«Лазарь, или Торжество Воскрешения» Франца Шуберта – Эдисона Денисова на либретто Августа Германа Нимейера – произведение с непростой судьбой. Франц Шуберт написал музыку только к двум актам оперы – сценам смерти и погребения Лазаря. Музыку к третьему акту дописывал Эдисон Денисов, приурочивший свою работу к 200-летию со дня рождения Шуберта, отмечавшемуся в 1997 году.
Сюжет оперы-религиозной драмы по сегодняшним временам смущает. Прошло время, когда люди были готовы слушать многочасовые произведения на религиозные темы, какими были, например, оратории Генделя. А тут такое произведение – евангельская история, да ещё со столь непростой судьбой. Однако я сразу влюбился в эту постановку Камерного театра. Помню, как удивился после посещения этого замечательного спектакля в первый раз. Прежде всего пытался понять, как в принципе удалось так красиво и динамично поставить спектакль на столь серьёзную тему и почему он смотрится на одном дыхании?
Сегодня мы привыкли к тому, что нас «развлекают», подспудно мы ждём «развлечений». Из-за этого странным и пугающим кажется любой серьёзный сюжет. В первую очередь потому, что боишься, что этот сюжет высмеют и сделают из него пошлый «перформанс». Но возникает и другое затруднение, проявляющееся в опасении звать других людей, советовать идти на некоторые спектакли, которые действительно серьёзны. Думаешь: «мне понравилось, а другим? “Несовременно”, серьёзно, качественно, красиво… необычно». К сожалению, мы живём в обществе, в котором модно быть циниками, многие всеми силами пытаются убить в себе любые намёки на живое искреннее чувство, либо скрывают наличие таких чувств и саму потребность в них. Кроме того, людям активно помогают в насаждении цинизма, опошления и насмехательства. В подобной атмосфере возвышенный религиозный сюжет становится аномалией и чудом.
Долго я ходил на этот спектакль один. Знакомым говорил о том, как мне нравится эта постановка, но советовать ли другим не знал. А на самом деле, не надо никогда додумывать за других. Нужно просто звать. Один приведённый мною зритель потом высказал массу претензий: «ты один на этот спектакль всё время ходишь, говоришь, что «специфический сюжет», а это настоящий шедевр!» Всем, кого мне удалось пригласить на «Лазаря» эта постановка понравилась.
Главная загадка успеха, наверное, кроется в работе режиссёра-постановщика (Игорь Меркулов) и художника (Станислав Бенедиктов). Хотя, спектакль настолько качественно сделан, настолько насыщен действием и красками, что пытаться вычленить отдельные составляющие замечательного общего результата невозможно.
Сюжет религиозной драмы о Лазаре сам по себе кажется очень статичным, однако создателям спектакля удалось задать постановке темп, сделать произведение живым и динамичным. Эта динамика обеспечивается световыми эффектами, виртуозной работой с тканями, составляющими важный элемент декора, и сценическим движением, которое во многом также связано с использованием тканей.
Особую атмосферу создают зачитываемые дирижёром (Айрат Кашаев) фрагменты Евангелия.
Участие в постановке детской труппы Камерной сцены придаёт спектаклю глубины восприятия жизни: одни умирают, другие начинают жить и всё это одновременно, рядом, в одном месте.
Иконописный лик и темперамент Игоря Вялых идеально подходят для того, чтобы играть возвышенных героев. Артист органичен в роли Лазаря, также, как и в других идеализированных образах – императора Тита из «Милосердия Тита» Моцарта, Валерия Рустика в «Сервилии» Римского-Корсакова. Нехорошо вешать штампы на артистов, нужно пробовать разное, но в данном случае кажется очевидным насколько артисту имманентны образы положительных героев. Вместе с Александрой Наношкиной (Мария, сестра Лазаря) образуется тандем удивительной красоты. Хотел было написать «голливудской», но нет, не «голливудской» (много чести американской фабрике грёз!), а более настоящей, потому, что камерной, не обесцененной бесконечным потребительским тиражированием. На таких людей просто приятно смотреть. Кому как не им воплощать на сцене идеализированную красоту Евангельской истории.
Фигура Симона саддукея знаковая, ключевая, собирательный образ мятущегося человечества, страха, желания верить и неверия, обречённости и надежды. Фигура, заставляющая вспоминать образы Екклесиаста («Суета сует – всё суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки. … Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем… Всё произошло из праха и всё возвратится в прах») и Фомы неверующего.
«На втором акте, когда началось оплакивание, – делился со мною впечатлениями друг, – я уж было расстроился – пропала динамика, ничего интересного. И вдруг – он, Симон. Всё встало на свои места, обрело смысл. Это гениально! Просто гениально!»
Действительно, Лазарь и Симон – две фигуры, связанные неразрывной логикой всего действа. Лазарь верит и принимает Судьбу – Промысел Божий, Симон – хочет верить, но не может. Они как вопрос и ответ, как диалог, два пути обретения веры.
Фигура Симона в исполнении Александра Полковникова очень выразительна, в ней столько силы, внутреннего напряжения, противоречий, что поневоле начинаешь думать о святых, аскетах, подвижниках, но не умиротворённых, не тех, на кого снизошла благодать, а ищущих, терзающихся противоречиями, тех, кого Мишель Монтень назвал не «простыми», а «ухищрёнными», тех, кому разум и опыт мешают верить. Величественный образ Симона в исполнении Александра Полковникова заставил вспомнить святого Августина, и не просто как автора «Исповеди» и «О Граде Божием», но совершенно конкретный образ – статую святого, виденную когда-то в одном из соборов Испании – устремлённая в высь, страстная, динамичная фигура в красивых складках, а в протянутых руках – сердце, пронзённое Божественной Любовью, – один из символов Августина. («Повсюду со мной была моя растерзанная, окровавленная душа, и ей невтерпёж было со мной, а я не находил места, куда её пристроить <…> К Тебе, Господи, надо было вознести её и у Тебя лечить»).
Вспоминается и «серое преосвященство», отец Жозеф из этюда о религии и политики Олдоса Хаксли, возникает образ основателя ордена Иезуитов Игнатия Лойолы… Такие ассоциации приходят во время знакомства с Симоном Александра Полковникова. По-видимому, здесь уже сказывается не столько возникновение ассоциативного ряда, вызванного фигурой Симона, сколько интерес к артисту Александру Полковникову, к его драматическому таланту, проявляется подспудная попытка проецировать на него другие образы, представить какими они могли бы быть.
Сильно воплощён ретроспективный биографический поворот, повествующий об утрате Симоном семьи.
Замечательной режиссёрской находкой является заключительная сцена оперы, когда на подмостки выходят священнослужители, представляющие основные направления христианства, взирающие на источник света, выхватывающий проходящую перед ними фигуру Христа.
Религиозная драма в трёх действиях «Лазарь, или Торжество Воскрешения» воспринимается не как драма, а как религиозная опера спасения. Если жанр оперы спасения ассоциируется с приключениями, то тут она приобретает трансцендентную глубину и смысл. Спасение как правило всегда связано с надеждой. «Лазарь, или Торжество Воскрешения» заканчивается торжеством веры и надежды, увенчанных чудом воскресившего Лазаря Христа, торжеством Веры в душе Симона.
Спектакль очень качественный, прочувствованный, продуманный, вызревший, наверное, «выстраданный», с массой проработанных деталей, большим количеством задействованных лиц, творческое произведение, рождённое, как где-то писал Шопенгауэр об интеллектуальном труде и идеях, «из крови, как молоко матери». Такие постановки не могут показываться часто, но они обязательно должны быть в репертуаре.
Лазарева Суббота празднуется накануне Вербного Воскресения. В 2019 году этот день пришёлся на 21 апреля. Замечательно, что в Москве есть Сцена, на которой идёт такое произведение. Вместе с «Ростовским действом» «Лазарь, или Торжество Воскрешения» представляют собою примеры серьёзного отношения и внимания к значению христианской культуры для общества. Показательно, что оба эти спектакля были поставлены в Московском государственном академическом Камерном музыкальном театре имени Бориса Александровича Покровского, равно как и «Сервилия», и спорная, но яркая и конечно нужная и необходимая «Леонора–Фиделио» Бетховена. Эти произведения очень разные. Однако во всех присутствует аспект внутреннего духовного начала человеческой жизни, Надежды, Веры.
Эти непохожие спектакли вместе образуют отдельную важную грань традиции Камерного театра – внимание и интерес к СЕРЬЁЗНЫМ, ПСИХОЛОГИЧЕСКИ И ЭТИЧЕСКИ СОДЕРЖАТЕЛЬНЫМ ПРОИЗВЕДЕНИЯМ, которых сегодня так не хватает.
Вопрос Веры и определения её степени – тема спорная и для современных постиндустриальных обществ, как опрометчиво кажется многим, неактуальная. Однако это поверхностный взгляд, поскольку даже прожжённые и воинствующие атеисты рождаются в цивилизационных, культурно-исторических рамках религии, поскольку без религии у человечества не было цивилизации. В данной связи «Лазарь» Камерного театра обретает важное педагогическое, просветительское, общегуманитарное значение. На этот спектакль нужно приводить детей. Его можно рассматривать как замечательное дополнение к занятиям по основам религиозной культуры или предмету «Мировая художественная культура», поскольку Евангельский сюжет подан в великолепном художественном воплощении и представляет собой образец настоящей культуры во всех смыслах: музыкально, сценически, культурно-исторически, морально.
Фото с сайта: http://www.opera-pokrovsky.ru/o-teatre-2/repertuar/lazar-ili-torzhestvo-voskresheniya
