Иногда приходится слышать – дескать, всем был хорош Брежнев, да вот сидел не на своём месте. Не дотягивал он до вождя великой державы.
На самом же деле, Брежнев был абсолютно на своём месте, ибо постсталинская система просто исключила фигуру лидера - не то, что вождя. Кстати, по воспоминаниям «референтов», новый душка-генсек всячески подчеркивал – «вы там поскромнее, я не лидер, не вождь». Именно так. Потом был его «культ», но он имел весьма специфическое происхождение, о чём несколько ниже.
Пока же переместимся в 1956 год, на XX съезд (то ещё позорище), где официально и торжественно был разоблачен не только Сталин, но и сам «культ личности». То есть, партийной анафеме был предан сам принцип лидерства/вождизма. Сталин же воплощал его, а шире - воплощал и русский автократический архетип. Но только не в самодержавно-монархическом (наследственно-легитимном) формате, как иногда это представляют. Иосиф Виссарионович конструировал довольно-таки своеобразную модель. Она предполагала наличие сильной государственной вертикали, куда Сталин и планировал перенести центр управления, отняв его у партократии. Сама партия мыслилась как некая идейно-политическая власть, которая давала концептуальное содержание правительственным и представительским (Советы) структурам. А вот над этими двумя властями возвышалась фигура Вождя, не прописанного ни в одном законе, но бывшего высшим - реально.
Здесь (подчеркиваю, в очень специфической форме) воплощался гиперборейский архетип священника (мыслителя) и воина (управленца), возрождался дух единой сверхкасты. И всё это в фигуре весьма эзотерической, можно указать хотя бы на тему «Сталин и Вечность, отец всех времен». Кстати, можно даже и сказать, что выстраивалась такая схема: 1) вождь (мыслитель и управленец); 2) мыслители-брахманы (партия), 3) воины-управленцы-кшатрии (правительство), 4) трудящиеся-вайшьи (Советы). Разумеется, с мощной системой социальных лифтов.
Однако, этому самобытному проекту противостоял другой – по сути, западнический, подразумевающий власть могущественного множества, совокупности влиятельнейших группировок – партийной олигархии. В данном случае, имела место рационализация западной партийной системы, о которой впс уже приходилось писать. За такую модель и ратовала партократия. И, справедливости ради, надо сказать, что сам Сталин, на определенном этапе, внёс свой вклад в её создание. В 1920-х гг. ему надо было бороться с разнообразными «левыми» и «правыми» уклонами. С этой целью он, будучи генсеком ЦК, опёрся на партаппарат, в том числе, и местный. Итогом стало укрепление партократии, причем, особенно впечатляюще укрепились региональные секретари, в СССР сложилась система гигантских крайкомов. (Чего стоил, например, один Средне-Волжский крайком. Или – Западно-Сибирский.)
Сталин эту систему пытался преобразовать, с целью чего и наметил альтернативные выборы, призванные прокатить ненавистную в народе партийную верхушку. Об этом намерении свидетельствуют, хотя бы, опытные образцы избирательных бюллетеней, сохранившихся в архиве – там предлагается выбрать одного из нескольких кандидатов. Но региональные секретари подняли дикий вой о многочисленных врагах народа, что и сорвало свободные выборы - было уже не до них. (Подробнее о подоплёке 1937 г. - у Ю. Н. Жукова «Иной Сталин», немного накропал на эту тему и впс - «Правда о 1937 годе».)
Как бы там ни было, но победили партократы, которые вождизм решительно отринули, навязав стране «коллегиальное руководство», за которым скрывалось господство разных кланов и ведомств. Формальный лидер партии нужен был только как некий символ единства и немного – арбитр. Таковым квазилидером должен был стать Хрущев, да больно уж характер у него оказался своенравным. Он хоть и не любил Сталина и «разоблачал» его, но сам-то впитал многое от вождя. И чем дальше, тем больше вёл себе по-сталински.
Это вызвало опасения у элиты – мало ли, что выкинет «кукурузник Ниткита»? Вот он уже и затеял реформу ОГАС (https://a-eliseev.livejournal.com/140982.html), которая заменит большую часть бюрократов машинами. (Кстати, если бы Хрущев осуществил эту советскую интернет-революцию, то сие смыло большую часть его грехов.) Поэтому, партократия дружно и согласно сместила Хрущева, поставив совсем уж надежного Брежнева. В дальнейшем все попытки выдвижения сильного лидера жестко пресекались. Так, «обломилось» А. Шелепину («Железному Шурику»), который хотел бы утвердить нечто вроде неосталинизма.
Брежнев же был верен и думать не думал ни о каком лидерстве. Он даже и с генсеков попытался убежать во второй половине 1970-х. Однако, его, уже больного и усталого человека, заставили и дальше имитировать лидера страны. Более того, в СССР был развернут бутафорский культ Брежнева – со всеми этими «Малыми землями» и пионерскими кричалками: «Спасибо вам за ваш великий подвиг, товарищ генеральный секретарь!». Сделали это потому, что сам Брежнев был неопасен, а вот в народе все крепло и крепло стремление к Вождю. Люди глядели на этот бардак, на разворовывание и разграбление сталинского наследства, и, конечно, думали – как бы это прекратить. Это сегодня принято восторгаться Брежневым (брежневисты тут готовы пожертвовать и Сталиным). Как он оказывается выгодно смотрится на фоне последующих правителей, разваливших страну и устроивших лихие 90-е! Ну да, ранний этап болезни, конечно, всегда выглядит лучше последующих. А куда денем, к примеру, теневую экономику, возникшую при Брежневе? А «перестроечные кадры», что же, сформировались уже после Брежнева? И т. д.
Так вот, учитывая волю к вождю, людям и подсунули «эрзац-Сталина». (Чуть позже, в перестройку подсунут и «народного царя» Ельцина, который в 90-у также был формальным лидером.) Но это не очень-то работало, люди всё-таки обращались к Сталину, в начале 1980-х был уже самый настоящий, «низовый» культ Иосифа Виссарионовича (вспомним хотя бы его многочисленные портреты на ветровых стеклах машин). И т. д.
Увы, страну уже основательно подразвалили, а олигархия усилилась донельзя. Теперь уже можно было сворачивать спектакль под названием «Социализм» и начинать увлекательный делёж «общенародной собственности». А Брежнев… Он сыграл здесь очень важную роль. Он был вполне на своём месте.
