Всем нам известна паутина Сороса – сеть хитроумных попыток контроля над определяющими сторонами жизни всего мира. Логотип одного из множества фондов этого миллиардера венгерского происхождения можно увидеть в числе партнеров различных организаций, занимающихся переправкой африканских «беженцев» через Средиземноморье, в череде организаторов очередного гей-парада, а связи с «Открытым обществом» не стыдятся руководители движения черных расистов Black Lives Matter. Шутка ли – даже музей советской оккупации в Риге встречает посетителей на входе целым стендом, посвященным филантропам и меценатам, организовавшим и оплатившим экспозицию с рассказами о злых русских и миллионах латышей, отправленных в ГУЛАГ. Если не знать, что искать, то заветная спираль может и ускользнуть от внимания, но у нашедшего ее все становится на свои места. Влияние Сороса колоссально, а могущество, которое приписывает инвестиционному банкиру молва впечатлительных консерваторов, вовсе безгранично. Полагать, что Сорос такой один, нелепо – в едином с ним направлении работают десятки руководителей фондов, банков и инвестиционных фирм, неустанно вкладывающих огромные деньги в разрушение устоявшегося порядка. В связи с этим интересным кажется вопрос – кто является противовесом этого финансового фронта? На ум первым делом приходят люди вроде казино-магната Шелдона Адельсона, гранда рынка доставки Ричарда Уихлейна или покойного ныне инвестора Гарольда Симмонса. Все они жертвовали республиканцам и консервативным организациям гигантские суммы в обмен на продвижение нужных людей, законов и регуляций. Особняком среди спонсоров правой части американской политики стояли братья Дэвид и Чарльз Кох, руководители корпорации, занимающейся химической промышленностью. Братьев Кох называли конструкторами новой Республиканской партии, а крупные либеральные СМИ стращали своих сторонников братьями Кох так же, как конспирологи из СМИ консервативных видели за каждой бедой след Сороса. Громадное влияние братьев-миллиардеров достигло пика в 2010-е, а его итогом стал триумф республиканцев в 2016. 23 августа 79-летний Дэвид Кох скончался от рака, диагностированного почти три десятка лет назад. Смерть одного из самых влиятельных кукловодов театра американской политики – отличный повод поближе познакомиться с деятельностью братьев Кох, ведь в отличие от многих других крупных спонсоров, их поддержка определенных лиц и организаций имела долгосрочные цели, чьи последствия мы ощущаем до сих пор и будем ощущать, уж поверьте, еще не один десяток лет.
История семейства Кох напоминает смесь мотивирующей легенды об американской мечте, средневекового эпоса о борьбе принцев за корону и голливудской драмы о судебных тяжбах. Дед Чарльза и Дэвида, Хотце, был голландским иммигрантом, на заре ХХ века разбогатевшим на газетном бизнесе и строительстве железной дороги в Техасе. Сын Хотце, Фред, выпустился из Массачусетского технологического института химическим инженером. В 1925 Кох устроился работать в инженерную компанию своего бывшего одногруппника в Канзасе. После ухода одногруппника, компания стала носить имя Коха. В 1927 году Кох разработал новый метод переработки нефти, позволивший более эффективно получать бензин из исходного продукта. Такое преимущество позволило небольшой канзасской компании на равных конкурировать с нефтеперерабатывающими гигантами того времени, за что Коха мгновенно завалили судебными исками. Спустя много лет братья рассказывали, что против их отца велось сразу 44 судебных разбирательства, 43 из которых были завершены в пользу Фреда Коха, а одно достигло цели, но вскоре было пересмотрено, так как судья был подкуплен. Такова красивая легенда, лежащая в основе крупнейшего американского предприятия химической промышленности. Чарльз Кох, второй сын Фреда и старший брат недавно умершего Дэвида, принял управление компанией в 1966 году, за год до смерти отца. Разделенная между четырьмя братьями компания долго находилась в состоянии вялотекущего кризиса, пока Дэвид и Чарльз не выкупили долю своих братьев, Фредерика и Билла за 1.3 миллиарда долларов в 1983. Судебные баталии между двумя парами братьев продолжались почти двадцать лет, но их итогом стала концентрация производственных мощностей компании в руках Дэвида и Чарльза. Формально главенствующую позицию занимал Чарльз, в то время как Дэвид был его исполнительным вице-президентом. Братья Кох превратили компанию своего отца в настоящую химическую империю, включающую почти 70 тысяч сотрудников и офисы в 60 странах. Суммарное состояние двух братьев оценивалось почти в 100 миллиардов долларов, а каждый из них из года в год стабильно занимал места во втором десятке богатейших людей мира.
Каждый предприниматель подобного масштаба рано или поздно сталкивается с необходимостью крупного воздействия на политические процессы. До братьев Кох обычным ответом на эту необходимость было лоббирование, проталкивание своих людей в нужные структуры или банальная скупка уже готовых центров влияния. Таким занимались упомянутые выше Адельсон и Симмонс, но Кох пошли намного дальше. Еще в начале 2000-х Кох разочаровались в Буше-младшем и начали искать способы вывести республиканцев из-под контроля Буша и его окружения. Точечные вливания в консервативные структуры и создание организаций-однодневок, призванных выискать и рекрутировать потенциальных звезд партии, дало свои плоды далеко не сразу. Звездным часом политической деятельности Кох стало начало 2010-х годов, когда Республиканская партия лежала в руинах после ухода Буша, а Обама, проваливший свой первый срок, готовился к триумфальному переизбранию. Кох не стали делать ставку на определенных людей – с помощью грамотного вливания денег в ряд консервативных организаций они взрастили целое поколение республиканцев. СМИ злорадно смаковали, глядя, как 400 миллионов долларов из их громадного состояния вроде бы было спущено в трубу – якобы Кох потратили их на то, чтоб «не допустить переизбрания Обамы». В 2012 году их план потерпел неудачу, но в долгосрочной перспективе эти 400 миллионов выстрелили ровно тогда, когда это было нужно сильнее всего – победе Трампа и триумфальному 2016 году предшествовало время стремительного электорального возрождения Республиканской партии, от которой к 2008 году отвернулись многие преданные сторонники. Из инкубатора братьев Кох вышли многие заметные фигуры сегодняшней Республиканской партии. Среди них такие люди, как Марко Рубио – либертарианский кубинец из Флориды, чья популярность отчасти и обеспечила республиканцам победу в этом вечно колеблющемся штате. Сенатор Рэнд Пол, бывший одним из самых ярких представителей «Чайной партии» - движения, продвигавшего идеи правой экономики. Тед Круз – самый заметный из новой волны консерваторов, запущенной братьями Кох. Этих трех республиканцев объединяет не только схожесть взглядов, не только причастность к структурам, питавшимся деньгами Koch Industries, но и тот факт, что ни один из них, вышедших на старт президентской гонки 2016 года, не дошел до ее финиша, оказавшись смятым напором кампании Трампа. Иронично, что Трамп, пришедший к власти за счет той самой «новой консервативной волны», запущенной братьями-миллиардерами, находился с ними в отвратительных отношениях. Кох видели в нем чуждого их идеям человека, а Трамп называл братьев «посмешищем всей Республиканской партии». Сегодня консервативному курсу, заданному Кох, предстоит тяжелейшее испытание в виде противодействия левой волне молодых и голодных до власти демократов, пользующихся бешеной популярностью среди молодежи и цветного населения. Бездеятельный популист Трамп, меняющий мнение по сорок раз на дню и неспособный ясно осознать нужды собственного электората, может победить в 2020 году, но будущее Республиканской партии, если такое вообще состоится, лежит на плечах птенцов братьев Кох.
