажены партией, да часто просто обменивались кадрами друг с другом. Этим людям было много дано и, по слову Спасителя, с них же должно было много и спроситься. И что же? И – ничего.
Вообразим, что они не поняли, растерялись, не сообразили, у них затмился разум (по Кара-Мурзе) и они не знали, что делать. Пусть так. (Впрочем, мужчина и руководитель по своим ухваткам должен отличаться от кисейной барышни, падающей в обморок при виде таракана). Но всё-таки простим им и это. Но поддержать-то тех, кто так-сяк выступил в защиту государственного и общественного строя, кто попробовал отстоять социализм, которому они ВСЕ присягали – уж это-то они были должны сделать! Они были обязаны ВСЕ до единого встать на сторону ГКЧП и ясным образом призвать к этому рядовых коммунистов. И не встали, и не призвали. Я не имела и не имею никакой симпатии к ГКЧП, но я и не была членом партии (никогда), я не заседала в райкомах, не писала верноподданнических статей в журнале «Коммунист», даже и в комсомоле-то особо не зажигала, разве что в школе. Но те, кто это делал, кто – более того – этим руководил, чисто логически должны были защитить то, во ЧТО ОНИ ВЕРИЛИ И ПОЛАГАЛИ ПРАВИЛЬНЫМ. Значит, не полагали. Не верили.
Этот факт может иметь только два объяснения:
1) Значит, они были en masse предателями и лицемерами. Ну – чисто логически!
2) Или – второй вариант – они были абсолютно ни к чему не способными убогими Акакиями Акакиевичами, годными, чтоб действовать только по указке сверху и ни на что самостоятельное не тянущие.
Больше никаких объяснений быть не может: либо не хотели, либо по своим деловым и человеческим качествам – не могли. По-видимому, у разных людей было по разному, эти причины присутствовали в них в разной пропорции, но следует прямо и отчётливо сказать: партия – «наш рулевой» – позорно облажалась. Она повела себя предательски по отношению к своему собственному вероучению. Она предала свою страну, которой так-сяк руководила. Разве не так?
Теперь немного о второй версии – об Акакиях Акакиевичах.
Я не очень давно читала книжечку – тоненькую, но, как говорится, «томов премногих тяжелей». Это воспоминания Егора Лигачёва, члена Политбюро, близкого сотрудника Горбачёва. Автор в духе сегодняшнего дня сетует на развал СССР, ищет виноватых, ну всё как положено. Начинает он со времён Андропова, как тот болел, как автор навещал его в больнице, потом как выбирали Горбачёва, как он рулил, что говорил и т.д. Поражает чисто наблюдательская позиция – позиция мелкого клерка: мне сказали – я делаю, а что я могу? Если не знать, что автор был по сути вторым человеком в стране, можно подумать, что пишет младший референт. Вот Яковлев, - пишет автор, - взял моду собирать главных редакторов газет и журналов и науськивать их на социализм и советскую власть. Все члены политбюро возмущены таким некрасивым поведением, но что тут поделаешь? Такой уж он нехороший! Мысли бороться: например, созвать партячейку аппарата и исключить Яковлева из партии – даже не возникает. Да вы что? Разве младший референт может об эдаком помыслить?
У меня есть знакомый. Кто он по профессии - сказать трудно: образование техническое, работал в МИДе, а по натуре – художник. Сейчас, уволившись из МИДа, - много рисует, иногда выставляется. Но самая главная его жизненная роль – это сын своего отца и Хранитель Предания. Отец его был секретарём одного из обкомов партии – крупная величина, хозяин области. Мой приятель издал его записки, почти религиозно чтит его память, по всякому поводу цитирует его мысли и безмерно уважает всё, что тогда происходило. Из принципа голосует за КПРФ, хотя ни в какой партии и организации не состоит: он романтик и художник.
Так вот этого человека я однажды бестактно спросила: а почему все эти замечательные и убеждённые люди пальцем не шевельнули за свои убеждения? Он удивился вопросу, который мне казался логичным и лежащим на поверхности.
- А ты почему? – с недоумением спросил мой знакомый.
- Ну, я была антикоммунисткой, я хотела рынка и капитализма и, в общем, действовала (или бездействовала) в рамках своих тогдашних убеждений. А они почему не отстаивали свои?
- Это могло бы привести к кровавым столкновениям, - подумав, ответил он. – Никто не хотел крови. Да и что можно было сделать?
Я не стала спорить, но вообще-то они могли – ВСЁ. Тогда ещё не была разрушена систему управления. Когда из райкома поступала команда – её выполняли. Они могли вывести на улицы сколько угодно народа, целые предприятия могли вывести, а это не нынешние офисы по десять человек – это тысячи и десятки тысяч. Вообразите: завод Орджоникидзе запрудил Ленинский, «Серп и Молот» и «Прожектор» – шоссе Энтузиастов, ЗИЛ и АЗЛК – Рязанку. Красные знамёна, плакаты: «Нет капитализму!», «За власть Советов!». И сирены воют, на заводах они были - в интересах гражданской обороны. А? Риск был? Как же – конечно, был! Но какая борьба и победа без риска? Не хочешь рисковать – значит, ты старая баба и Акакий Акакиевич.
А то что получается? Лучший способ борьбы за мир – всем сдаваться? А если бы пришли американцы (немцы, китайцы, инопланетяне) – они бы тоже немедленно сдались? Похоже, что так. Те руководители, которых любовно выпестовала партия к излёту своего существования, - да, сдались бы. Потому что это были кадры двух типов: предатели или никчёмности (или линейная комбинация того и другого). Кстати, в сочинении тов. Лигачёва есть ещё важный пункт. Он рассказывает, что Горбачёв (которого он вообще-то не любит и критикует) был ЛУЧШИЙ вариант из наличных кандидатур. Так что не надо про то, что его нам спустил Вашингтонский обком. Вашингтонцы его использовали по полной, за что им респект и уважуха. Нам бы так использовать чужие слабости и провалы. Лучший он был, понимаете! Среди тех, кого сумела вырастить партия! И те марксистские долдоны и начётники, которые, которые заведовали «теоретической работой партии», - их тоже воспитала и выдвинула она же, партия.
Происходил явный, заметный отрицательный отбор и выдвижение худших – зато надёжных и на всё готовых товарищей, от которых не нужно было ждать подвоха и вообще ничего нового.
Почему так случилось?
Дело, по-видимому, в той организации экономики, политической власти, которая была. Была она предельно централизованная, иерархически организованная система – не только политической власти, но и вообще всей жизни. Была железобетонная экономика, в которой маломальское изменение нужно было годами «пробивать». Так вот вся эта система родилась как механизм жесточайшего форсажа, как система, пригодная для войны, жестокой борьбы и чрезвычайных обстоятельств. В чрезвычайных обстоятельствах это работает, это вполне адекватно. И успехи советской экономики о том свидетельствуют. Это система, организованная, по сути дела, по-военному: начальник, приказ, выполнение. В армии это работает, более того, ничто другое там не работает. Но армия – это не вся жизнь, хотя и важная её часть. Если ВСЯ жизнь организована по иерархическому, армейскому, заорганизованному принципу, если в ней абсолютно отсутствует территория свободы, непредсказуемости, игры, выдумки, импровизации – такая жизнь – вырождается. (Как, между прочим, нередко вырождается армия в мирное время). Ярчайшим проявлением этого вырождения было вырождение кадровое – вот этот самый отрицательный отбор. Там, где действует принцип «я начальник – ты дурак; ты начальник – я дурак» наступает вырождение. Перестройка и всё дальнейшее не создали это вырождение – они его просто обнажили и наглядно продемонстрировали. Куда уж нагляднее…
Трагедия Перестройки в том, что она поставила (весьма запоздало) правильную задачу – выхода из мобилизационного, военизированного этапа социализма. По-видимому, надо было ставить эту задачу ещё в пятидесятые годы, и не просто ставить, а – решать постепенно. Есть мнение, что попытки были, но не получили развития.
Но трагедия в том, что к выходу из мобилизационного социализма страна подошла с выродившимися кадрами. Решать эти задачи – у руководства не было ни умственных, ни моральных, ни волевых качеств. Собственно, и все эти так называемые учёные-экономисты подверглись ровно такому же вырождению: ни одной яркой мысли, ничего творческого не мелькнуло в словоизвержениях Перестройки. Всё было плоско, банально, заёмно и в конечном итоге – разрушительно и никчёмно.
Чтобы жизнь развивалась, нужна некоторая территория свободы. Её даёт так называемое капиталистическое общество. Да, простой человек там ох как вписан в свою клеточку, а в большой корпорации иерархичности и бюрократизма порой ещё больше, чем в совковом министерстве. Но! Там есть возможность уйти. И сыграть маленькую, но свою, слышите – СВОЮ! – игру. Человеку необходима маленькая возможность собственного труда, собственной придумки, собственной инициативы, собственного риска. Идут на это немногие, но эти немногие создают некие непредсказуемые зоны роста. К тому же они сами получают громадное творческое удовлетворение. Творчество – это ведь не только стихи сочинять или формулу придумывать. Измыслить новый способ торговли редиской – тоже творчество, поди сообрази. И именно этого остро не хватало советским людям. И людям не хватало, и экономике тоже не хватало. Жизнь была стеснительна и душна не тем, что пишет Кара-Мурза, - не голодом на образы, и не дефицитом того и этого, а в первую очередь – отсутствием свободы. И главным образом – свободы труда. К ней способны и стремятся не все, но её наличие – в интересах всех. Она делает жизнь – живой, она её обновляет и развивает. Эта свобода была насущно нужна нашему народу.
Но в дальнейшем эту истинную потребность извратили, заменив свободой бессмысленного голосования невесть за кого, свободой всяческого бесстыдства и бесконтрольности. А нужно было постепенно приучать народ к свободному труду. Делать это нужно было медленно, шаг за шагом, при этом крепко держа вожжи в руках. Но кто это мог тогда сделать? Если б в тогдашнем руководстве нашёлся хотя бы один человек, способный это не то что осуществить, но хотя бы осознать – это было бы настоящим чудом. При той системе подбора и воспитания кадров – истинным чудом. Оно не случилось – и всё пошло прахом.
Так вот возвращаясь к началу этих заметок: на чьей стороне я была бы сегодня, зная всё, что случилось потом? На стороне тех, кто хотел сохранить советский социализм? Нет. Этот социализм требовалось аккуратно демонтировать. Тогда на стороне тех, кто стремился во что бы то ни стало обрушить совок и «войти в цивилизацию», хотя бы и на правах её сырьевого придатка? Нет, и этих я бы не поддержала.
Я бы от души поддержала авторитарного, национально ориентированного правителя, который, ничего ни у кого не отнимая и ничего никому не раздавая, постепенно, но неуклонно начал бы приучать народ к свободному, инициативному труду. И не стал бы называть этот строй ни социализмом, ни капитализмом, ни либерализмом, а придумал бы для него какое-то своё имя – ну, например, «русская правда». Чтоб копеечные умники не кололи глаза: у вас-де социализм неправильный, не по Марксу, да и рынок тоже не тот. Если страна становится богаче и сильнее, а народ здоровее и умнее – значит, строй тот, какой нужно. И правитель тоже правильный. Вот такого бы я охотно поддержала. Даже на демонстрацию бы пошла – второй раз в жизни. Но…это мечты. Хотя я в это верю.
