Одна из популярнейших тем осени — введение второго иностранного языка в качестве общеобязательного школьного предмета. Вовсю цитируются слова Дмитрия Ливанова, подчеркнувшего, что "иностранные языки занимают достойное место в объёме школьной программы. Это не просто средство общения, но и средство развития памяти, интеллекта ребёнка…" Как всегда, мнения разделились: одни полагают, что сие — прекрасное начинание; другие резонно подмечают бессмысленность изучения французского или немецкого, ибо давным-давно пора штудировать китайские иероглифы или арабскую вязь: мы же дружим с развивающимся и крепнущим Востоком, а не с продажно-лживой старухой-Европой! Третьи полагают, что наши дети и по-русски-то калякают с миллионом грамматических ошибок. Лучше уж не тратить время, деньги, нервы и прочие полезные ресурсы на второй — французский (безусловно, красивый и утончённый!), а как следует заняться родным правописанием — всеми этими "жи-ши", "ни-не" и "тся-ться". Стеклянный-оловянный-деревянный и впридачу к ним — серебряный. Возможно, скептики где-то очень сильно правы: грамотность нынче не в моде. Так, сын одной моей знакомой умудрился сделать несколько ошибок в слове… "замуж". У него получилось креативно-феерическое построение "за мушь". Аж два слова, из которых второе совершенно не поддаётся логическому осмыслению — разве что мальчик имел в виду множество мух как отдельное существо. Что характерно, ребёнок — не дебил и даже не отпетый двоечник, как можно было бы огульно предположить, а вполне успевающий школьник. Тихий, толстый, домашний, увлечённый гаджетами. Учащийся некоего… престижного лицея, где как раз-таки и преподаются два иняза. Я не берусь угадывать, на каком уровне находится его британо-галльская грамотность, но почему-то мне кажется, что и там он выдаёт роскошные перлы примерно того же рода.
Лично я готова подписаться под каждым словом Дмитрия Ливанова — он прав, когда утверждает, что всякий новый язык, равно как и любое знание, это — средство развития. Любимый же многими вопросец: "А пригодится ли это в жизни?" — полагаю излишним и даже вредным, ибо если так рассуждать, то для комфортного бытия вполне достаточно уметь считать деньги и читать лейблы. Остальное же: хоть вирши Пушкина, хоть тригонометрию, — вполне можно вышвырнуть за ненадобностью, а по поводу биологии прямолинейно вопросить: "Я что, в хирурги готовлюсь?" На том и порешить. Иностранный язык — не просто цивилизационный код, но и целая вселенная. Конечно, можно всё и вся прочитать в переводе, но, только зная подлинник, вы уловите игру слов или юмор. Вот, допустим, название пьесы Уайльда "Как важно быть серьёзным" — The importance of being earnest. Напомню, что весь юмор там вертится не только вокруг пресловутой серьёзности, но и вокруг имени Эрнест (написание — Ernest, однако звучание сходно). Вот этот двойной смысл — "Как важно быть Эрнестом" — можно осознать, только читая вещь в оригинале. И таких примеров можно привести очень много.
Если же сводить обучение только к схватыванию житейских премудростей и всего того, что "стопроцентно пригодится" для жующего существования, то школа вообще не нужна. Человек учится, дабы ощущать ритм бытия, считывать идеи, генерировать мыслеформы, а уж будет ли он использовать химические формулы, исторические даты или французскую поэзию — вопрос личного выбора. Кстати, именно владение иностранными языками всегда отделяло русскую аристократию, а впоследствии — образованную прослойку, от простолюдинов. Вся наша литература так или иначе касается этой темы — в каждом хрестоматийном повествовании мы находим многочисленных княжон и уездных предводителей, произносивших "русский Н как N французский…" и читавших у себя в деревне аглицкие газеты. После 1917 года ситуация кардинально изменилась: постижение языков сделалось частью… грядущей мировой революции. Мы, мол, должны понимать и британского докера, и немецкого сталевара, и французского булочника. Ну и, разумеется, говорить с тамошними буржуями не только языком пуль, но и (до поры-до времени) языком дипломатии. Однако же, в послевоенном СССР всё вернулось на круги своя: посещение английской или иной языковой спецшколы снова превратилось в знак-символ элитарности. Учёба в подобном заведении часто оборачивалась ярмаркой тщеславия: пресыщенные "мажоры" соревновались не столько в усвоении Past Indefinit-ов с Past Simpl-ами, сколько в похвальбе импортными шмотками, новомодными записями поп-звёзд да превеликими папиными возможностями. Знание иностранного языка рассматривалось как вероятность работы за границей или хотя бы с заграницей — к примеру, переводчиком западной литературы, что в те годы считалось весьма престижным занятием. Начиная с 1990-х годов у нас возникло много лицеев и гимназий с непременным изучением "второго иностранного", и вот теперь мы поставлены перед фактом: даже в простой дворовой школе должны осваиваться два языка. Проблема, как всегда, в кадрах и в расписании: где школы будут искать многочисленных "француженок" с "немками", а, тем более, "испанок"? Да и предметов у нынешних детей куда больше, чем в те блаженные времена, когда всякий двоечник знал, как правильно писать слово "замуж". По-русски.
