«Погляди в своё окно:
Все на улице красно!»
Самуил Маршак.
Убранство, расцвечивание города к празднику — это не дизайнерские выкрутасы и не концептуальные фантазии «для своих». Здесь — отражение общественных пристрастий, влечений и чаяний. Оно должно понравиться толпе. Массе. Большинству. Найти отклик в сердце. Заставить его — сердце! - биться в ритме волнующего торжества. Поэтому облачение площадей и проспектов для коронаций, парадов или - молодёжных фестивалей делается в расчёте на крепкий среднестатистический вкус, который редко бывает слишком утончённым, однако же, никогда не падает ниже определённого уровня. Vox populi. Глас народа. Вкус народа. О вкусах народа - не спорят, если речь - о плакате, лозунге или триумфальной арке. Выставка «Оформляя город», проходящая в Музее Москвы, посвящена праздничному оформлению Москвы на протяжении столетия — от коронационных торжеств конца XIX столетия до Олимпиады-80. Кроме того, значительная часть экспонатов обращена к современности и практике молодых, перспективных дизайнеров.
Выставку открывают пригласительные билеты, плакаты и фотографии, посвящённые коронационные торжествам. Кульминацией празднеств была иллюминация города: вечером путь следования императора подсвечивался огнями. Сиял и Кремль — душа России. Электричество уже стало реальностью, но всё ещё казалось чудом. На экспозиции можно увидеть не только лишь фотоизображения московской иллюминации, но и картину Николая Маковского. Задача оформителей коронации — закрыть непрезентабельные торговые ряды и объединить московский «хаос» в единое сказочно-мифологическое пространство. Коронационные комиссии 1883 и 1896 годов решили не создавать монументальные постройки, а сделать упор на сугубую театральность. Не громоздить арку на века, но поставить разовую декорацию. В этом, кстати, отразилась ...идея изживания монархии. Деревянно-картонные бутафории, украшенные искусственными цветами, перетяжками и еловыми ветками - завтра всё это сметут и уберут за ненадобностью. Главное — красиво! Очевидец событий, бывший гвардейский офицер Борис Энгельгардт вспоминал: «День выдался на славу, на небе ни облачка, яркое солнце играло на золотых куполах церквей, на ярком убранстве улиц, на блестящих мундирах войск и придворных. Когда царь появился на крыльце Петровского дворца, грянул первый сигнальный пушечный выстрел и головная часть процессии тронулась в путь...» В те годы был актуален псевдорусский стиль — терема, пряничность и позолота. Все меню, открытки, развороты журналов, посвящённые коронации, несут на себе отпечаток помпезного а-ля рюсс. По Москве - шествие «Весна-красна», сочинённое будущим гением русского Модерна — Фёдором Шехтелем. Вот - страницы эскизов - боярыни в кокошниках, богатыри, скоморохи и даже тройка, управляемая медведем. На стендах представлены и печально известные «ходынские» чарки, желая заполучить которые, народ изрядно пострадал, а господа-революционеры нашли повод, чтобы удачно канализировать всеобщий гнев. Кто виноват? А тот, ради кого! То есть государь со своей немкой Аликс. Что из всего этого следует? Революция.
«Радуйтесь, звезды, на митинг вылазя! / Рассейтесь буржуями, тучные тучи!» - кричал Маяковский и подзадоривал: «Крепче, выше маковый флаг!» Новое время — иные праздники. И — особое, ни на что не похожее оформление. Алые буквищи. Портреты вождей. Флаги и транспаранты — всё ярое. Лозунговый напор. Это не для красоты да благолепия, но для пропаганды. Анатолий Луначарский, рассуждая об Агитпропе, говорил: «В разных видных местах на подходящих стенах или на каких-нибудь специальных сооружениях для этого можно было бы разбросать краткие, но выразительные надписи, содержащие наиболее длительные коренные принципы и лозунги марксизма, также, может быть, крепко сколоченные формулы, дающие оценку тому или другому великому историческому событию». Авангардные течения — супрематизм и конструктивизм — на службе у большевиков. Художники, архитекторы и дизайнеры — все включились в процесс революционного обновления. Братья Веснины и братья Стенберги, Любовь Попова, Густав Клуцис, Юрий Пименов — вот громкие имена тех, кто создавал макеты и плакаты, передвижные установки и декорации для площадных театров. Идут политкарнавалы и шоу «Синей блузы». Никогда — ни до, ни после — праздничные шествия не казались настолько безумными и — грандиозными. «Понесли чучело английского министра Чемберлена, которого рабочий с анатомической мускулатурой бил картонным молотом по цилиндру. Проехали на автомобиле три комсомольца во фраках и белых перчатках. Они сконфуженно поглядывали на толпу», - перечисляли Ильф и Петров, описывая первомайскую демонстрацию. На выставке — множество эскизов и фотографий 1920-х годов. Аскетический шик русского авангарда на фоне той самой разрухи, которая была тогда именно в клозетах, но не в головах (перефразированная цитата из повести Михаила Булгакова «Собачье сердце» - Авт.).
«Утихомирились бури революционных лон», - сказал Маяковский (впрочем, о дряни!). После 1934 года вкусы кардинально изменились. Стало другим и праздничное убранство — откуда-то из старорежимного небытия вернулись барские вазоны и пышные цветы, вроде тех, что изображались на эскизах второй половины 1930-х — украшение Парка имени Горького к 1 мая. На другом эскизе — вечерний фейерверк — любимое развлечение Галантного века, вдруг ставшее популярным в Стране Советов. «И тут я понял, что этот народ едет веселиться в Парк культуры, где сегодня открывается блестящий карнавал... Отражая бесчисленные огни, сверкая и вздрагивая, подплыла к нашему столику огромная связка разноцветных шаров. Я выбрал Нине голубой, себе — красный, и мы вышли на площадку. Да и все повскакали, ожидая пуска фейерверка. Крепко держась за руки, мы шли по аллее. Легкие упругие шары болтались и хлопали над головами. Вдруг свет погас, померкли луна и звезды, потому что ударил залп и тысяча стремительных ракет умчалась и затанцевала в небе», - писал Аркадий Гайдар. Вместе с тем, парады физкультурников — знаковое мероприятие. Культ сильного, здорового тела. Белое на красном — блондины в спортивной форме и алые знамёна. На фотографиях — колонны крепкой молодёжи. На специальной платформе — гигантский футбольный мяч. Рядом — знак ГТО. Живая пирамида. Девушки с цветами и лентами. Плакат: «Жить стало лучше — жить стало веселее» с танцующей парой на фоне Большого театра. Но солнечные 30-е — это не дольче-вита, но подготовка к оборонительной войне. На одном из стендов — рассказ о знаменитом танцевальном номере ансамбля Игоря Моисеева - «Если завтра война». Его продемонстрировали в ходе первомайских празднеств на Красной площади. Атлеты, гимнасты и дискоболы мгновенно преображались в солдат. Завтра — война. А сегодня - «Май течёт рекой нарядной по широкой мостовой».
Послевоенная эпоха — время надежд и, вместе с тем, изменение курса. Оттепель. В моду входит юношеский задор. Вместо величаво-тяжеловесной классики — лёгкий минимализм, динамика и свежий ветер. Фестиваль 1957 года продемонстрировал всему миру новый образ Красной Империи. Устроение мероприятий во многом теперь напоминает практику 1920-х годов — площадные танцы, агит-колонны, самодеятельные ансамбли. Джазмен Алексей Козлов писал в своих мемуарах: «Вся Москва была завешана эмблемами, плакатами, лозунгами, изображениями Голубя Мира Пабло Пикассо, гирляндами, иллюминацией. Фестиваль состоял из огромного числа запланированных мероприятий разного типа, и простого неорганизованного и неподконтрольного общения людей на улицах в центре Москвы и в районах нахождения гостиниц, где были расселены гости. Днем и вечером делегации, подчиняясь распорядку Фестиваля, находились на местах встреч и выступлений. Но поздним вечером и ночью начиналось свободное общение». Оттепель — это открытость миру, поэтому символом становится голубь, нарисованный ...в другой стране. Пусть «своим», но — иностранцем. Эстетика плакатов и оформления в целом — всё ближе к абстракции (само это слово ненавидит Хрущёв, но от общемирового тренда уже никуда не деться). Долой шикарные вазоны с пыльными розами! Наш выбор — скромный букетик ландышей. Силуэт, росчерк, пунктир. Весна человечества!
Эпоха Брежнева запомнилась не только социально-экономической стабильностью (реальной стабильностью, а не медиа-сказкам о ней), но и особой атмосферой тотального умиротворения. Где-то даже апатии. Критики «застоя» бранят и праздники 1970-х — мол, красное-прекрасное не менялось годами, а надписи на транспарантах давно никто не читал. Сергей Довлатов не то выдумал, не то вспомнил примечательную деталь 70-х: «Среди демонстрантов находился Буш. Мало того, он нёс кусок фанеры с деревянной ручкой. Это напоминало лопату для уборки снега. На фанере зеленой гуашью было размашисто выведено: «Дадим суровый отпор врагам мирового империализма!» Заметили хама-диссидента не сразу, а потом. Как водится, скрутили: кому это он, собственно, даёт отпор? Успокоенность порождала социальную лень. Оформление праздников и торжеств создавалось по единожды утверждённым лекалам, разве что прибавлялись цифры в на юбилейных транспарантах. Исключением стала Олимпиада-80 — событие-веха. Журналы, афиши, открытки и значки запестрели спортивной атрибутикой. «Я Олимпийский медвежонок, / Весёлый добрый сувенир, / Но знаю я определенно: / Где спорт и дружба - там и мир!» - стихи на обложке с изображением доброго мишки. Авторы экспозиции язвительно подчеркнули, что этот символ пришёлся по душе ещё и потому, что был — «на контрасте пафосу эпохи». Как бы там ни болтали, но Олимпиада-80 казалась настоящим прорывом — в том числе, в области эстетики. По сию памятно то ощущение полёта и — быстрого бега. «Старт даёт Москва!» - ликовали транспаранты. Яркие, наполненные светом плакаты и фотографии — тому подтверждение. Но Мишка улетел под звуки прощальной мелодии, а мы так и остались ждать обещанного Коммунизма...
Экспозиция предлагает ознакомиться с разработками последних лет. Креативная идея — шагнула. Возможностей стало больше. Намного. Компьютерные решения. Умные головы. Эффекты и спецэффекты. Но... как в том анекдоте про ёлочные игрушки: «Они бракованные. Почему?! Да потому что не радуют». Вообще, оформление праздников — это оформление всей нашей жизни. Как живём — в то и наряжаемся.
