Многие левые авторитеты призывали голосовать за Хиллари – против Трампа, здесь отличился и Сандерс, сливший перспективное движение «третьей силы». При этом, на массовом уровне всё было иначе: «Сторонники левого сенатора Берни Сандерса в значительной своей массе отдали голоса кандидату республиканцев, несмотря на то, что сам их лидер отчаянно агитировал за Хиллари Клинтон, которую сам же разгромно критиковал в ходе праймериз. Несмотря на всё уважение к сенатору из Вермонта, его поклонники ещё перед выборами предупреждали: «Берни, мы пойдем за тобой куда угодно, только не за Клинтон». (Б. Кагарлицкий. «Потрясение в Америке»).
Союз левых (точнее, большой их части) и плутократов, сам феномен левого либерализма – всё это требует тщательного разбора, без которого трудно разобраться в политических метаморфозах новейшей истории. Левая постоянно предаёт свои же собственные идеалы. Чего стоит один развал СССР и самоликвидация соцлагеря? А социал-демократизация европейских компартий? Причем, сама социал-демократия предала социализм почти с самого начала. В чём же причина этого перманентного ренегатства?
Не будем забывать о том, что Левая возникла в рамках капиталистического Модерна, она – плоть от плоти его. Но возникала – именно как попытка создать некую Альтернативу самому Модерну, опять-таки, в его же рамках. Отсюда и двойственность, противоречивость Левой, её постоянное стремление вернуться в лоно капитализма, из которого она и появилась на свет.
Левая декларирует альтернативу капитализму, но при этом она (в лице большинства своих теоретиков) утверждает его «прогрессивность» - в сравнении с докапиталистическими формами политико-экономического устройства. А это утверждение и является некоей идеологической ловушкой, которая как бы «фиксирует» Левую на капитализме. Левый живёт в реальности капитализма, и ничего другого «здесь» и «сейчас» для него нет. Есть некий ориентир «светлого будущее», которому он присягает, но самого этого будущего пока нет. То есть, оно, по большему счете, небытийно, да к тому же о нём ведутся горячие споры.
Есть прошлое, которое, во многом тоже небытийно, ибо (простите за тавтологию) уже прошло. Но оно всё-таки имело место, поэтому обладает той бытийной мощью, которой не обладает будущее. В силу этого прошлое и может стать некоей опорой для отрицания капитализма и борьбы за прекрасное будущее. Но, в том-то и дело, что для Левой прошлое – «проклятое», а капитализм, хоть и подлежит отрицанию, но всё равно намного «лучше» и «прогрессивнее». Таким образом, капитализм является, для Левой, родившейся в его недрах, единственным бытием.
Так стоит ли удивляться постоянному пролиберальному и прокапиталистическому ренегатству самих левых? Левые, в подавляющем большинства, шарахаются от Правой, от националистов, от «реакционеров», предпочитая им либералов (желательно, конечно, «левого» окраса). И их, в принципе, можно понять, ведь многие правые раньше очень многое сделали для плутократии. Однако, сегодня правые всё более и более социалистичны. Так, Нацфронт во Франции намного левее обэсдеченной компартии, а миллиардер Трамп апеллирует к рабочему классу, который его и поддерживает. Однако, Левая этого практически не замечает, и вот американские социалисты таскают каштаны для Х. Клинтон и Уолл-стрита. Примерно также в 2011-2012 году многие российские левые участвовали в «болотном движении» вместе с либералами против «реакционного путинского авторитаризма». (Не осознавая при этом, что приди к власти «болотные лидеры», то они бы развернули репрессии намного более масштабные.)
Да, налицо некая «родовая болезнь». Хотя тут необходимо заметить, что оправдание капитализма присуще не всем левым. В России его прогрессивность всячески отвергались народниками – самобытным лево-социалистическим движением, весьма близким к «правому монархизму». Показательно, что левые народники, как и правые славянофилы, считали базисом «прекрасного будущего» институт «проклятого прошлого» - общину. То есть, они имели некую бытийную опору, которая делала реальным преобразование настоящего в будущее. И, что весьма характерно, таких же взглядов на русскую общину придерживался К. Маркс, тогда как его последователи в России были категорически против этого «средневекового рудимента».
Стремительное развитие капиталистического уклада размывало как русское традиционное общество, так и русскую традиционную мысль. Неонародники-эсеры испытывали всё больший скепсис в отношении общины и склонялись к позиции меньшевиков-марксистов, считавших, что России надо пройти путь развития капитализма до конца – и только после этого возникнут предпосылки для социалистической реорганизации.
Однако, с этим были согласны не все неонародники. В 1906 году из Партии социалистов-революционеров (ПСР) вышли эсеры максималисты, основавшие свой Союз. В резолюции его Учредительной конференции отмечалось: «Не внося в жизнь организующих начал солидарности, подавляя стремление трудовой личности к всестороннему развитию своих сил и способностей, буржуазный строй увлекает народ в пучину вырождения и тем самым отдаляет момент социалистического переворота».
А вот слова одного из лидеров максимализма А. Тагина: «...По мере развития капитализма шансы на трудовой строй падают, а не увеличиваются… Чем выше производительность труда в пределах классового строя, тем больше материальных и духовных средств для закрепощения трудящихся сосредотачивается в руках господствующего класса, тем меньше шансов на освобождение труда от гнета эксплуатации. В пределах капиталистического строя трудящиеся дальше отстоят от своего освобождения, чем в пределах мелкого хозяйства, когда материальная сила господствующего класса была ничтожна». Так же мыслил и другой видный максималист М. Невстроев: «Чем развитее капитализм, тем труднее наступление социализма... Нужно бить капитализм, пока он слаб».
Исследователь движения максималистов М. Инсаров обращает внимание на актуальность их воззрения. Они были абсолютно правы, социализм сегодня намного намного слабее, чем 100-150 лет назад. Движение раннего пролетариата было движением пролетаризируемых рабочих и крестьян: «Их способность к самоорганизации и совместным действиям, выработанная веками старой общины, была намного выше, чем у пролетариев развитого капиталистического общества. Их взгляд не был ограничен капиталистическим горизонтом: они видели то, что было до капитализма и именно поэтому могли представить, что будет после него. Капиталистические отношения были чужими для них, навязанными беспощадной силой — и именно поэтому не казались им вечными и естественными... Ранний пролетариат намного больше, чем пролетариат нашего времени, был способен к самоорганизации на первичном уровне — в масштабах мастерской, фабрики, села, района, даже города. Он не был способен к самоорганизации в масштабах всей страны и всего мира. Это делало неизбежными поражение либо перерождение раннепролетарских революций. Современные постНТРовские производительные силы впервые делают возможной самоорганизацию пролетариата в мировом масштабе, но субъективная готовность к ней пролетариата сегодня пребывает на самом низком во всей его истории уровне. Правильно подметил Тагин: накопленные капиталистическими господствующими классами за долгие столетия их господства материальные и духовные средства, предназначенные для закрепощения трудящихся, достигли таких размеров, силы реакции и консерватизма столь прочно придавили пролетариат, что разбить это господство могут только чудовищные катастрофы. И сам капитализм неминуемо их создает». («Эсеры-максималисты: в борьбе за новый мир»)
Надо признать, что Левая, с её невольной апологетизацией капитализма, очень много сделала для утверждения этого строя. И много-много раз сама срывалась в лагерь защитников капитализма. Так будет и впредь, пока левые не проведут ревизию своего «прогрессизма», отрицающего «проклятое прошлое» мира Традиции и возвеличивающего «относительно хорошее» настоящее. Вообще, пора бы признать (не только левым), что ничего прогрессивного в капитализме нет. Всё хорошее, что было в Модерне достигнуто вопреки «торговому строю». Взять, хотя бы, промышленную революцию. Вспомним, что индустриальное общество стало реальностью только в середине XIX века, тогда как первая буржуазная революция произошла аж в XVI веке - в Голландии (в Англии - в XVII, во Франции в XVIII). Именно тогда появился крупный промышленный капитал, до этого же у пионеров индустрии постоянно не хватало средств, отсюда и знаменитый «инвестиционный голод». Поэтому они и строили предприятия очень скромных размеров. (К примеру, на завод Круппа, основанном в 1832 году трудилось всего-навсего восемь рабочих. При этом банки мало интересовались промышленностью, хотя она и сулила огромные барыши. Зато могущественные банкиры типа Ротшильда предпочитали кредитовать крупных негоциантов и судовладельцев. В обеспечение же кредита они требовали в залог землю и другую недвижимость. И только в середине XIX века стали возникать крупные промышленные предприятия, а также и финансирующие их инвестиционные банки. Вот тогда промышленная революция и развернулась вовсю, в результате чего в конце позапрошлого века появились страны, где индустрия преобладала над сельским хозяйством.
До этого капитализм развивал промышленность весьма неохотно, рассматривая его всего лишь как некую ериферию «нового» - аграрно-торгового строя. Однако, индустриальный уклад упорно пробивал себе дорогу, и игнорировать это было невозможно. Элиты вынуждены были ухватиться за индустрию, используя её в своих нуждах и полностью подчинив банковскому, финансово-торговому капиталу. Капитализм не создаёт ничего, он только паразитирует на других. Так, плутократия мощно присосалась к государству, которое и решает все его проблемы. «То, что называют капиталистической системой, совсем не похоже на какую-либо модель капитализма или рынка, - утверждает Н. Хомский - Возьмем, например, добычу ископаемых видов топлива: недавно было опубликовано исследование МВФ, в котором была предпринята попытка оценить объем субсидирования государствами энергетических корпораций. По-моему, там называлась сумма около 5 триллионов в год. И это уже не имеет ничего общего с рынком и капитализмом… МВФ проводил еще одно исследование — о прибыли американских банков, и в нем говорится, что банки практически целиком и полностью зависят от непрямых государственных субсидий. Существует своеобразная гарантия того, что если банки начнут испытывать трудности, то получат финансовую поддержку со стороны государства». («История развивается не по прямой»).
А военно-государственная машина? Да без неё Запад не смог бы сосать соки из стран третьего мира, навязывая им неэквивалентный обмен. И т. д., и т. п. Как очевидно, хвалёный западный капитализм, который так любят облизывать либералы всех мастей, всецело зависит от государства. Даже точнее сказать так - его крушение откладывается только благодаря государству. Но всё равно крупный капитал не смирился с необходимостью делиться, а начал в 1980-е годы неолиберальное наступление - конечно, задействовав для этого государство. Причем, к этому наступлению подключили как «правых», так и социал-демократов всех мастей. Уже «левый» Ф. Миттеран, пригласивший коммунистов в правительство, стал проводить политику «жесткой экономии». А потом были всякие занятные штучки - типа гарцевской реформы Г. Шредера (сокращение обязательных отчислений предпринимателей в фонд страхования и т. д.). При всем при том, транснационалы (ТНК и пр.) активнейшим образом копают под национальные государства, подготавливая их демонтаж - в пользу мирового правительства.
Так что никакой «прогрессивности» в капитализме нет, что просто необходимо усвоить левым. И пора бы уже прекратить ненавидеть «проклятое прошлое» Традиции, взяв оттуда синтез сильной власти Главы и Общинности. Его предстоит осуществить на новом уровне («Царь и Советы»).
«Славное прошлое» необходимо объединить с «прекрасным будущим» – против «проклятого настоящего». Только это и придаст будущему реальную опору.
Статьи на тему соотношения Правой и Левой
«Правая, Левая: Отрезок или Круг?»
