Кого современное российское телевидение и радио предлагает жителям России в качестве знаменитых поэтов двадцатого века? Прежде всего--это поэты Оттепели (Вознесенский, Рождественский, Окуджава, Ахмадулина и их король Евтушенко). И к ним еще обычно добавляются Пастернак, Мандельштам, Ахматова и наш нобелиат Бродский. Вот, пожалуй, и все.
А ведь есть значительный список напрочь забытых прекрасных поэтов двадцатого века. И забыты они прежде всего по идейным соображениям, ибо они были пламенными советскими патриотами.
Вот Александр Прокофьев. Прочтите отрывок. Вслушайтесь в эту музыку.
Такое нельзя не вспомнить. Встань девятнадцатый год!
Не армии, скажем прямо,--народы ведут поход.
Земля--по моря в окопах, на небе--ни огонька.
У нас выпадали зубы с полуторного пайка.
Везде по земле железной железная шла страда.
Ты в гроб пойдешь--не увидишь, что видели мы тогда.
Я всякую чертовщину на памяти разотру.
У нас побелели волосы на лютом таком ветру.
Нам крышей служило небо. Как ворон летела мгла.
Мы пили такую воду, которая камень жгла.
Мы шли от предгорий к морю. Нам вся страна отдана.
Мы ели сухую воблу, какой не ел сатана!
Из рук отпускали в руки окрашенный кровью стяг.
Мы столько хлебнули горя, что горе земли--пустяк...
...А теперь скажите, не напоминает ли вам этот эпический текст один из самых знаменитых стихов Бродского (Я ВХОДИЛ ВМЕСТО ДИКОГО ЗВЕРЯ В КЛЕТКУ... ИЗ ЗАБЫВШИХ МЕНЯ МОЖНО СОСТАВИТЬ ГОРОД)? Уверен, что Бродский читал стихотворение Прокофьева и просто позаимствовал основную идею и стиль. Только у Александра Прокофьева были искренние воспоминания человека, прошедшего через реальный ад. А Бродский в эпический формат прокофьевского стихотворения вставил свои болезненные фантазии. Однако все восхищаются Бродским. Прокофьева почти никто не помнит.
А вот Степан Щипачев, которого тоже стараются вычеркнуть из памяти народа.
Весь под ногами шар земной.
Живу. Дышу. Пою.
Но в памяти всегда со мной
Погибшие в бою.
Пусть всех имен не назову,
Нет кровнее родни.
Не потому ли я живу,
Что умерли они?
Была б кощунственной моя
Тоскливая строка
О том, что вот старею я,
Что, может, смерть близка.
Я мог давно не жить уже:
В бою, под свист и вой,
Мог пасть в соленом Сиваше
Иль где-то под Уфой.
Но там упал ровесник мой.
Когда б не он, как знать,
Вернулся ли бы я домой
Обнять старуху мать.
Кулацкий выстрел, ослепив,
Жизнь погасил бы враз.
Но был не я убит в степи,
Где обелиск сейчас.
На подвиг вновь звала страна.
Солдатский путь далек.
Изрыли бомбы дочерна
Обочины дорог.
Я сам воочью смерть видал--
Шел от воронок дым.
Горячим запахом металл
Запомнился живым.
Но все ж у многих на войне
Был тяжелее путь.
И Черняховскому--не мне--
Пробил осколок грудь.
Не я--в крови, полуживой,
Растерзан и раздет,--
Молчал на пытках Кошевой
В свои шестнадцать лет.
Пусть всех имен не назову,
Нет кровнее родни.
Не потому ли я живу,
Что умерли они?
Чем им обязан--знаю я.
И пусть не только стих,
Достойна будет жизнь моя
Солдатской смерти их.
И еще хочется вспомнить почти забытого поэта Василия Федорова. Его стихотворение, которое я сейчас опубликую, замечательно точно отражает сущность яростной идеологической борьбы за будущее России.
Все испытав,
Мы знаем сами,
Что в дни психических атак
Сердца, не занятые нами,
Не мешкая займет наш враг.
Займет, сводя все те же счеты,
Займет, засядет,
Нас разя...
Сердца!
Да это же высоты,
Которых отдавать нельзя!