Отчасти написанное ниже является продолжением статьи о перспективах буржуазной революции в России ("Правые, левые и тайна буржуазной революции" – точное название статьи). Большинство отказалось как-либо воспринять общий смысл написанного – из-за положительной оценки событий на Болотной, из-за идеи реванша Февраля 1917 года, кого-то испугали экономические термины, кто-то принял меня за очередного болтуна и пр. На самом деле я мало надеялся на лучшую реакцию. В правом движении много умных людей, но, к сожалению, не они определяют общий информационный фон. И все же мне бы хотелось продолжить. Не только из-за желания быть услышанным, но больше из-за внутренней необходимости высказаться. Так сказать, для успокоения совести. Просто есть ощущение, что мы теряем время. Опыт тюремного заключения, конечно же, по-своему ценен, но история любит лишь тех, кто способен оказаться в нужное время в нужном месте. Сотни правых, находящихся за решеткой, именно сегодня, как никогда раньше, могли бы повлиять на происходящее.
Я исхожу из двух утверждений: националисты не являются самостоятельным субъектом современной российской политики, и второе – при этом именно национализм наиболее востребован сегодня. Объективная ситуация такова, что многие противоречия, присущие системе как таковой и историческому развитию России, в частности, стали актуальными в краткий период времени. Помимо национальных противоречий, сегодня обострились отношения между бизнесом и властью, властью и интеллигенцией, богатыми и бедными и пр. Одновременное обострение проблемных точек вывело систему из равновесия и открыло возможность для таких политических маргиналов как мы, заявить о себе и поучаствовать в грядущих переменах. Ставка на буржуазную революцию есть лишь одна из возможных позиций националистов в случае сценария дальнейшего роста напряженности между буржуазией и властью (Прим.1). Это вопрос тактики. Как и национализм, в целом, не является ни целью, ни стратегией, а лишь политической тактикой. Выбор тактики или пути действия, по сути, личный выбор или выбор отдельных групп. Движение, в целом, стоит выше сиюминутных и среднесрочных конъюнктур. Те, кто это понимают, стараются избегать идеологических споров, которые могут быть бесконечными, предпочитая их действию. Движению нужен результат. В этом главное. Сегодня идеальное время для роста компетенций – наработки связей, приобретения новых навыков, повышения социального статуса, создания материальной базы и пр. Короче, всего того, что позволит правому движению стать сильной лоббистской группой в российском обществе.
Наиболее перспективна игра на противоречиях между, условно говоря, "силовиками" и "либералами" – основными субъектами современной политики в России. Если смотреть глубже, то в этом разделении видна давняя традиция противостояния власти и интеллигенции. Либеральная оппозиция стремится разъярить массы, во что бы то ни стало, и вынуждена идти на диалог с националистами, поскольку масса, в целом, проявляет себя наиболее охотно в стихийном национализме. Силовики желают задействовать консервативное большинство в провластном русле и вынуждены делать "интересные" предложения националистам. Националисты востребованы массой и основными игроками российской политики, чего ранее никогда не случалось. Чем обусловлена столь благоприятная среда для нас? «Методы изменились», - пишет либерал Евгений Гонтмахер, - «…Еще недавно, наблюдая у себя под боком оранжевые революции, официальные политтехнологи и чиновники повторяли мантру о том, что не надо "раскачивать лодку". Протесты, которые начались в 2011, сделали эту установку не актуальной… Вместо, потерпевшей очевидную неудачу, "стабильности", отдающей болотом застоя, теперь начинает использоваться тактика "клин клином вышибать": сверху всячески провоцируются активисты одной части общества в пику другой его части». И далее: «… мы видим осознанную попытку противопоставить достаточно массовым и в открытую выражаемым протестным настроениям государственное поощрение национализма и ксенофобии, изоляционизма и имперскости, сталинизма, религиозной и прочей кондовости». (Ведомости №26, ст. "Сыграть на предрассудках".)
Гонтмахер – либерал старой закалки, и ему, наверняка, знакомы слова "веховца" Гершензона, написанные им более 100 лет назад: «Мы должны благодарить эту власть, которая штыками ограждает нас от гнева народного». Он аккуратен в оценках и выступает против союза либеральной оппозиции с националистами, как и любыми другими радикалами. К счастью, позиция Гонтмахера вряд ли популярна. Дмитрий Быков, наиболее известный либерал в оппозиционной среде, высмеивая осторожные голоса в своем лагере, пишет:
«Существует традиционный русский дискурс: нам демократия не годится, потому что мы любим палку и с нами иначе нельзя, именно эта любовь к палке делает нас последним оплотом духовности в мире; интеллигенция должна благословлять власть уже за то, что она защищает нас от ненавидящего нас народа». (Профиль №30. ст. "Почему Россия не Египет?")
Критикуя власть, либералы все чаще встают на национальные позиции. Наиболее яркий тому пример – последняя публицистика либерального экономиста Вл. Иноземцева (Прим.2). Либералы уже не пытаются оправдать национализм Навального, а любят его таким, какой он есть. И это логично. Либерализм как идеология не способен на революционные перемены в обществе. К нему равнодушны массы. Лишь в смычке с праворадикальными или леворадикальными идеями либерализм способен воодушевить людей. Конечно, антифашистские и левые настроения очень сильны в либеральной среде, но неизбежна и праволиберальная позиция. Ультраправые могут оказаться "редкими находками" для либеральной оппозиции. Почти как в романе "Доктор Живаго":
«В эти первые дни люди, как солдат Памфил Палых, без всякой агитации, лютой озверелой ненавистью ненавидевшие интеллигентов, бар и офицерство, казались редкими находками восторженным левым интеллигентам и были в страшной цене. Их бесчеловечность представлялась чудом классовой сознательности, их варварство – образцом пролетарской твердости и революционного инстинкта».
Аналогия уместна. Акции прямого действия националистов, столь бесчеловечные и варварские в глазах либералов, сегодня становятся издержками "прямой" народной демократии, а националисты уже стали желанными гостями на акциях "рассерженных горожан". Либералы вошли в игровой азарт после событий на Болотной. Порой они ощущают, какой внизу "хаос шевелится", но им уже не остановиться…
Схожие процессы протекают в среде "силовиков". Вот лишь пара экспертных оценок:
а) «власть не только воюет на выживание в большой политике, но и разжигает множество мелких фронтов, стравливая группы и страны, подзуживая и поощряя наиболее конфликтных и агрессивных» (Ведомости №30, ст. Александра Рубцова "Государство как миротворец".)
б) «…у пребывающих у руля людей возникает соблазн задержаться в Кремле навсегда. Это радикальная задача, и такая задача требует радикальных технологий контроля - в ответ на усиление недовольства со стороны общества, приходится заниматься созданием и мобилизацией провластного большинства. Контролировать приходится все более широкое пространство, частную жизнь, творчество. Чтобы подданные на это согласились, необходимо состояние войны, в которой «электоральное большинство» будет побеждать "врагов" – недовольное меньшинство». (Ведомости №36, ст. редакции "Черно-белая политика".)
На провластных митингах выступают иногда «одиозные» личности, думские партии выдвигают инициативы все более и более близкие к ультраправым. Отдельная тема – опыт взаимодействия Церкви и Власти. Сегодня в обмен на преференции со стороны государства слышатся все более и более занятные заявления со стороны первых лиц Церкви: «Среди чиновников много четных людей» (В.Чаплин), или сравнение 90-х годов патриархом Кириллом с «наполеоновским нашествием», «гитлеровской агрессией» и гражданской войной (Прим.3).
Пусть это все цинично и отвратительно, но даже попытка прикрыть эту дешевую схему мистической связью Престола и Алтаря открывает пространство для авантюристов. Прежде всего, для различных темных личностей. В свое время олицетворением подобной связи стал Григорий Распутин. Человек, неожиданно заявивший о себе в пространстве мировой истории. Некоторые современные историки сравнивают с Григорием Распутиным Бориса Березовского – "по его роли в разложении общества" (Прим.4). У меня есть куда более удачная фигура для сравнения с Распутиным – это Рамзан Кадыров. Объясню свою логику. Внимательно наблюдая за политикой на Северном Кавказе, можно заметить как "силовики" преклоняются перед Рамзаном. Это не просто уважение сильного лидера, а прямо-таки восторженное преклонение перед его демонстрациями варварства. Маленькое "фашистское" ичкерийское государство выбивается как из мирового тренда строительства исламского халифата, так и российской реальности полураспада. Но зато вполне укладывается в модель отношений элиты с отдельными сильными личностями – авантюристами. А еще точнее дело в особой, женственной природе мотивации российской элиты. Из этого же разряда мне запомнился знакомый русский мусульманин, объяснивший свой религиозный выбор тем, что «Кавказ – это ареал мужественности», и множество студенток-первокурсниц, сделавших свой выбор п пользу более «мужественных», «крутых» гостей с Юга. Короче, "дамам" из высшего света всегда хочется обо что-то заморочиться. Националист Шульгин В.В. (один из лидеров Союза Русского Народа), в начале XX в. писал об этом же, объясняя поразительный успех Григория Распутина среди столичной богемы (Прим.5).
Но вернемся к сути вопроса. И «игроки при дворе», и оппозиционные лидеры сделали ставку на перемены. Разница лишь в том, что для одних ("либералов") они желаемы, а для других ("силовиков") они вынуждены. Одни склонны приписывать митинговое беспокойство как свой результат, другие как временное послабление. Но ничего не сделаешь – маятник запущен, просто в силу того, что политика "заморозки" общества не может быть бесконечной. Россия слишком неоднородна. Социологи говорят о трех, а то и четырех разных Россиях, и у тех Россий во многом противоположные программы, установки и ритм жизни. Разнообразие пространств и сообществ в современной России – ни разу ни "цветущая сложность", а причина грядущих перемен, возможно революционных (Прим.6). Цветущая сложность, единство в разнообразии возможно при наличии общей идеи, которая объединяет элиты различных сообществ, как это было во времена Российской Империи. Сегодня есть лишь силовые скрепы и временная договоренность между отдельными элитами, что делает пространство РФ похожим на лоскутное одеяло, готовое пойти в любой момент по швам. Либералы по-своему оценивают эту неоднородность и себя в разнообразных сообществах России видят в качестве «мыслящего актива», «креативного класса», «рассерженных горожан», «постиндустриального слоя», «людей XXI века» и пр. Так Булат Столяров пишет:
«Сегодняшняя Россия находится сразу во многих эпохах на оси времени: от начала XXI века внутри Садового кольца и индустриальной середины XX века в крупных промышленных городах до эпохи натурального обмена в горах Кавказа и первобытно-общинного строя коренных народов на северо-востоке страны.
В России происходит структурное изменение политического поля именно по фактору принадлежности социальных групп к той или иной эпохе. В последний год о себе как об активной общественной силе через гражданский протест ярко заявила аудитория XXI в., которая живет в постиндустриальном экономическом укладе и возражает против того, чтобы тренды развития страны определялись только консенсусом мнений архаичной власти и сообществ, продолжающих жить и работать в архаичных эпохах.
Власть, напротив, окончательно потеряв ресурс возможной поддержки креативного класса и людей XXI в., заметно сдвинулась по оси времени влево и нашла свои 63% голосов в индустриальных, аграрных и еще более древних аудиториях, все активнее работая с системами близких им символов – от Холманских и РПЦ до гонок на комбайнах и рыбалках топлес». (Ведомости №125, ст. "Времена выбирать выбирать времена".)
За всеми этими изысканными самовозвышениями скрывается средний класс. В лице своих либеральных идеологов он, наконец-то, почувствовал свою массовость и требует себе политических прав. Но слой «продвинутых горожан» на фоне общего населения России немногочисленен и не сможет повести за собой все общество. Главное условие буржуазного процветания – гомогенность (однородность) населения невыполнимо для России. Равный диалог со всеми группами населения либералы, придя они к власти, смогут вести лишь с помощью националистов. И то, в перспективе, возможно лишь удерживать островки буржуазной стабильности лишь в мегаполисах. Но и они, при отсутствии скреп полицейского режима рано или поздно будут сметены голодными до нефтяного процветания бандами варваров с Северного Кавказа и Средней Азии. Держать на расстоянии и в повиновении инородческие окраины либералы смогут лишь с опорой на здоровый национализм.
Падение режима вполне вероятно. Сегодня многое напоминает ситуацию столетней давности. То же увлечение мистицизмом, островки стабильности в виде общества потребления и масса противоречий, и главное, нравы – то же общество полураспада. Мы рискуем исчезнуть вместе с этим обществом, но можем и вернуть честь и достоинство русскому человеку на этом пространстве. Это стоит того, чтобы рискнуть. «Падающего подтолкни» – сказал Ф.Ницше. Это мысль реалиста. Давайте будем реалистами. "Охранительная" или "революционная" позиция в начинающейся заварухе – это тактический выбор каждого, оправданный перспективами "роста компетенций". Стратегически же важно помнить другое. Без разницы, на чью мельницу лить воду в этот короткий период времени – главное, что маятник запущен, и так просто его уже не остановить. "Силовики", "либералы" и пр. далеки от народа в силу его незнания. Мы же, правые, далеки от народа в силу того, что слишком хорошо его знаем. Поэтому мы останемся впереди. Надо лишь не бояться темных закоулков собственной души.
Готфрид Бенн, поэт-пессимист, немец, чье творчество приходится на 20-е гг. XX в. Высказывает предостережения, прямо относящиеся к нашему времени:
«…грядущее столетие подвергнет мужской мир принуждению, поставит перед решением, не допускающим уклонения или эмиграции, оставив только два типа, две формы конституции, две формы реакции: те, которые рвутся наверх, и те, кто молча ждет преображения, вовлеченные в историю и приверженные глубинам, преступники и монахи – я выступаю за черные рясы.»
Мы слишком долго ждали этого момента. Я выступаю за черные рясы!
Примечания:
Прим.1: Вадим Волков, автор книги "Силовое предпринимательство, XXI в. Экономико-социологический анализ" пишет о том, что на сегодняшний день системный конфликт между государством и предпринимателями не снят в силу как минимум четырех факторов:
«Во-первых оперативные подразделения по борьбе с эконом. преступлениями никуда не делись. А действующая ныне палочная система, по которой оценивают их деятельность (приказ №1310), сохраняет валовый показатель по числу лиц, уголовные дела в отношении которых по экономическим преступлениям направлялись в суд, т.е. стимулирует посадки.
Во-вторых, российское правоприменение в этой сфере ориентировано на резонансные дела, которые становятся одновременно и сигналами, и прецендентами. После дела ЮКОСа исследователи зафиксировали несомненный рост уголовных репрессий против предпринимателей.
В-третьих, общая идеологическая установка сотрудников правоохранительных органов, которые идентифицируют себя не как слуги закона, а в лучшем случае как "государевы люди", имеет своим следствием феномен, который можно назвать "моральной презумпцией виновности" в отношении бизнесменов. В худшем случае, правоохранители заняты силовым предпринимательством, главными инструментом которого являются уголовные дела.
В-четвертых, радикального улучшения предпринимательской культуры пока что не наблюдается. Значительная доля уголовных дел против бизнесменов возбуждается по заказу их конкурентов.» (Ведомости №150, ст. "Амнистия предпринимателей – это только первые шаги".)
Прим.2: Выдержки из статьи Вл.Иноземцева "Где русским жить хорошо" (Ведомости №81):
«Интеграция России и стран центральной Азии в Евразийский союз е принесет нам, скорее всего, ничего, кроме мигрантов из самих этих государств, контрабанды из Китая и наркотиков из Афганистана. При этом Россия вынуждена будет экономически поддерживать страны, уровень жизни в которых ниже нашего в 6 – 15 раз. Но, воссоздавая в сознании образы советского прошлого, стоит помнить и о том, чем закончилась история Советского Союза, - о том, как быстро бывшие колонии отделились от метрополии, как жестко обошлись с ее представителями и как быстро начали заигрывания с другими своими соседями. Попытка в очередной раз облагодетельствовать эти страны, если она не будет сопровождаться комплексом мер по защите интересов русского населения и закреплению нашего, а не китайского присутствия в регионе, окажется проектом, по цинизму и бессмысленности не имеющим аналогов в истории.»
Прим.3: Подобные заявления тем более странны, что для верующих эпоха 90-х гг., наряду со сложностями, прежде всего, время избавления от атеистического рабства и обретения свободы, когда христиане, прошедшие десятилетия страха, дискриминации и тюрем, смогли восстанавливать храмы, издавать религиозную литературу, открывать воскресные школы.
Прим.4: В 90-х гг. массы и даже вполне просвещенные и влиятельные люди по инерции продолжали воспринимать Кремль как нечто монументальное и недоступное, и даже помыслить не могли, что все решаемо и на принятие нужных решений можно влиять легко и просто. А.Березовский это знал, как и то, что все продается и покупается.
В свете нового времени, как слабую копию событий 90-х можно вспомнить братьев Якеменко, которые с движением "Наши" в 2000-х гг. неплохо заработали на испуге Кремля от цветных революций в постсоветских республиках. В последнее время наметился выгодный тренд пугать Кремль американским влиянием и НКО, и выбивать на этой волне финансирование на патриотическую деятельность, чем некоторые уже неплохо занимаются.
Прим.5:
«Встречающиеся женщины часто страдают от того, что они ничего не чувствуют. Нередко они объясняют это тем, что муж – "обыкновенный, серый человек".
Иногда это действительно так. У некоторых женщин чувственность просыпается только тогда, когда к ней прикоснется "герой". Герой нашего времени, разумеется.
Ибо для каждой эпохи – свои герои. Это, вероятно, те, кто дают для данной эпохи наиболее нужное потомство. В этих случаях инстинкт женщины иногда на правильном пути. Она бессознательно стремится спасти вырождающуюся расу».
«В поисках за «ключами счастья» одни из них ударяются в мистицизм, другие в разврат… Некоторые и вто, и в другое… Увы, они танцуют на вершинах нации… свой ужасный dаnsе mасаbге (фр. – пляска смерти). Это своеобразный «журавль» начала века – gгаnd гоnd (фр. – жуткий хоровод) или, лучше сказать, сегсlеviсiеuх (фр. – порочный круг) – вьется круговым рейсом через столицу: от дворцов к соборам, от соборов к притонам и обратно. Этот столичный хоровод, естественно, притягивает к себе из глубины России – с низов – родственные души…
Там, на низах, издревле, с незапамятных времен ведутся эти дьявольские игрища, где мистика переплетается с похотью, лживая вера с истинным развратом… что же удивительного, что санкт-петербургская гирлянда – мистически-распутная – притянула к себе Гришку Распутина, типичного русского "хлыста"!.. Вот на какой почве произошло давно жданное слияние интеллигенции с народом!..» (Шульгин В.В. «Дни», 1920 – М.:1989г.)
Прим.6: По словам В.И.Ленина, следующее противоречие объясняет русскую революцию:
«…самое отсталое землевладение, самая дикая деревня – самый передовой промышленный и финансовый капитализм!» (Полн.собр.соч., т.16, с.417.)
