Недавнее послание Президента Путина Федеральному собранию было, пожалуй, самым идеологичным, или не менее идеологичным, чем в 2018 году, когда при помощи картинок и видеороликов был проиллюстрирован тезис "Зачем нам такой мир, если не будет России". Два года назад прозвучал очень мощный посыл, который для нас очень быстро стал обиходным, вошёл в наш ментальный и медийный быт.
Послание 2020 года буквально избыточно, но имплицитно идеологично. И оно, практически во всех своих положениях, о … добавленной стоимости. Очень долго у нас была не только сырьевая экономика, но и сырьевое мышление, сырьевое существование. Метафора «сырьё» вообще исчерпывающе описывает жизненный уклад, который родился в 1990-е годы, и от которого мы не быстро, но верно избавляемся в последние годы. У нас вообще была какая-то очень сырьевая жизнь, сырьевое сознание, если угодно. Но сегодня всё более значимым, явственным становится запрос на «добавленную стоимость», которую я предлагаю трактовать тоже широко. Можно даже говорить о философии добавленной стоимости, без которой невозможно товарное производство, надежный экономический рост и столь чаемая столь многими сегодня идеология, которая по сути является конституцией добавленной стоимости в различных областях жизни. И послание Путина и ещё вопиет о необходимости добавленной стоимости, и уже подразумевает добавленную стоимость, и даже создает инфраструктуру для, расчищает площадку для новой добавленной стоимости, а по сути грядущей идеологии, над которой нужно будет поработать представителям нашего гуманитарного сообщества.
1) Послание транслирует в области политики уже не простой сырьевой подход, который предполагает пребывание в банальной и сырьевой логике победы, а уже более сложное, более надёжное создание «добавленной стоимости» демократического спектакля. И уже в одну картину складываются праймериз в правительственной и не только партиях. И это очень важно. Кстати, грядущее усложнение институциональной карты нашей власти является свидетельством того, что видимо какой-то элитный консенсус в нашей стране возник. Тут можно только гадать и надеяться, но всё же… Очевидно было одно: крымский консенсус общенародный был, а вот крымского консенсуса элитарного не было. Видимо взвешенная внешняя политика Путина, его разумное отношение к объявленным нам санкциям, помогли такому консенсусу внутри наших элит сложиться, или сформироваться контурам такого консенсуса. Можно сколько угодно льстить нам, широкой публике, но по-настоящему опасным для страны может быть раздрай в элитах. Предложения Путина по институционному рассредоточению власти можно трактовать и как вовлечение в управление как можно больших элитарных групп. А это тоже очень важно. А это есть условие создания столь необходимого для транзита власти элитарного комфорта, даже элитарного уюта. Именно это обстоятельство многими нашими по-настоящему важными руководителями, от Ивана Грозного до Сталина, не осознавалось, а следовательно случались фатальные проколы в обеспечении преемственности власти. Именно элитарные комфорт и уют могут стать очень опасным геополитическим оружием России. И хотя ещё предстоит решить проблему потенциального элитарного застоя, элитарной расслабленности и утраты навыков эффективности, на месте сегодняшних рулевых в Белоруссии и на Украине я бы начал беспокоиться.
2) Абсолютно несырьевой является и демографическая часть послания. Сугубо сырьевые инвестиции в демографию могут спровоцировать справедливый вопрос – а для кого мы будем рожать и растить детей? Станут ли они людьми-номадами, без роду и племени, которые утекут на волнах эмиграции в Европу или Америку? В послании Путина прозвучало главное – нам эти люди нужны в будущем, нам не нужно безлюдное будущее, в нашем будущем вообще нужны люди. Это очень важное стратегическое заявление. И это отражение картины будущего мира, в котором очень четко фиксируется запрос на демографическую «добавленную стоимость». И здесь уже не видно удовлетворенности сырьевым подходом, столь долго у нас практиковавшимся.
3) Пожалуй, самым идеологичным стал раздел, посвященный приоритету национального права над международным. А ведь и правда – наше правосудие было по сути сырьевым. Мы поставляли сырьё юридических кейсов и сёрфа по всем нашим судебным инстанциям для производства добавленной стоимости окончательного правосудия, на фабрику производства добавленной стоимости правосудия в ЕСПЧ и прочих инстанциях. Эта часть послания имеет огромное значение для страны. И впереди у нас очень серьезная работа. Кроме вопросов сущностных, созидание «добавленной стоимости» предполагает и очень важную фасадную стилистическую составляющую. Ну и самое интригующее – а вдруг суверенизация правосудия у нас приведет к изменению законодательства о Центробанке, а вдруг появится правовая инфраструктура для создания у нас по-настоящему суверенной экономики, способной к созиданию стоимости?
4) Не менее важным мне кажутся точечные предложения, дополняющие сырьевую пока ещё систему соцобеспечения нотками добавленной стоимости справедливости. Социальная справедливость – это продукт с очень высокой добавленной стоимостью, это цивилизационный хай-тек, это пример высочайших социальных технологий, о которых мы сегодня уже забыли, отдавшись в 1990-е годы сырьевому социальному дарвинизму.
5) Очень интригует попытка создать уже не только сырьевой, но скорее инфраструктурный экономический рост, такой рост, которого у нас в нашей постсоветской истории еще не было. В нулевые мы росли на сырье и импортзамещении. Даже больше на сырье. Рост инфраструктурный – это сложнее, это стратегичнее, это рискованнее. Тем более рост на противоходе набирающим силу кризисным тенденциям в мировой экономике. Развитая инфраструктура – это создание добавленной стоимости месту, пространству. Пространство-сырье с добавленной стоимостью инфраструктуры задает направление мыслям и смыслам. И здесь мы уже в одном шаге от идеологии.
Надо признать, что послание Путина внушает оптимизм. Не поверхностный, настроенческий, легко выдыхающийся оптимизм, а какую-то набирающую обороты уверенность в том, что мы уже находимся внутри какого-то важного процесса становления. К этому ощущению «внутри» пока сложно привыкнуть. Нам пока ещё легче сетовать на безидеологичность нашего существования. Однако честный наблюдатель не может не признать, что Путин, декларируя фасадную безидеологичность, на самом деле уже вовсю работает на ниве глубинной идеологии для глубинного народа. Он методично, очень по-путински осторожно нащупывает подступы к новой русской идеологии. И во мне всё больше растёт уверенность в том, что он не оставит после себя безидеологичную страну.
