Рассмотрим историю России с точки зрения альтернативности. Основной социально-политической особенностью России часто называют ее политический авторитаризм. Рассмотрим альтернатвность ее истории в этом ключе. Государство в России, по крайней мере, со второй половины XVI века формируется как сильное и самовластное, способное определять исторический путь страны, контролируя все значимые социальные, политические, экономические и культурные тенденции. В социально-политической сфере это альтернативный путь, определяющий особенности страны в иных сферах, он же определяет установление в стране авторитарных форм социально-политического устройства. Хотя основа для самодержавия, т.е. усиления государства обозначилась в начале XIV века (начало геополитического возвышения Москвы) в виде формирования модели развития социума, при которой государство контролирует все его ресурсы. Государство приобретает такие возможности благодаря особенностям вмещающего его социума (непосредственно) и особенностям связей с этим социумом (опосредованно). Следствием этого становится формирование специфического набора ролей, выполняемых государством, а также целого ряда других значимых следствий: структурной слабости государства, ограниченности возможности социума осуществлять эффективное саморазвитие в рамках моделей, задаваемых государством и т. д. Рассмотрим сказанное выше.
Перейдем к рассмотрению специфических ролей российского государства и причин их формирования. Традиционно считается, что роли государства заключаются в поддержании порядка, организованности, целостности, благосостояния конкретной социальной общности. В России же государство исполняло и исполняет в настоящем также некоторые другие специфические роли, являющиеся следствием принятия страной определенного альтернативного пути. Прежде всего, это роль основного творца идеологических образцов для общества: от создания идеологии для народа в духе самодержавия – православия – народности в XIX веке до теории «суверенной демократии» в современности. Кроме того, чрезвычайно важна роль государства как творца (или чаще – селектора) культурных образцов для социума: государство формирует культуру общества как комплекс познаний о мире, имеющих определенную направленность. Примером может служить как культурная революция в 20 – 30-е гг. XX века, так и культурная либерализация 1990-х гг. – масштабные смены комплексов знаний о мире, инициированные государством (во втором случае инициирование со стороны государства было значительно меньше, чем в первом). Государство также исполняло и исполняет роль главного собственника и распорядителя практически всех ресурсов социума, включая территорию вне существенной зависимости от интересов других акторов: как людских, так и земельных ресурсов вплоть до второй половины XIX века, так природных и промышленных в настоящее время – приватизация госсобственности в 1990-е гг., конфискация собственности в современности, передача некоторых пограничных территорий Китаю в недавнем прошлом. Важна также роль государства как актора, направляющего и организующего деятельность всего социально-политического организма страны: направленность на геополитический успех со времени возвышения Москвы до падения династии Романовых, направленность на водворение коммунизма во всем мире в советский период. Важна роль государства в качестве интегратора социума и его метаорганизатора, что выражено в том, что государство всегда в достаточно сильной степени контролировало (и создавало) организационные связи внутри социума, с помощью чего последний обретал внешние цели, такие, как геополитическое расширение и др., которые не требуются социуму исходя из внутренних потенциалов его развития. Это связи крепостной зависимости крестьянства, обязательности службы дворянства и прочие. Реализуя эти роли, государство формирует направление исторического развития страны (одно из направлений ее альтернативного развития).
Российское государство выполняло эти функции в прошлом и выполняет в настоящее время (в разные исторические периоды – с разной степенью жесткости: с начала 1990-х гг. наблюдалось ослабление в их выполнении, но существенное усиление обозначилось с начала 2000-х гг.). Это означает, что в социальной организации, культуре, историческом опыте страны имелись ранее и имеются сейчас некие особенности и структуры, постоянно поддерживающие существование такого набора ролей государства, т. е. поддерживающие определенный альтернативный путь его развития. Выявление этих особенностей и структур – самостоятельная чрезвычайно сложная проблема, но в качестве наиболее вероятных можно представить следующие особенности социума (будучи рассчитанными, воздействия этих особенностей ведут к реализации следствий – указанных ролей государства).
Первая особенность – слабая горизонтальная интеграция социума (между близкими в плане доступа к ресурсам социальными слоями и группами) и слабость его внутренних связей. Все это препятствует формированию субъектности социума, а, следовательно, не способствует повышению его возможности целенаправленно воздействовать на государство. Слабость внутренней интеграции общества в истории России выражена достаточно сильно. В частности, хорошо описана А. С. Ахиезером [2, с. 256] тенденция к локализации (замкнутости) крестьянских «миров» (отдельных сел, деревень или групп таких населенных пунктов, а также городов, которые были подчинены неким представителям власти), где слабы связи с другими «мирами» (областями), отсутствует солидарность с жителями других регионов. В современности слабость интеграции выражается кроме прочего и в том, что часто поездка за границу обходится дешевле, чем поездка в другой конец страны. В России слабость интеграции существует также в форме атомизации общества. «Распад горизонтальных связей при А. о. (атомизации общества. – А.Л.) вызывает развитие вертикальных, что дает мощный стимул активизации Авторитарного нравственного идеала (усиления центральной власти. – А.Л.)…» [2, с. 82]. Слабость горизонтальных связей в обществе определила роли государства как интегратора и метаорганизатора, а также актора, «направляющего» деятельность социально-политического «организма» страны.
Вторая по счету особенность – слабая выраженность тенденций развития социума, исходящих из его внутренних доминант. Исторически сложилось так, что подавляющее большинство населения России в условиях слабости горизонтальных связей было локализовано в «малые миры» (регионы), которые имели очень небольшой прибавочный продукт, изымавшийся практически полностью, что лишало «миры» способности к саморазвитию (с появлением ранних форм крепостной зависимости). Изъятие прибавочного продукта осуществлял властный аппарат (или несколько аппаратов) – назовем такой аппарат «посредником», который, кроме того, ограничивал связи отдельных «миров» со всем социумом и ограничивал воздействие международных социально-экономических тенденций, во многом лишая этим «миры» стимулов к изменению: аппарат крепостничества, мобилизационный аппарат власти, административный аппарат, контролировавший информационные потоки. В разных формах это осуществлялось как в Российской империи, так и в СССР. Таким образом, между отдельными «мирами», составлявшими общество в России всегда был «посредник», а ситуация отсутствия ресурсов неизбежно требовала от «миров» замыкания в пределах собственных локальных связей и связей с «посредником», что сильно ослабляло стимулы к развитию, кроме тех, что задавались «посредником». Пример – появление нового стимула к развитию (капиталистических отношений) произошло в стране хоть, сколько-нибудь значительно только после отмены крепостного права государством (посредником). В современной России по-прежнему слабы тенденции социальных изменений, которые исходили бы из его внутренних доминант. Слабость тенденций, исходящих из внутренних потенциалов социума определила роли государства как творца образцов идеологии и культуры, роль актора, направляющего деятельность социально-политического организма, а также интегратора и метаорганизатора социума.
Следующая особенность – слабость возможности социума отражать масштабные вызовы (как правило, военные), а, следовательно, необходимость концентрации ресурсов для ликвидации этих вызовов. Социум в России изначально имел сравнимо мало прибавочного продукта, кроме того, велика была разрозненность населения по значительной территории (это во многом и определило слабость возможности отражения вызовов), что в ситуации любого масштабного вторжения, организации военного похода требовало «стягивания» материальных и людских ресурсов в одном центре. Такая ситуация сохранилась в современности (относительно иных стран). Именно это и определило роль государства как главного собственника и распорядителя ресурсов социума, а тем самым, сделало его «сильным и самодержавным».
Четвертая по счету особенность – политический традиционализм сознания населения. Казалось бы, такое возможно годов до 70-х XX века, но не сейчас, при массовой индивидуализации и рационализации сознания людей (кстати, традиционализм вполне уживается с рационализмом), но рассмотрим проблему подробнее. «На первый взгляд, попытка рассмотрения современного российского общества… как разновидности традиционного общества представляется абсурдной. Однако, если учесть, что большинство жителей даже крупных городов в возрастных когортах 30–50 лет составляют мигранты первого и второго поколений, прежде всего – из деревень и малых городов, где и прошла их социализация, то такая постановка вопроса уже не кажется противоестественной» [8, с. 37]. Традиционализм массового сознания всегда отличается тем качеством, что в его рамках государство выступает как субъект, монопольным правом которого является установление конфигурации социально-политических связей внутри общества и связей этого общества с внешним окружением по отношению к нему, что в реальности осуществлялось и в значительной мере осуществляется в России. Еще одна особенность связана с самоподтверждением в сознании населения мнения о том, что, власть в лице государства настолько сильна, что противостоять ей не имеет смысла. Это происходит по той причине, что у общества нет положительного опыта самоорганизации и противодействия государству. Наглядный пример – данные опросов, что приводит М. Х. Фарукшин: по опросам 2005 г. 47 процентов опрошенных считали, что итоги выборов не отражают общественное мнение, а 23 процента – что выборы не нужны [9, с. 25]. Тут видно, что недоверие к власти велико, но в обществе не заметно никакого массового стремления ее изменить.
Разумеется, этот список особенностей, что способствуют принятию государством указанных ролей, может быть неполным. Но очевидно, что все они оказали влияние на оформление государства как сильного и самовластного. Следствием этого становится неэффективность государства, на что указывал В. Л. Иноземцев [5, с. 44]. Все эти особенности, а, следовательно, и сила государства зависят во многом от такой постоянно поддерживающейся ситуации в социуме, при которой его значительная часть (в истории страны – подавляющая) не обладает значимыми ресурсами, а, следовательно, не способна оказывать целенаправленное влияние на государство. Многие факты в этом свете представляются весьма тревожными, например, Н. И. Лапин указывает: «Результаты пятой волны мониторинга (2006 г.) свидетельствуют о сохранении, воспроизводстве, закреплении контрастов социального расслоения населения современной России» [6, с. 40]. Этому же способствовал экономический кризис 2008 г. Таким образом, в современности государство по-прежнему оставляет за собой потенциал для выполнения своих вышеуказанных специфических ролей. Следовательно, страна продолжает идти по выбранному альтернативному пути, мера альтернативности, понимаемая как возможность перейти с него и установить форму социально-политического устройства, не являющуюся авторитарной достаточно низка.
Рассмотрим далее следствия особенностей российского государства и социума. В России сформировались специфические следствия существующих особенностей социума и системы его связей с государством. Первое следствие – относительно меры эффективности различных моделей управления. В стране сравнительно малоэффективны практически все способы управления и организации, кроме тех, что позволяют осуществлять жесткий контроль, что подтверждается исторически: «с ослаблением принудительных отношений начинались мятежи и сепаратистские движения на окраинах и в зонах геополитического влияния (кавказские войны, польские восстания первой половины XIX в., мятежи моджахедов в Средней Азии в 1920-х – 1930-х годах,… столкновения в Тбилиси, Баку, Вильнюсе в конце 1980-х – начале 1990-х годов)» [7, с. 12]. Кроме того, ослабление контроля государства над социумом вызывало дестабилизацию общества и как следствие – недовольство населения, что впоследствии приводило к отрицанию самого государства. Так, после либерализации 1860-х гг. последовал взрыв революционной активности, связанный с деятельностью революционных народников, «Земли и воли», «Черного передела» и т. д. Очевидно и то, что даже в современности жесткие механизмы контроля при необходимости воздействовать на все общество остаются весьма эффективными: с их помощью удалось стабилизировать ситуацию в стране после кризиса 1990-х гг. Это возможно в силу того, что в обществе не выработаны достаточно эффективные общепринятые практики согласования противоречий, не установлено его экономическое и социальное единство, когда интересы низовых акторов (фирм, интегрированных социальных групп и т. д.) требовали бы единства страны. Все это с неизбежностью требует установления такого государства, которое, во-первых, посредством создания жестких вертикальных связей стабилизирует социум и, во-вторых, посредством административного контроля создает определенную конфигурацию его внутренних связей, следовательно, государство приобретает возможность формировать общее направление его развития. Таковы особенности альтернатиного пути, при котором общество раздроблено и есть только один основной актор – государство. Ослабление государства всякий раз вызывало и вызывает нестабильность и желание ее восстановить в форме сильной власти, так как другого исторического опыта у социума практически нет (порочный круг на альтернативном пути: даже распад государства, т. е. уничтожение рассматриваемого альтернативного пути, запускает механизмы восстановления этого пути). Результатом этого становятся два важных следствия. Первое заключается в том, что самовластие государства самоподдерживается (еще один порочный круг): властвующая элита убеждена в том, что эффективны только методы жесткого управления, общество также убеждено, что только при жестком управлении можно жить в стабильности, поскольку элита и общество не имеют опыта, который бы существенно противоречил этим убеждениям. Такая ситуация становится психологически привычной, а значит, достаточно приемлемой. Но не для небольшой части общества (в основном интеллигенции), которая не встраивается в задаваемые государством вертикальные связи подчинения, имеет опыт стабильного существования без тотального внешнего контроля, выстроенные внутренние связи и понимание сложившейся социальной ситуации, что приводит к тому, что она начинает отрицать само самовластное государство: вспомним, во второй половине XIX века большинство революционеров – именно из интеллигенции. Вторая особенность – в значительной упрощенности организационных отношений в социуме: преобладание тенденции к построению вертикальных связей подчинения, а в случае невыполнения инструкций свыше – наказание. Долгое существование такой ситуации отразилось на этических стандартах: общество стало достаточно терпимым к насилию.
Второе следствие – о слабости горизонтальных связей внутри общества. Об этом уже многое сказано выше, но есть и особая специфика, на которой необходимо остановиться. Слабость горизонтальных связей ведет к уменьшению капитала доверия в обществе, когда другой (не столь важно: отдельный человек, организация) воспринимается как подозрительный, которому нельзя доверять, а поскольку так, то можно не стесняться в действиях по отношению к нему (презрение к закону). Так формируется еще один порочный круг: если нельзя доверять, то можно не стесняться в действиях, а если можно не стесняться в действиях, то необходимо не доверять. Эта же модель присутствует и в отношениях государства и общества: государство не доверяет социуму и контролирует его, а социум не доверяет государству и стремится уйти из-под этого контроля.
Теперь перейдем к чрезвычайно важному третьему по счету следствию. Традиционно считается, что российское государство является сильным и самодержавным, но на самом деле оно слабо в организационном смысле, а потому весьма неустойчиво. Российское государство слабо (в данном случае) в том смысле, что оно достаточно часто входит в состояние угрозы распада всех его связей с социумом и отказа в повиновении со стороны военного и административного аппаратов как произошло в феврале 1917 г. (кстати, именно тогда был возможен полный отход от авторитарного альтернативного пути, но этого не произошло). Такое возможно в силу того, что государство не имеет постоянной достаточно мощной поддержки, поскольку само является единственным наиболее значимым актором в социуме (тоже особенность принятого альтернативного пути). Государство может опираться на организованные объединения (значимые социальные слои и группы), на государственный класс (военных, администрацию) или же на широкие массы населения. Социальный слой или социальная группа, установившие значительные горизонтальные связи внутри себя и ставшие, таким образом, организованными объединениями в рамках слабо организованного социума обретают существенные возможности для концентрации в своих руках ресурсов и оказания влияния на элитные группы. Эти группы испытывают существенные ограничения со стороны государства, стремящегося втянуть их в иерархию вертикальных связей, которые государство неизбежно должно поддерживать, чтобы иметь возможность контролировать все ресурсы этого социума. Значит, что многие организованные объединения всякий раз в России выступают как соперники государства за обладание ресурсами общества. Это могут быть объединения самого разного рода: интеллигенции в конце 1980-х гг., либералов и крупной буржуазии в начале XX века, олигархов в 1990-х гг. и т. д. Особенности отношений этих групп с государством сложны: они (группы) отрицают самовластное государство и борются с ним, но именно в такого рода государстве они нуждаются (об этом – несколько позже). Такие организованные объединения с целью сохранения своей субъектности противостоят государству и стремятся мобилизовать против него общество. Самый яркий пример этому – образованное либеральное сословие, которое свергло династию Романовых. Поэтому государство не может полностью опираться на такого рода существующие объединения, чем лишает себя конструктивной поддержки. Способствовать же созданию множества (сейчас, как и в прошлом, их достаточно немного) таких самостоятельных организаций и опираться на них государство не может, так как это подрывает интересы привластных элит и верхушки административного аппарата, без которых государство не может обойтись, установить же конструктивное сотрудничество этих самостоятельных групп с привластными элитами и администрацией не удается, так как часть значимых групп в условиях неорганизованного социума и недостаточной встроенности в государственную элитно-управленческую систему объективно переходит в позицию конкурента государства в борьбе за ресурсы. Отсюда стремление государства поставить под контроль те организованные объединения, что не имеют значительных ресурсов (либералы, интеллигенция т. д.), а те, что имеют таковые (бояр до начала XVIII века, элиту, контролирующую нефть и газ в современности) интегрировать во власть разными способами, то есть соединить воедино власть и собственность. Складывается конфликт между государством и организованными объединениями. Этот конфликт может быть разрешен только при повышении степени организованности социума, что в отдаленной перспективе повышает влияние самоорганизовавшихся значимых групп, тем самым, в перспективе лишая государство его традиционного самовластия и приводя отношения государства и этих групп в состояние стабильности (это и есть новый альтернативный путь, связанный с отходом от авторитаризма). Но это противоречит интересам государства напрямую, так как усиливает его конкурентов, к тому же, противоречит ближайшим интересам самих этих групп, так как высокая степень организованности общества помешала бы им концентрировать ресурсы в противостоянии с государством. Противостояние же необходимо продолжать, чтобы сохранить свою субъектность. Таким образом, государство и указанные группы, чтобы продолжать это противостояние не стремятся повышать степень организованности общества, но чтобы завершить борьбу, необходимо все же способствовать этому, что невыгодно. Именно поэтому постоянно продолжается конфликт государства и общества в России, но ни одна сторона не проявляет политической воли, чтобы, поступившись своими ближайшими интересами, окончить конфликт. Итак, ясно, что государство не может с уверенностью опираться на самостоятельные объединения. Следовательно, оно должно опираться на государственный класс (административный аппарат, армию, спецслужбы и т. д.) или на слабо организованное население. Опираться на государственный класс возможно, но он имеет свои собственные интересы, не всегда управляем, часто малоэффективен для контроля над внутренним развитием социума и часто неуправляем, что выражается в том, что он может перейти на сторону противника, как это сделали царские войска в 1605 г., перейдя под городом Кромы на сторону Лжедмитрия I, или как поступило царское войсковое командование в 1917 г., согласившись на отречение Николая II (по сути дела, в данном случае это было согласие на смену социального строя, т. е. на новый альтернативный путь для страны). Следовательно, государство не может с достаточной степенью уверенности опираться на государственный класс. Опираться на народ государство может, но и эта опора эффективна только в случае экстренной мобилизации или в ситуации внутреннего конфликта, когда опираясь на народ, громят бояр вне зависимости от того, бояре ли это времен Ивана Грозного или современные олигархи. В стабильные же периоды народ стремится минимизировать контроль со стороны государства над собой. Таким образом, государство не имеет достаточной поддержки, что обуславливает его нестабильность, несмотря на внешнюю силу. Данная характеристика российского государства является весьма важной для понимания истории страны, так как она обуславливает его силовой и мобилизационный характер.
Четвертая особенность соотношения государства и социума заключается в том, что сильное и самодержавное государство с его организующим и контролирующим аппаратом крайне необходимо как привластным элитам, так и самостоятельным организованным объединениям, которые стремятся к независимости относительно государства (о которых сказано выше). Причина этого заключается отчасти в разделенности и слабой организованности социума, отсутствии выраженных горизонтальных связей. При таких условиях существенная часть значимых групп и элит (в основном тех, деятельность которых затрагивает несколько регионов страны) часто не в состоянии обеспечить безопасность и эффективное функционирование своей собственности, а точнее – ресурсов, которыми они обладают без сильного организующего как общество, так и сами элиты государства, поскольку эта собственность становится объектом посягательств со стороны социальных низов, чему часто трудно противостоять, во-первых, и, во-вторых, с неизбежностью происходят столкновения различных объединений элит, значимых групп, риски потери собственности при которых чрезвычайно велики. Именно поэтому в 1613 г. на московский престол был сознательно выбран царь (хоть и царь слабый), который не был в полной мере ставленником тогдашних элит, не был «боярским царем», поскольку такой был бы с точки зрения населения изначально нелегитимен, а значит, посягательства на имущество элит и конфликты в их рядах продолжились бы. Возведенный на престол царь (заведовал всеми делами при новом царе его отец, бывший в чине патриарха) с неизбежностью сильно ограничил свободу всех, кто его выбирал: дворян, бояр, казаков, крестьян (последние также присутствовали на Соборе, избиравшем царя). Современники сознательно отказались от, казалось бы, сверхвыгодного для себя положения, когда власть слаба. Исторические обстоятельства сложились так, что слабость власти во многом имела большую опасность, чем ее сила. Именно поэтому произошло построение вертикали власти и в современной России. Достаточно сильная и централизованная власть необходима и для слабо организованного социума, так как, будучи таковым, он не может функционировать на уровнях, выше, чем уровень локальных объединений.
Пятая особенность – постоянно воспроизводящееся отрицание некоторыми организованными объединениями, группами и некоторыми элитами (либеральной интеллигенцией, олигархами и т. д.) сильного и самовластного государства, несмотря на чрезвычайную их потребность в нем. Это организованные слои и группы, кроме того, что имеют внутренние связи, имеют позитивный опыт существования без значительного контроля над ними, поставлены в достаточно независимое положение относительно государства. Все это активизирует их отрицание государства, если они не включены в государственный аппарат и привластные слои элит и (или) становятся объективными конкурентами государства в борьбе за ресурсы. Но вместе с тем, эти слои и группы существуют стабильно по большей части только благодаря государству, потому как они весьма мало нужны населению страны (строители и разработчики авианосцев и ракет нужны только государству – в отношении интеллигенции).
Государство является актором, определяющим исторический путь страны: изменение ее политического, социального, экономического устройства. Разумеется, государство не полностью детерминирует путь развития страны, но его влияние крайне велико, почти всегда – определяющее. Таким образом, можно сказать, что Россия развивается во многом «через государство» и «посредством государства». Принятый альтернативный путь (жесткое авторитарное государство и слабое общество) самоподдерживается. Рост альтернативности (ослабление государства) вызывает уменьшение альтернативности (новое его усиление). В нашей модели страна не выходит из своего аттрактора, т. е. не переходит ту точку, когда независимые акторы накапливают столько ресурсов, чтоб эффективно противостоять государству (в этом плане в России всегда относительно невысокая альтернативность ее дальнейших изменений).
В этом свете Т. Е. Ворожейкина удачно использовала термин «государствоцентричной матрицы» [3, с. 60] развития общества. Она также указывала на возможность исчерпания способностей к развитию на этой основе, например, как было в конце 1980-х гг. [3, с. 61]. Она указала тем самым на шестое (в нашем подсчете) следствие сложившейся системы связей государства и общества: ограниченность возможности эффективного развития и функционирования общества в рамках моделей, задаваемых государством, когда продолжение развития на основе этой модели приводит общество и государство к масштабному кризису. Проиллюстрируем это на примере кризиса социально-политического строя СССР. Советское государство задавало (по сути, восстановило) обществу жесткую контролирующе-мобилизационную модель развития, при которой направление развития социума определялось государством часто без существенных поправок на его внутренние тенденции и особенности. Долгое время такая модель существовала стабильно, так как обеспечивалась значительными ресурсами, поддержкой населения и геополитическим успехом. Но к середине 1980-х гг. обозначился ее кризис во внутриполитической и внешнеполитической сфере. Внутриполитический кризис заключается в том, что потенциалы и возможности общества превзошли возможности административно-мобилизационной системы (модели развития) его контролировать (но полного «выхода из аттрактора» не произошло). Существовавшая идеология стала неэффективной, так как повысился культурный уровень общества, возникли неконтролируемые социальные объединения, сложность экономической системы превзошла имеющиеся возможности эффективно управлять ей. Внешнеполитический кризис заключался в том, что мобилизующая система перестала приносить видимые геополитические успехи. Таким образом, существовавшая модель развития социума перестала быть эффективной, вместе со связанным с ней социальным строем, который, будучи не в состоянии ее реформировать, был сменен. Причины (и одновременно показатели) исчерпания возможностей эффективного развития (обобщая исторические случаи), таковы: это масштабные несоответствия задаваемой государством модели организации социума его потенциалам и тенденциям, и (или) несоответствие задаваемой государством модели развития внешним вызовам.
Рассмотрим далее процесс колебания силы – слабости государства и особенности прохождения реформ в России. Все вышеуказанные особенности и следствия определяют динамику колебания силы – слабости государства и особенности процессов реформирования в стране. Колебания силы – слабости государства связаны с впадением в кризис неэффективности модели развития, определяемой государством для социума, о чем говорилось выше. Под силой – слабостью государства следует понимать его способность или неспособность эффективно отвечать на внешние вызовы и контролировать оппозиционные движения. Кризис неэффективности предлагаемых государством моделей развития приводит к тому, что государством инициируются реформы, за которыми следует период контрреформ. Итогом цикла реформ – контрреформ становится создание новой или подновление старой «государствоцентричной» модели развития. Такие изменения повторяются периодически, превращаясь в устойчивые циклы. Почти во всех известных исторических случаях (исключение – сталинская модернизация) реформы в России – это модернизация и некоторая либерализация, а контрреформы – переход к консервативному политическому курсу (при Петре I и Екатерине II реформы и контрреформы совпадали по времени). Итак, возвращаясь в этом свете к проблеме колебания силы – слабости государства необходимо пояснить: перед началом реформ государство сталкивается (по большей части) с ситуацией своего геополитического ослабления (которое и выступает как видимая причина реформ), невозможности военного противостояния другим странам, что связано с исчерпанием потенциалов развития на используемых государством принципах. В процессе реформ до момента начала контрреформ государство внутренне ослабевает, то есть ослабевает его поддержка со стороны населения (опять сталинская модернизация – исключение) и значимых групп, падает легитимность существующих властных элит, что связано с нестабильностью в период реформ (это точка когда наиболее возможен иной альтернативный путь (рост альтернативности), а, следовательно, установление иной, более демократичной формы социально-политического устройства). После этого начинаются контрреформы, в процессе которых государство обновляет старую модель развития общества, но и она со временем, как показывает история, также теряет эффективность, Но в результате контрреформ государство усиливается геополитически и внутриполитически, разрешив некоторые социальные проблемы и мобилизовав значительные ресурсы. После чего цикл повторяется. Это еще один самоподдерживающий существующий альтернативный путь «круг». Приведем пример. К моменту начала большого этапа реформ второй половины 1980-х – первой половины 1990-х гг., СССР потерпел значительное поражение в Афганистане (внешнее ослабление государства). После этого последовали указанные реформы и распад государства (точка наивысшей альтернативности), в результате чего до момента начала контрреформ (с начала 2000-х гг.) произошла активизация внутриполитической деятельности и внутренних военных конфликтов (Чечня) внутреннее ослабление государства. Восстановление же в минимальной степени внутренней стабильности и внешнего могущества государства произошло только в результате проведения контрреформ.
В свете всего вышерассмотренного хорошо прослеживаются процессы реформирования в России. Поскольку государство стремится контролировать процессы, которые могут лишить его ресурсов данного общества, оно всегда ограничивается частичными реформами, цель которых – ликвидировать явные противоречия. Тому же способствует слабость поддержки реформ в обществе и немногочисленность реформаторов. В таком случае реформы неизбежно становятся «неполными». Именно эта «неполнота» обуславливает только кратковременную эффективность реформ. «Неполными» также были и либеральные реформы 1990-х гг., так как в итоге не произошла устойчивая смена самодержавных социально-политических практик и ценностей на либеральные. Во всех случаях проведения либеральных реформ в России, реализующие их группы и их сторонники всегда испытывают зависимость от государства и не имеют значимых связей с обществом, а потому такого рода реформы проводятся жестко и принудительно, без серьезного учета внутренних особенностей общества, поскольку оно практически всегда не способно влиять на государство. Такого рода либерализация ведет к отрицанию самодержавного государства, недовольству широких слоев населения и впадению общества в кризис. Полная либерализация не востребована в ситуации кризиса, поскольку возрастает потребность в порядке, что позволяет государству снова перейти к концентрации власти, то есть провести контрреформы. Таким образом, самоподдерживается альтернативный путь развития страны, связанный с авторитарными формами государственной власти и низкой альтернативностью в данном аспекте (слабой возможностью это изменить).
Перейдем к исследованию в свете вышеизложенного «абсолютного» российского государства в современности. Абсолютное государство в России весьма устойчиво к изменениям и имеет возможность восстанавливаться, что и случилось, например, после революции 1917 г. в форме советского режима. Обратимся к вопросу о том, продолжает ли и сейчас существовать сильное абсолютное государство, способное выполнять все указанные выше специфические традиционные роли и направлять историческое развитие социума или же произошли некие изменения, исключающие это. Опираясь на три аргумента можно утверждать, что такое государство продолжает существовать, но с той оговоркой, что в настоящее время оно в существенно меньшей степени, чем раньше (по сравнению, например, с советским периодом) способно направлять историческое развитие страны (но такое случалось и раньше с неизменным восстановлением этой возможности). Три аргумента, создающие основание для этого утверждения, таковы. Первый заключается в том, что с момента начала кардинальных изменений социальной системы страны, связанных с самоотстранением государства от процесса формирования направления ее развития (с начала 1990-х гг.) прошло достаточно мало времени, а социальные особенности, которые создают возможность для полного восстановления самодержавного государства, остаются: большой социальный слой бедных, слабость горизонтальных связей в обществе, приоритет в сознании населения макрообщности над отдельной личностью, так как «…около половины населения страны в возрасте от 16 до 65 лет – безоговорочно уверены, что государство всегда должно отдавать приоритет интересам всего народа перед интересами отдельной личности» [8, с. 38]. Второй аргумент заключается в следующем. Комплекс причин, определяющий существование самовластного государства, выражается в определенном алгоритме социальных изменений: исчерпание возможностей развития социума на основе модели, заданной государством – геополитическое поражение – либеральные реформы – внутреннее ослабление властного аппарата, бунты – контрреформы – коррекция модели развития и продолжение его. По этому алгоритму проходили события от поражения в Крымской войне в середине XIX века до контрреформ Александра III, когда государство было гораздо сильнее по отношению к обществу, чем сейчас. Именно по такому алгоритму, как почти полтора века назад, осуществлялись последние наиболее значимые для страны исторические события: исчерпание возможностей развития в рамках жесткой советской государствоцентричной модели – геополитическое поражение в Афганистане – реформы конца 1980-х гг. и либеральные реформы начала 1990-х гг. – ослабление государства и бунты (война в Чечне, «оттягивание» суверенитета Татарстаном и другими республиками) – контрреформы начала 2000-х гг. (усиление центральной власти, хоть и с продолжением либерального курса) – коррекция модели развития (создание специфических организаций, например, Общественной палаты, построение вертикали власти, формирование концепции суверенной демократии и др.). Поскольку в настоящее время реализуются этот алгоритм социальных изменений, являющийся следствием наличия некого комплекса причин, определяющих существование сильного самовластного государства, то это значит, что существуют и сами эти причины, создающие возможность для усиления государства. Третий аргумент, позволяющий утверждать, что государство существенно не изменило свою модель отношений с социумом, таков: государство в современности не стремится отказываться от своих специфических ролей, что были рассмотрены в начале данной статьи. Поскольку оно не отказывается от них, то оно имеет тенденцию к увеличению степени своего самодержавия, то есть стремится контролировать общество, ресурсами для чего оно располагает. Так как указанные роли государства рассмотрены выше, в том числе и с указанием фактов из современности, мы не будем на них подробно останавливаться, отметим только, что после ослабления возможности выполнения этих ролей в 1990-е гг., начиная с 2000-х гг., государство заметно активизировалось в плане их осуществления. Государство как и ранее направляет развитие страны.
В этом свете возникает вопрос о том, что может позволить кардинально изменить сложившуюся модель отношений общества и государства, при которой государство может контролировать развитие общества. Существует мнение, что это может сделать развивающийся средний класс, так как «…нынешние средние слои российского общества рассчитывают, прежде всего, на свои силы, а не на господдержку, считая себя способными оказывать влияние на происходящее с ними…» [4, с. 60]. Но для этого средний класс должен стать значимым социально-политическим фактором, возможности и потенциалы которого стали бы основой для развития всего общества, чего в современности пока в достаточной мере нет. А. А. Аузан указывает, что для отмены государственного самодержавия и крепостничества необходимо воздействовать на «…переплетение власти и собственности как базовый узел…» [1, с. 57]. Но надо признать, что это переплетение сейчас слишком сильно, что делает подобное воздействие маловероятным. Все это позволяет утверждать, что существующая система отношений общества и государства вряд ли будет существенно изменена в ближайшее время.
В науке существуют мнения, подобные тому, какое высказывает Т. Е. Ворожейкина: «Поэтому, на мой взгляд, шансы на возвращение России к традиционному типу взаимоотношений между государством и обществом (тому типу «организующих и направляющих» со стороны государства отношений, что описан в данной работе. – А.Л.) не очень велики» [3, с. 65]. Но чтобы с достаточной обоснованностью утверждать, что с неизбежностью происходит «отход» от модели традиционного авторитарного государства, необходимо указать на наличие в стране, во-первых, активно развивающихся социальных институтов и структур, которые были бы способны взять на себя многие из вышеуказанных ролей государства, во-вторых, на наличие масштабных социальных тенденций, которые в других странах всегда в итоге приводили к кардинальному изменению традиционных властных отношений. Но на данный момент государство и социум поддерживают такой тип связей и отношений, который позволяет государству оставаться главной руководящей и направляющей силой, формирующей историческое развитие страны.
В качестве итога следует сказать, что рассмотренный альтернативный путь, по которому пошло развитие России еще в XVI веке, в общем и целом сохраняется до сих пор. Таковы особенности альтернативного пути страны.
Теперь применим несколько иную методологию для того, чтобы рассмотреть величину различий между некоторыми альтернативными путями, существовавшими в истории России. Альтернативность в истории России можно показать с использованием понятия «социальные основания развития». Опишем это понятие. Социальные основания развития – это фундаментальные для данного общества институты (практики), определяющие его функционирование и особенности. Такими основаниями были в России XVII – первой половины XIX века крепостное право, православие, централизация власти, авторитаризм и т.д. Подобных оснований всегда несколько. Но есть среди них и главные. В частности, таковым было для средневековой Европы католичество, определявшее идеологическую доминанту (только католики считались «своими»). Схожесть состава компонентов социальных оснований определяет близость обществ друг к другу, смена составляющих этого комплекса (ослабление оснований, их упадок, возникновение новых) определяет фундаментальные изменения в обществе. Разумеется, в итоге реализации разных социальных оснований развития могут сформироваться неодинаковые формы социально-политического устройства обществ.
Степень «дальности» разных альтернативных путей (в данном случае применительно к понятию «социальные основания развития») определяется дальностью их набора социальных оснований развития, выступающих как переменная. Оснований социального развития всегда несколько (комплекс), среди которых всегда есть одно или несколько основных, определяющих особенности набора. Социальные основания развития могут быть не только (в системном языке) социально-организационными, но и культурными, идеологическими и т. д. Те или иные социальные основания развития в зависимости от ситуации либо приобретают, либо теряют свое значение. Следствием сходности вариантов одного альтернативного пути является их наблюдающаяся в истории легкая переходимость друг в друга. Приведем следующие примеры. Москва и Тверь в XIV и XV веках. Оба княжества стремились объединить вокруг себя другие земли (нацелены на экспансию) оба имели одинаковые культурные доминанты, военно-служилую структуру, жесткую властную систему и иерархию, сильную власть князя. т. е. они имели одинаковые социальные основания развития, а поэтому их можно назвать «конкретными проявлениями» одного альтернативного пути на «собирание» княжеств в единое иерархическое централизованное государство. И тут не играет роли то, что они были соперниками и Тверь только в 1485 г. была окончательно подчинена Москве, и то, что жители не считали своими представителей других княжеств. Другой пример – Москва и Новгород того же времени. Тут мы видим разные наборы социальных оснований: в Новгороде нет военно-служилой системы, авторитарной власти князя, системы подчинения, наоборот, имеется развитая система самоуправления. Несмотря на интенсивные связи и культурную близость – это иной вариант развития, в потенциале – другое государство. Москва и Новгород – представители разных альтернативных путей. Москва подчинила Новгород только в 1478 г., уничтожив его основания социального развития, заменив их своими.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Аузан А. А. “Колея” российской модернизации // Общественные науки и современность. 2007. № 6.
2. Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта (социокультурная динамика России). – Новосибирск : Сибирский хронограф, 1998. – Т. 2. 595 с.
3. Ворожейкина. Т. Е. Государство и общество в России: исчерпание государствоцентричной матрицы развития // Полис. 2002. № 4.
4. Горюнова С. В. Средние слои и “средний класс” в современном российском обществе // Общественные науки и современность. 2006. № 4.
5. Иноземцев В. Л. Природа и перспективы путинского режима // Свободная мысль. 2007. № 2.
6. Лапин Н. И. Тревожная стабилизация // Общественные науки и современность. 2007. № 6.
7. Розов Н. С. Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление? // ПОЛИС. 2006. № 3. С. 8–28.
8. Тихонова Н. Е. Россияне: нормативная модель взаимоотношений общества, личности и государства // Общественные науки и современность. 2005. № 6.
9. Фарукшин М. Х. Нужна ли народу демократия? // Свободная мысль. 2007. № 4.
