Я не завидовал собратьям по перу. Толковым, безучастно нежным В час добрый к моему перу. В недобрый час – Озлобленно мятежным…
Вот и теперь я в гости жду стихи. Душа томится, ожидая чуда… Москва, как древний Рим, Погрязла в блуде…
Санкт – Петербург – Петром уж не храним. Но не оттуда Русь берет начало… Века стояли и, как прежде, устоим.
А за окном холодная весна! Поля без снега, бурые леса И голубые в выси небеса Так далеки – Ну, прямо на полнеба.
И леденящий ветер душу рвет, И дым с котельных загибает круто. И хочется, до жути – люто! В какой не будь ворваться переплёт, Как гром и треск победного салюта.
Сытый вздох подоенной коровы Слышен и от хлева до крыльца. Влагой тёплой дышат брёвна дома, В огороде за избой скирда соломы, На ступеньках влажная роса.
В этот год октябрь выпал летний. На Покров и снег не лип в лицо. На обман похожий, южный ветер, В небе полумесяц жёлто – светел… В сеновале доброе сенцо.
Время полночь. Тёмен двор под домом. Год крестьянский к свадьбам подоспел. Дядька гонит брагу в бане снова. «Помоги же мне, кричит, пострел».
Я бегу с крыльца – помощник босый. В баньку, нагибаясь, захожу. Лук на бражнике и сало сложены, На полу свеча мигнула скошено… Пьяным хлебом сдавленно дышу.
«На-а, племяш, испробуй самогона. Сено греб, косил. Почти, мужик! А с него - такая вражья сила! Без него - давно б мужик загиб»…
Помню, как на бражнике светилось Сало всё с прослойками, как шпик. И потом всю ночь в бреду мне снилось Шел я с дедом в бой и не погиб.
Годы для Сибири не богатые, Гнать, и запрещали самогон. Только свадьбы шумные, крылатые - В памяти храню до этих дён.