Проснулись все, кому спалось,
На небе что-то взорвалось,
Я распахнул своё окно и глянул вверх,
А тут мне сзади говорят: “Ты посмотри, опять бомбят!”
А я в ответ: “Да это просто фейерверк!”
Тому в ответ, кто говорил,
Ведь я один в квартире был,
Жена у матери давно, наверно, спит.
Я обернулся, что за бред -
Передо мной стоял мой дед, мой дед,
Который в сорок пятом был убит.
Шинель, пилотка, ВПШа,
А я стоял едва дыша.
И головой своей мотал, чтоб сон прогнать,
Но дед не думал уходить.
Он попросил воды испить,
Потом сказал: “Присядь-ка, внук, чего стоять?”
Напротив деда я сидел,
И словно в зеркало глядел,
И дым махорки незнакомый мне вдыхал,
А дед мне говорил о том, где воевал,
Где был и как на Одере снаряд в него попал.
Тут его взгляд задумчив стал
И дед надолго замолчал,
Потом вздохнул и произнёс:
“Скажи мне, внук, ты отчего же так живёшь,
Как будто свой башмак жуёшь,
Как будто жизнь для тебя сплошной недуг?
Я растерялся, а потом, ему всё вывалил кругом:
Что современный человек такая дрянь, что я ишачу на козла,
Что в людях совесть умерла и что отмыться хватит ей едва.
Я что-то там ещё кричал,
Но тут кулак на стол упал, горячим страшным взглядом дед меня сверлил:
“Тебе б со стороны взглянуть, мой друг,
На жизни твоей суть и ты тогда б не так заговорил.
Ты был талантлив, всех любил,
Но всё в деньгах похоронил, искал разгадку смысла жизни,
А теперь - ты ищешь баб на стороне,
Забыл о сыне и жене
И между миром и тобой стальная дверь.
Неужто ради ваших склок, за хлеб и зрелища мешок
Мы погибали под огнём фашистских крыс.
Эх, нету Гитлера на вас, тогда б вы поняли за час
Всю ценность жизни, её прелесть, её смысл”.
Уже рассвет входил в мой дом,
И птицы пели за окном,
Солдат исчез, и я вдруг начал понимать:
“В любом из нас сидит война, и я не знаю, чья в этом вина,
И нам нельзя на ней, ребята, погибать”.
