Эта поучительная история приключилась со мной прошлым летом. Завершив небольшую экспедицию по родному краю в поисках отметин прошлого, я возвратился из поездки. Прежде чем ступить за порог родного дома, решил притормозить и по пути забежать в ближайший магазин. От двухдневного перегона вид у меня был аховый, дорожный: неряшливая щетина, одежонка походная, видавшая виды обувь. Вот потому и решил – одним махом завершу дела, а уж потом отмываться и отсыпаться.
Двигаясь от полки к полке, приостановился у хлебного лотка, прикидывая на глазок, какой кирпичик свежее. Задумался и, не заметил, как подошли незнакомые люди – мама с дочкой. Ну, подошли и подошли, магазин ходовой, а потому картина обычная – родитель в машине ждет, а мамочки с детьми забегают за всякой мелочью. И все бы ничего, тем бы подтоварка и закончилась, если бы не дальнейший разворот. Слышу брезгливый окрик молодой барышни:
– Ну ты, вата, отошел в сторону. Не видишь, людям мешаешь.
Слово знакомое, родное, кому же это? Верчу головой, до меня доходит, что обращаются ко мне. С удивлением смотрю на молодую особу, на вид обычная ученица, скорее всего девятый класс. Тут она отпускает незамысловатую реплику, после которой окончательно понимаю, что меня принимают за парию, неприкасаемого. Становится любопытно и, в желании понять, что же будет дальше, я ей подыгрываю. Развожу руками, показываю, что хочу взять только хлеб, да пакет молока. От моих манипуляций агрессия девочки усилилась:
– Ты что, не понял, утырок? Тебе же сказали, пошел вон. Бич-пакеты в соседнем отделе. Крутишься под ногами, мразь, пройти невозможно. Еще раз попадешься, смотри, скажу нашим, завалим не найдут. Услыхав специфичное слово из тюремно-блатного жаргона и прямую угрозу, киваю матери – как так? Вглядываюсь в хорошо прорисованное миловидное женское лицо, но вижу, что перед мной не женщина, самка, которая натаскивает подрастающего хищника. Она с любовью смотрит, как ее детеныш играет с подбитой дичью и довольно улыбается.
В желании прекратить это мерзкое действо, смотрю в глаза девице и холодно осаживаю:
– Послушайте, барышня с чего вы решили, что можете себя такое позволить? Вы уверены, что для вас это пройдет безнаказанно?
Девица ориентируется мгновенно, она понимает, что перед ней не «падший ангел» больного общества, а некто другой, случайно совпавший по признакам. Выражение лица ее меняется, но страха нет, скорее разочарование. Это уже не смесь презрения и ненависти. Это – изощренное злорадство в предвкушении новых развлечений.
– А что ты мне сделаешь, вата?
Опять это слово. Тут она начинает корчить рожи, экать и блеять, как бы провоцируя. – Что ты мне сделаешь? Да я тебя просто засажу!
Слово засажу она произносит с различными вариациями и явно испытывая удовольствие, девочка улыбается.
Убит союз учителя и ученика, остались – услуги и то, что «засадить» возможно, знаю не понаслышке. Двое близких мне учителей, с которыми был съеден пуд соли, при подобных обстоятельствах фатально попали под жернова новых отношений. Первая – заслуженный человек, гордость профессии, а по детскому доносу вынуждена была унизительно доказывать многочисленным комиссиям и родителями, что никого она не оскорбляла. Второй будучи учителем по призванию, был доведен до того, что решительно намеревался бросить школу и стать грузчиком. Впервые я видел страх учителя перед школой.
Мы разошлись. Возвращаясь домой, я всматривался в лица моего Нагорья и думал, что же ты такое есть – общество буржуазного рая? Каков же ты – дивный, новый мир, где дети ради развлечения готовы убить отверженного, где мать учит жизни в джунглях, а государство делает все возможное, чтобы вовремя засадить человека.
