…А ведь они могли показать нам честную историю Марвина Химейера, да, того самого Марвина Химейера, который жил и погиб в Колорадо, показать его (похожее на него) открытое колорадско-рязанское лицо (актер: Вдовиченков, Серебряков?). Запечатлеть на фоне автомобильной мастерской, его, ветерана войны во Вьетнаме и аэродромного техника, потом взять крупным планом: с седой бородой, голубоглазого, улыбающегося. Мы бы узнали, как вокруг его земли неподалеку от Скалистых гор постепенно сжималось кольцо; как эффективные менеджеры, девочки-мальчики (два кофе без кофеина!) цементного предприятия (претендовавшего на участок Марвина) сговаривались с полицейскими. Как вели деловые переговоры с городскими властями, которые были рады натянуть нос этому чужаку Химейеру, одиночке без местной родни, лет десять назад переехавшему в город. Мы бы ощутили, как нарастает напряжение: хозяйственный спор превращается в паутину, из которой нет выхода, совсем нет выхода, и остается (Марвин еще только догадывается об этом) подобно самолету, окутанному трассерами зениток, искать цель для тарана. Мы бы увидели, как его оштрафовали за «емкости с нечистотами, не подключенные к канализации» (не разрешив пересечь для подключения два метра заводской земли). И вот он идет по улице: разъяренный, джинсовый, свободный. Звучит: «Он стоял за околицей и видел свой дом, картошку в огороде и луг у реки. Он вытер слезу и сжал кулаки. Поставил на высоком чердаке пулемет. И записал в дневнике: «Сюда никто не войдет!». Треск на весь кинозал – это в голове Марвина горят и плавятся предохранители. А потом мы бы узнали, что он – трезвый как ветер Скалистых гор – тайно строит свое Wunderwaffe, бронированный бульдозер Komatsu, полтора года точит, сваривает, паяет. Оборудует склеп: кабину, из которой уже не собирается выйти, складывает туда запасы еды и воды, карабин, пистолет и винтовку, предназначенные для отпугивания врагов (никто из людей не пострадал) и прицельной стрельбы в себя, только в себя.
Мы бы увидели, как 4 июня 2004 года Марвин выводит трактор из мастерской, этого удивительного бронированного Левиафана, подобного тому, что описан в «Книге Иова»: «Можешь ли ты удою вытащить левиафана и верёвкою схватить за язык его? Вденешь ли кольцо в ноздри его? Проколешь ли иглою челюсть его? Будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко? Сделает ли он договор с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы? Станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих?» Услышали, как Марвин разогревает мотор, сначала на малых оборотах, а потом переводит на полные: победные, ликующие. Он затянулся и перекатил во рту сигарету слева направо, прищурился: «Все мы умрем, Салли. Главное – умереть достойно» («Обливион»). Занял место в кабине. Потом будут разрушенные дома, всего 13: здания цементного завода, судьи, местной газеты. Это было эпическое сражение, пули отскакивали от брони Левиафана, казалось, он может двигаться так бесконечно, до самых Скалистых гор, расчищая место для новой жизни, подлинной иерархии. Он подрубал здания, эти треноги корпораций-осьминогов, словно «Сын Грома» в «Войне миров» Уэллса. Да, вставной сюжет из «Войны миров» был бы кстати! «Надводная часть длинного стального корпуса высоко поднималась над водой, а из двух труб вырывались искры и клубы дыма. Это был миноносец «Сын грома», спешивший на выручку находившимся в опасности судам. Ухватившись за поручни на раскачивавшейся палубе, брат отвел взгляд от промчавшегося левиафана и взглянул на марсиан. Все трое теперь сошлись и стояли так далеко в море, что их треножники были почти скрыты водой. «Сын грома» шел полным ходом без выстрелов. Вероятно, благодаря этому ему и удалось подойти так близко к врагу. Гигантские фигуры марсиан разделились и стали отступать к берегу. Один из них поднял генератор теплового луча. Он прошел сквозь стальную броню миноносца, как раскаленный железный прут сквозь лист бумаги. Вдруг среди облака пара блеснула вспышка, марсианин дрогнул и пошатнулся. Через секунду второй залп сбил его, и смерч из воды и пара взлетел высоко в воздух. Орудия «Сына грома» гремели дружными залпами. Увидев, что марсианин упал, капитан на мостике громко крикнул, и столпившиеся на корме пассажиры подхватили его крик. Вдруг все снова закричали: из белого хаоса пара, вздымая волны, неслось что-то длинное, черное, объятое пламенем, с вентиляторами и трубами, извергающими огонь. Миноносец все еще боролся; руль, по-видимому, был не поврежден, и машины работали. Он шел прямо на второго марсианина и находился в ста ярдах от него, когда тот направил на «Сына грома» тепловой луч. Палуба и трубы с грохотом взлетели вверх среди ослепительного пламени. Марсианин пошатнулся от взрыва, и через секунду пылающие обломки судна, все еще несшиеся вперед по инерции, ударили и подмяли его, как картонную куклу».
Так, или примерно так, завершил свой бой Марвин Химейер. Когда пуля пробила радиатор и заклинила двигатель, он выстрелил в себя.
Да, мы могли бы увидеть фильм о несгибаемом голубоглазом колораде-рязанце. Но вместо него нам подсунули нытье о паучьих «водке-коррупции», смакование слабости, пошлости и гибели; некое мушиное место, насиженное «Меланхолией», даже без милашки Кирстен Данст, даже без китайских фонариков в ночном небе. Нам разъяснили, что «злобные силы нас тяжко гнетут», что Левиафан – это оковы, ужас и смерть. Британские газеты отметили: «Это мрачная история о том, как повседневная жизнь в России пропитана коррупцией, церковью и водкой. Особенно водкой». «Главная мысль состоит в том, что в России так было всегда. Путинская Россия не хуже всего того, что ей предшествовало, страдания - всего лишь неотъемлемая часть панорамы российской жизни. Путин может спать спокойно: у этого зверя зубов нет».
Но они весьма заблуждаются. Потому что Левиафан не в Кремле, водке, коррупции или чем-то еще. Вслушайтесь в строки Библии: «Когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса. Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копьё, ни дротик, ни латы. Железо он считает за солому, медь – за гнилое дерево. Дождь лука не обратит его в бегство; пращные камни обращаются для него в плеву. Булава считается у него за соломину; свисту дротика он смеётся. Нет на земле подобного ему; он сотворён бесстрашным; на всё высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости». Это и есть герой, воин, поэт. Свобода. Родина. Левиафан.
