Сообщество «Форум» 14:26 26 августа 2018

КВВМУ! ЭХ! У!

Александр Ермошин Лучше расскажите, как у вас во флоте (?) была процедура появления фамилий в избирательном бюллетене.

Уверен – существуй на свете толковый обобщенный показатель качества высшего учебного заведения, Каспийское Высшее Военно-морское училище имени Сергея Мироновича Кирова, в котором я учился, вышло бы по нему лучшим учебным заведением двадцатого века.

Там давали высочайшее высшее образование (лишь называвшееся стандартным) и прекрасное профессиональное – высшее военное. Распорядок дня, воздух, два бассейна и другие спортивные сооружения предоставляли прекрасную возможность для физического развития.

Но самое главное, – и это ставит училище выше любого другого учебного заведения мира, – там действительно существовало самоуправление курсантов.

Мне искренне жаль всех ребят, у которых в школах, училищах, институтах есть сегодня современная система самоуправления. Управление там осуществляется, в лучшем случае, выборными лидерами или комитетами, что не позволяет ученикам, студентам, курсантам или слушателям ощутить коллективизм, обучиться коллективному управлению. Большинство при этом не осваивает даже лидерское управление. Массы учатся выбирать лидера, передавать ему право решения и следовать за ним, а не решать постоянно свои же вопросы самостоятельно.

Наше же самоуправление осуществлялось не начальниками, не демократически избранными комитетами или лидерами, как в любом другом учебном заведении, а самим коллективом курсантов.

И я уверен, что если бы в свое время А. С. Макаренко дали возможность работать в полную силу над его теорией и практикой воспитания в коллективе, он бы пришел в конечном итоге именно к нашей системе. Ведь тот коллективизм, который создавал Макаренко, являлся скорее лидерским коллективизмом. И главным лидером там всегда был сам Антон Семенович, как бы он от этого своего лидерства не открещивался. Это относится и к системе воспитания в коллективе В. А. Сухомлинского, хотя он понимал многие недостатки системы Макаренко и пытался их подправить. И у Макаренко, и у Сухомлинского всё еще слишком сильна была лидерская составляющая их систем воспитания в коллективе. А лидерский коллектив – сомнительный коллектив.

Все мы знаем воспитанников Макаренко. Это были сплошь прекрасные люди, каждого из них можно ставить в пример во многом. В то же время, никто из них не решился сделать что-то значимое для всего общества. Они отвечали только за себя, но не брали никогда ответственность за что-либо общественно значимое, уступая это другим. Часто, кому попало. Они, как это всегда происходит в лидерском коллективе, оказались придавлены авторитетом лидеров, не получили практики управления, которую должен получать сызмальства каждый человек.

Скажу больше. Те воспитанники Макаренко, которых я знал лично, были прекрасными людьми, старательными, трудолюбивыми, воспитанными, светящимися какой-то благодатью, расположенными к самопожертвованию для других людей. Они всегда с радостью готовы были отдать и отдавали (!) свою жизнь за советскую власть. С ними было приятно жить и работать. От них можно было не ждать подвохов. На них можно было положиться в работе, в быту. Нахлебавшись сиротства, они испытывали сильнейшую тягу к семейной жизни, к семейному очагу. Но в то же время, они поражали меня своей неуверенностью в общественной жизни, какой-то инфантильностью, какой-то обособленностью, страхом перед образом жизни других. Ведь все они видели тот бардак, который у нас творился. Но и помыслить не могли чем-то, помимо безупречного личного поведения, выступить против него. Все они были просто лапушками, старавшимися не прикасаться к грубостям жизни. Разве что могли обсудить и осудить их на своей кухне.

Переборщил или не добрал Антон Семенович с воспитанностью? Или не дотянул в становлении гражданской позиции своих воспитанников?

***

Сегодня, спустя полвека после окончания мной училища, я могу точно сказать, что из меня не получилось бы ни уверенного моряка, ни ответственного человека, если бы я не прошел школы управления, которую проходил в нашем коллективе каждый рядовой курсант. В той школе каждый постигал на своем опыте систему взаимоотношения людей, систему управления, учась – управлять другими; управлять собой; быть управляемым другими.

Эта наша школа, эта наша система обучения управлению, была исключительно эффективной. Ведь постоянно каждый вырабатывал свое собственное решение, каждый мог сравнить свою систему выработки решений с работой других и затем убедиться в своей правоте или неправоте. И так как коллективно выработанное решение было почти всегда правильным, это обеспечивало комфортную жизнь в нашем коллективе.

Мне часто приходится сталкиваться с пренебрежительным отношением к коллективизму. Множество людей считают коллектив стадом, а коллективизм – стадным чувством, атавистическим, якобы, инстинктом. Вот, дескать, ходили мы когда-то, в допещерные времена, стадами, чтобы обороняться от диких зверей, и сохранили эту стадность по сию пору.

Здесь все поставлено с ног на голову.

Именно лидерская система, в которой мы все еще живем, где мы ходим стадом за козлами, идущими во главе, и является атавистической. Именно в допещерное время, когда появлялся кто-то посильней других, люди вынуждены были следовать за лидером. И правильно делали. Потому что демократически настроенных или несогласных тогда традиционно съедали. Как нередко тем или иным образом съедают несогласных в лидерской системе и сегодня.

Но сегодня же все образованы, все могут иметь толковое собственное мнение. Нам пора научиться не пренебрегать разумами людей, пора окончательно перейти к коллективизму.

Когда позже я служил штурманом на атомной подводной лодке, у нас был командир лодки, толковый и яркий индивидуум. Я вечно с ним спорил по теории коллективизма. Он считал коллективизм бредом, подрывающим единоначалие. И вот, пришлось нам однажды проходить минное поле, оставшееся после прошедшей войны. Подводники знают, какая это тоска, когда ждешь скрипа минрепа о корпус и весьма вероятной смерти. Командир просчитал курс, скорость и глубину погружения лодки, скомандовал их, и мы пошли.

На лодке тишина, все напряженно вслушиваются: нет ли постороннего шума, нет ли скрипа? Я проверил расчеты командира и нашел в них ошибку. Оказалось, что мы идем в самую гущу мин. Командир побелел лицом, поняв, каким он был гордым одиноким козлом. Когда мы все же спаслись, командир перестал резко выступать против коллективизма и стал прислушиваться к другим. Но почему для этого ему обязательно надо было залезть на мины?

***

Самоуправляющийся коллективизм – это не только жизненная необходимость, это необыкновенное удовольствие, даже счастье для членов такого коллектива. И для достижения этого счастья должны выполняться определенные действия, создаваться определенные условия.

Конечно, наше самоуправление не подносилось курсантам на блюдечке руководством училища. Конечно, такой коллектив не мог быть создан изнеженными белоручками, духовно и душевно слабыми ненадежными людьми, не верящими в себя и не умеющими опираться на других.

Такой коллектив мог быть создан только бывшими рабами, молодыми матросами, прошедшими ад кандидатского стажа на флоте. Там, на кораблях, мы были беспомощны, потому что были неопытны, потому что были рассеяны в матросской массе и поодиночке ничего не могли сделать с системой. Здесь же мы объединились в непобедимый коллектив, нацеленный на устранение любой несправедливости. Мы устроили себе пять лет такой жизни, какую только могли себе вообразить. Мы не мирились ни с чем, что нас не устраивало, даже самой, казалось бы, пустяковой мелочью. Мы не упустили ничего, сделав все, что было нужно для нашего развития.

И это была не господская жевательная жизнь, хоть мы и чувствовали себя хозяевами жизни. Требования, предъявляемые нашим курсантским коллективом к каждому его члену, были чрезвычайно высоки. На мой взгляд, даже слишком высоки. Если в коллективе становилось известно о каком-либо позорном поступке курсанта (например, обидел дома младшую сестренку, забрав деньги из ее копилки), такой курсант по решению коллектива вылетал из училища. То же происходило, если кто-то получал повторно двойку.

Все решения, принимаемые курсантами, утверждались руководством училища. Вплоть до отстранения от должности преподавателей или начальников. Даже если такие решения были сомнительными или заведомо неправильными. Спустя какое-то время это становилось очевидным, и курсанты исправляли положение, насколько возможно. И учились, тем самым, жизненной осторожности.

***

Был лишь один случай, когда руководство училища заставило курсантов изменить свое решение немедленно. Случай показателен тем, что касался он не порядков в училище, а выборов в органы власти Азербайджана. Но не менее показателен и тот факт, что это был единственный случай за все пять лет моего обучения.

Мы всегда обсуждали кандидатуры на выборы и всегда старались выдвигать курсантов даже на те выборные должности, которые по штату были офицерскими. Но не возводили это в принцип: на высокие должности выбирали высоких начальников, а в Верховный Совет Азербайджана – начальника училища. Выбрали бы и туда курсанта запросто. Но как бы он тогда учился?

А тут к нам пришел новый начальник училища адмирал Акимов. Сразу же назначили довыборы в Верховный Совет Азербайджана, где начальник училища имел как бы штатное место. На доске объявлений появилось сообщение, что через два дня в клубе состоится утверждение кандидатом Акимова, выдвинутого инициативной группой во главе с капитаном первого ранга Чижовым.

Мы не знали Акимова, и в коллективе началось брожение.

Появилась инициативная группа и в нашем коллективе. Возглавил ее Тихон Зубарев, рядовой курсант, энергичнее всех выступавший против Акимова. Тихон организовал неофициальное собрание коллектива и предложил выдвинуть капитана 2 ранга Бабаяна.

«Неофициально» – не значит конспиративно. Просто вынос чего-либо за пределы коллектива оговаривается отдельно. Хотя, должен признать, определенная таинственность была присуща таким собраниям. Наверное, нам, мальчишкам еще, так было интереснее.

Бабаян только что вышел из тюрьмы, где сидел за потерю тральщика, которым командовал. Как оказалось, сидел несправедливо. Был ужасный шторм, который не мог не погубить этот корабль.

Коллектив в большинстве в своем с радостью согласился избавиться от Бабаяна. Обрадовавшись оправдательному приговору и неожиданно свалившейся свободе, он очень уж ретиво служил и у многих сидел в печенках. Мне Бабаян не мешал, более того, я считал его очень хорошим командиром, но я доверился коллективу.

Я пошел на курируемый мной младший курс, собрал там группу активистов во главе с курсантом Забарой, поставил им задачи. Потом лично обошел всех выдающихся спортсменов училища и каждому сунул под нос кулак, чтобы он знал, за кого голосовать. Или вы знаете лучший способ убеждения спортсменов?

Через два дня Чижов, председательствующий на собрании как доверенное лицо Акимова, два часа рассказывал нам хорошее об Акимове. Затем слово взял Тихон и одной фразой предложил выдвинуть Бабаяна.

Чижову ничего не оставалось, как объявить голосование «в порядке поступления».

За Акимова проголосовало пять человек, а за Бабаяна – пять сотен. Несколько раз, в нарушение всех законов, нас заставляли повторно голосовать, четыре часа не выпуская из зала. Результат был тот же.

Подвел нас Бабаян, который, поколебавшись, взял самоотвод.

***

А ведь упрись Бабаян, отправься в Верховный Совет – весьма возможно, не случилось бы резни в Сумгаите и Баку. Не случилось бы той негодяйской войны, беды не только для азербайджанского и армянского народов, но и для всего человечества.

Мудрый Тихон за двадцать лет предвидел этот будущий бред. И не зря предлагал выдвинуть в Верховный Совет Азербайджана именно Бабаяна. Появление там армянина, несомненно храброго человека, чудом выжившего в жуткий шторм, невинно пострадавшего, – заткнуло бы поганые рты, уже тогда распространявшие презрительные слухи об армянах. Распространявшие, конечно, небезвозмездно.

Обидно, что негодяи, чья направленная на разрушение СССР деятельность привела к миллионным жертвам, не только остались безнаказанными, но и процветают.

Но ведь, вполне возможно, этот случай, имей он положительное решение, привел бы к изменению никуда не годной системы выборов в СССР, в которой отсутствовала множественность кандидатов в бюллетенях и тайна выборов. Что, в свою очередь, могло бы привести к сохранению СССР. Что в свою очередь, могло привести к своевременному обнаружению гибели капитализма в 1976 году, после отмены золотопаритетности денег, и к входу в коммунизм, как того требует появившийся тогда коммунистический способ производства.

И мы бы могли уже 42 года счастливо жить в коммунизме.

8 марта 2024
Cообщество
«Форум»
Cообщество
«Форум»
Cообщество
«Форум»
1.0x