"Наступит время, когда человек не сможет родить ни одной звезды" - сказал Ницше устами своего парадоксального Заратустры. И чутко схваченная философской интуицией тенденция не преминула подтвердиться, ибо оно, это время, наступило! Вероятно, что всегда так бывает в болезни или перед концом: иссякают животворящие силы ещё недавно бодрого и ничего не подозревающего организма, исподтишка отказывают служить члены, мощь которых казалась всеохватывающей и всепреодолевающей, энергия кипения и бурления незаметно уходит, уступая место процессам охлаждения, утихания и покоя, хотя обозначается во всём и какая-то поспешная суетливость, будто попытка чего-то срочно доделать, что-то незавершённое завершить! До рождения ли тут звёзд, ведь на это требуются мегаватты внутренней созидательной работы! До обращения ли взоров к небу, ведь нет уже сил просто закинуть голову взглянуть ввысь – иссякли те силы всечеловеческого организма! Нет более мочи рождать звёзды…
Но, однако, как забавно обстоит дело в мире неорганическом, в неживой природе! Там, оказывается, "природа не терпит пустоты"! Хм… В живом её варианте – терпит… Во всяком случае, в той части, которую обжил и обустроил человек. Ибо он терпит, и терпит даже как-то весело, почти не скучая, пустоту отсутствия в своём обителище пророков, гениев, святых. Ушёл этот контингент из жизни человеко-мышей, в которых как-то исподволь выродилось племя людское (вот, уже дожили до массового, целыми шкафами, выбрасывания на свалку книг!! Следующий шаг, вероятно, – обрастание шерстью)… Устали "вопиить в пустыне".., так и не привыкли к глухоте, слепоте, пустоте и огрубелости сердец! Не смогли, по выражению апостола, "сообразоваться с веком сим". Воспарили в свои выси, покинув и осиротив всех, кому были нужны, ибо старо как мир, что "нет пророка в своём отечестве"!..
От их имени и за них пустозвонят и кликушествуют мелкие ничтожества и людишки в клоунских колпаках, изо всех сил тужась выдать себя за нечто!.. Ибо сказано, что тот, "кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничем, тот обольщает сам себя" и, заметьте, других тоже, а это уже непристойное зрелище! Ибо от их шумного и навязчивого присутствия звенит в ушах, на глаза опускаются веки – устало и тяжко сомкнуться, дабы не видеть этой мистерии буфф, этого зазеркалья!..
Повсюду – мелкотравье, ровно постриженный газон, ни былинки не выбивается из стройных шеренг, будто на лужайке для гольфа! Хозяин мира сего – хороший и ловкий газонокосильщик! Зорко, по-княжески смотрит и следит: ничего и никого не упустит, не даст промаху! Трава человеко-массы должна быть однородной и приглаженной, стелющейся и податливой! Трава не должна помнить, что произрастали меж ней когда-то кустарники и дерева, а то и могучие дубы! У травы нет прошлого – она ведь всего лишь трава! Нет у неё и будущего – она трава!..
Лишь иногда, да и то – местами, взбудоражит шаловливый ветерок её в меру сытенький в меру тёплый полу-покой, растревожит её полусон, навеяв неясные образы и воспоминания, становящиеся со временем всё более размытыми и исчезающе прозрачными. Тогда множество травинок покрывается беспокойными росами-слезинками, тогда боязливо и взбудоражено шепчутся они между собою, дабы как-то сверить – могло ли с ними такое быть на самом деле или это только мираж, видение в дрёме? Неужели они взаправду что-то слышали о некоем "чудном мгновении" и "редкой птице", не долетающей "до середины Днепра"! Неужели они где-то видели роскошное полотно с красивым мальчиком, "купающем красного коня" и наслаждались мелодией сказки "Щелкунчик", которая так по-новогодне-рождественски тревожна и хороша? Неужели это над ними в выси ясного ночного летнего неба светили тихо и задумчиво звёзды, щеголяя бриллиантовыми переливами своих причудливых туманностей, а у потрескивающего прогорающими поленьями костра грустно стлалась песня о прощании с Братском?..
Когда, в какой их жизни всё это было? И куда, зачем ушло?..
Но скоро у неё, травы, отымут почву, заменив её силиконовой тканью… А, со временем, и саму живую ткань травинок заменят на, пусть и мягкую, но мёртвую силиконовую же… Спи, трава, спи.., не просыпайся. Ведь уже по большому счёту и незачем…
Однако, куда же вы все ушли? За каким поворотом тягучего повествования истории скрылись? Где и в каких пространственно-временных протуберанцах настраиваете свою лиру вы, уважаемый Александр Сергеевич? В каком созвездии совершаете свои грациозные волшебные воздушные пируэты вы, Галина Сергеевна? Тех же ли трёх богатырей где-то изображаете на своих полотнах вы, Виктор Михайлович, а ужасную гибель античного города, так похожего на Помпеи, вы, Карл Павлович? В какой столице ваяете своих рабочего и колхозницу вы, Вера Игнатьевна, и возводите свои потрясающие сталинские дворцы-высотки вы, талантливые советские архитекторы? А возможно и то, что все вы здесь, среди нынешних… Да вот только пробиться теперь мудрёно! Заявить о себе, прокричать в полный недюжинный голос неспроста! Выпрямиться во весь свой гигантский рост нелегко в скукожившемся пространстве! Да и те самые суетливо-шумные не дают, которые в клоунских колпаках и которые любят экзальтированную крикливость в харчевнях и на многолюдных базарных площадях! Ибо для них, для их сытенького прозябания, всецело определяемого ими чаемым "высоким общественным статусом", ваш голос звучит приговором, для них он – смерти подобен! Значит так и промаетесь пол отмеренной жизни, промыкаетесь в ней с учащённо бьющимся сердцем, но плотно сомкнутыми устами, нося в груди беспокойную ношу затухающего данкова огня, здесь похожего на огонь антонов, да и …оставите всё как есть, усвоив и покорившись мудрости, что и этот ваш путь – тоже путь человеческий, и что это та "узкая стезя, ведущая в жизнь", где "последние будут первыми, а первые – последними"...
