Во время югославского кризиса я был в Белграде. Когда начались бомбардировки, я вместе с сербами находился на мосту через реку Саву. Уже грохотали взрывы по всем железнодорожным вокзалам, аэродромам и коммуникациям. Сербы боялись, что американцы разрушат мост через Саву и разломят Белград на две части. И мы все вышли на этот мост и стояли стеной, пели песни… Кто-то рыдал, кто-то проклинал НАТО и США. Была Пасха, и весенний Белград расцветал: цвели вишни, цвели яблони, всё было белым. И на белый цветущий Белград падали крылатые ракеты. Мы пели, а по обе стороны Савы взрывались дома, где-то за домами грохотали взрывы уничтожаемого аэродрома, погибало под этими крылатыми ракетами китайское посольство.
Меня это стояние научило мужеству, обожанию людей, которые готовы были своими телами, своими жизнями защитить родной город и свою страну. Я был благодарен им за то, что они взяли меня с собой. Благодарен за то, что доверили мне эту страшную, кромешную и восхитительную миссию — отстаивать родной город и родной очаг. Буквально на следующий день я повидался с Милошевичем. Говорили, что Милошевич прячется от бомбардировок, уезжает в загородные резиденции, меняет места ночлега. Ничего подобного: он всё это время находился в своей резиденции в Белграде, и я был приглашен к нему.
Милошевич принял меня в официальной гостиной. Он сказал мне, что, конечно, американцы своей техникой, своими крылатыми ракетами разрушили или разрушат инфраструктуру Сербии, инфраструктуру Югославии. Но мы, сказал он, дадим им бой на земле, наземная операция их провалится.
Я слушал Милошевича с надеждой, что опыт Второй мировой войны в Югославии будет повторен, и супостаты получат, как они в своё время получили от партизан Тито и воинских частей сербов.
И я ушёл успокоенным. Потому что Милошевич был спокоен, он был достаточно сдержан, он опытный политик, владел собой, хотя во время разговора грохотали выстрелы.
А потом я был сражён тем, что Милошевич не отдал приказ войскам приступить к наземной операции. Контингент югославской армии был и в Косово, и в Македонии, но не получил приказ идти в наступление. Потому что до этого к Милошевичу прилетал Черномырдин и уговорил его, по существу, сдаться, он советовал Милошевичу пойти на условия американцев. И тот, поверив Черномырдину, прекратил сопротивление. Это всё кончилось тем, что обманутый Милошевич был отвезён в Гаагу и там умер, скорее всего, отравленный какими-то медикаментами. Это кончилось расчленением Югославии и отпадением от Сербии Косова…
Лично меня югославский кризис научил стоицизму и глубинному неверию в западную пропаганду, научил не верить врагу. Есть такая заповедь: не ходи в дом врага своего! Милошевич пошёл в дом врага и был там уничтожен.
И так же были уничтожены после него и Саддам Хусейн, и Муаммар Каддафи, а до того — Мохаммад Наджибулла. Я со всеми этими людьми виделся, и они научили меня не верить западному зверю. Западный зверь хитёр, беспощаден, лжив. Не дай Бог нам поверить американцам.
Вот чему научил меня югославский кризис. А также он научил хранить дружбу и любовь к своему другу Караджичу и генералу Младичу. Их предали, а они были и остаются великими сербскими патриотами.
Я помню, как там, в Сербии, молодой и прекрасный Караджич с развевающимися черными волосами, с огненными глазами, читал мне свои стихи о свободе, о том, что будущее Сербии прекрасно, как цветущий сад…
