Ноябрьские тезисы об Октябре

1. Большевистский Октябрь был слишком буржуазным, хотя и выступал под антикапиталистическими лозунгами. В конечном итоге, он завершился созданием госкапиталистического СССР, в котором роль коллективного капиталиста выполняла бюрократия. Этому Октябрю противостоял Октябрь народнический – левоэсеровский, эсеровско-максималистский и анархистский. При этом, оба Октября были едины против праволиберального Февраля (кадетско-белогвардейского) и Февраля леволиберального (меньшевики, правые эсеры). То есть, существовал, если так можно выразиться, как бы объединенный Октябрь, внутри которого боролись две тенденции – государственно-капиталистическая (полусоциалистическая) и народно-социалистическая (общинная).
2. По сути, они выражали два мощных начала русской жизни – государственное и общинное. Эти два начала и переплетаются друг с другом, и противостоят друг другу, причем порой очень сложно отличить, где кончается одно и начинается другое. Победило начало государственное, что было обусловлено реалиями воюющей страны – война требует сильного государства.
3. Общинное начало было жёстко включено в государственную ткань, оказав на неё определенное влияние. Оно, в частности, выразилось в феномене бюрократического патернализма, который искренне заботится о людях, конечно, понимая эту заботу по-своему. Это существенно отличается от бюрократизма, рассматривающего все внешнее всего лишь как объект рационализации и оптимизации. Тем не менее, данный патернализм сочетался с госкапитализмом, что и вылилось в установление классического капитализма с сильными элементами бюрократического полукапитализма (или полусоциализма).
4. Государственное начало в России всегда более западническое, не случайно оно так жёстко проводит различные вестернизации. Это обусловлено тем, что государство всегда теснее общается с другими государствами, нежели народ. А русское государство теснейшим образом (в том числе и в военном плане) общалось с государствами Запада, часто превосходившими его в технико-экономическом плане. Отсюда и «облученность» многими западными смыслами.
5. Большевики, как и большинство русских идейно-политических «функционеров» («активистов»), были западниками, но их радикализм побуждал жёстко критиковать классический капитализм и обращаться к западным же его критикам. Они взяли на вооружение экономический этатизм Маркса, в результате чего ими был построен западнический, во многом, госкапитализм, в то же время сильно отличающийся от классической западной модели. Здесь западничество и совпадало с Западом и, одновременно, отталкивалось от него. Сам этатизм большевиков побуждал их внедрять в России западные технологии, рационализированные и упрощенные. Так ими насаждалась сугубо западная партийность, но в формате однопартийности.
6. Усилению «красного этатизма» способствовала мощь русской государственной традиции. Сама же она «парадоксальным» образом и западническая, и анти(не)западническая, ибо русское государство незападное, по сути, но теснейшим образом взаимодействует с Западом. И это придаёт всему русскому историческому процессу мощную специфику, требующую тщательного исследования.
7. Большевистский Октябрь был намного ближе к народной русской почве, чем два Февраля. В России тогда было совершено невозможно функционирование западных институтов власти и собственности. Продолжение попыток их насаждения в классическом виде привело бы к разрушению и расчленению России. Февраль опирался на начало буржуазное, которое у нас всегда слабее государственного и общинного.