Пессимист:
«Ну все, хуже уже быть не может…».
Оптимист:
«Ха-ха! Еще как может, и намного хуже!»
Из «бородатого» анекдота
Вслед за идеей переноса столицы на/за Урал, в информационном поле продолжил «раскручиваться» Юрий Крупнов, добравшийся со своими инициативами и до портала «Завтра». Раньше он тоже себя проявлял, но эпизодически: вброс - и потом несколько месяцев паузы. Будет так и на этот раз, или за рассмотренную проблематику кое-кто взялся всерьез, посмотрим.
Теперь по существу.
Рывок России – действительно необходим. Прежде всего с исторической точки зрения, ибо под угрозой главное – не «жизненный уровень» и «не права человека», а выживание народа в Истории. То, для чего существуют и государство, и народ, который его населяет. Выше этого ценности нет, по крайней мере в имманентном плане, и если нас пытаются убедить в обратном - якобы в сверхценности индивида, а не Истории, то надо понимать, что тем самым именно под нее и подкапываются. А нас самих водят за нос, загоняя обманным путем во внешнее управление. Что касается трансцендентного плана, то и там существует учение митрополита Филарета (Дроздова) Московского, причисленного нашей Церковью к Лику Святых в конце XIX века. Суть его в том, что попасть в Отечество Небесное можно только через служение Отечеству Земному.
Но рывок в данной ситуации, при данном раскладе, особенно во властных верхах, невозможен политически. На это верно указали в комментариях. Выражаясь ленинским языком, объективный фактор – условно говоря, революционная ситуация, с поправкой, разумеется, на начало XXI века, в стране налицо (и нарастает уже давно, с первой половины 90-х годов – от пика к пику). Самый главный признак – раскол правящего буржуазного класса; большая, либеральная, его часть хочет помириться с Западом любой ценой, вплоть до сдачи Владимира Путина в Гаагу, а меньшая, «силовая», к этому не готова, но грезит «монархией» и подобно либероидам заражена антикоммунизмом. Почему царь в 1906 году распустил I Государственную думу? Потому, что не договорился с буржуазией. И не смог перенести опорную базу самодержавия с феодально-помещичьего (черносотенцы и националисты) на буржуазный класс (октябристы и кадеты). На этом потом вызрел Февраль, где движущей силой антисамодержавного переворота выступила как раз буржуазия, сформировавшая во Временном правительстве многопартийный, но по существу либерально-социалистический консенсус (кстати, масонский, то есть антиправославный, антицерковный и антигосударственный). Договорись царь с буржуазией в 1906 году за счет феодалов-помещиков, история пошла бы по другому сценарию (я не о том, плохо это или хорошо, я это констатирую). То есть и тогда в правящем классе, состоявшем из двух частей (помещики и капиталисты), тоже был раскол. И тоже имелось «право-левое», либерально-социалистическое парламентское многоцветье, послужившее в Феврале массовкой. Тогдашняя «Единая Россия» это Союз 17 октября и КДП (ПНС). Остальные участники «консенсуса» - это квазиоппозиция в лице думской периферийно-ситуативной «подтанцовки», которую к февралю 1917 года отстроили против царя. Напомню, что и нынешняя «ЕР» это также сумма двух слагаемых: «Единство» + «Отечество – Вся Россия». И к ней тоже примкнули многие и разные, вплоть до антагонистов. От «сислибов» («системных либералов») до «ряженых монархистов».
Если по В.И. Ленину, то в отличие от объективного фактора, который имеется, у нас сегодня нет субъективного – «движущей силы». И позволю себе напомнить азы ленинизма в этом вопросе. Три основных тезиса:
- рабочее движение само не в состоянии выработать никакого осмысленного протеста, кроме экономического; нужна партия авангардного типа, вооруженная передовой идеологией, которая внесет соответствующие организующие идеи в стихийное рабочее движение и, соединившись с ним, выразит экономические и социальные требования на политическом уровне (Что делать?, 1902 г., глава II – «Стихийность масс и сознательность социал-демократии», Полн. собр. соч., Т. 6. С. 28-53);
- отсутствие такой партии, несмотря на созревание революционной ситуации, приведет к гниению, которое может продолжаться сколь угодно долго (Последнее слово «искровской» тактики…, 1905 г., Полн. собр. соч. Т. 11. С. 354-372);
- революция = объективный фактор (революционная ситуация) + субъективный фактор (авангардная партия с передовой идеологией), которые совпали в пространстве и во времени (Крах II Интернационала, 1915 г., Полн. собр. соч. Т. 26. С. 209-265).
Кто претендует или может претендовать на роль субъективного фактора сегодня? Прежде всего – двух мнений быть не может - это сама власть. Но она разная, «многобашенная». Бытует мнение, что друг другу в ней противостоят «либералы» и «силовики». Но действительность куда сложнее, и водораздел проходит иначе, в зависимости от того, где находится средоточие сермяжных интересов – на Западе или внутри страны (в какой-то мере это можно считать условным аналогом американского элитного раскола на глобалистов Хиллари Клинтон и национал-промышленников Дональда Трампа). В последнее время резко активизируются определенные, по-видимому хорошо организованные силы, пытающиеся доминировать за рамками экономического блока. Беда этих сил, манифестом которых стала новая книжка Александра Коржакова «Бесы 2.0…», в том, что от недавней поддержки Путина по причинам, рассмотренным по указанному адресу, они с некоторых пор тоже перемещаются к нему в оппозицию. И по-видимому начинают поиск ему «своего» нового «преемника». То есть стихийно пытаются преодолеть раскол буржуазного класса и на этой стезе снюхиваются против президента с либероидным большинством этого класса. Только хотят по-видимому отправить его не в Гаагу, а на почетную пенсию с гарантиями, «как Ельцину». Очень похоже на повторное издание думского «Прогрессивного блока» (1915-1917 гг.), который под диктовку Запада сначала похоронил самодержавие, а затем бросился делить власть между собой. И я не удивлюсь, если тот же Коржаков (убежден, что он выступает не от себя, а от некой группы), в случае, если удастся «провернуть» новый Февраль, который неминуемо, в силу логики исторического развития, вынесет наверх не «силовую» группу, а либералов, попытается впоследствии примерить корниловскую фуражку. Или нацепить ее на кого-нибудь, как на куклу.
Вставать в один ряд с буржуазным классом против президента, в данном случае (не вообще, а именно в данном) – это лить воду на мельницу буржуазии, значительная часть которой погрязла в коррупции и компрадорстве. То есть совершать национальное предательство. Поэтому как ни крути, а Крупнов прав в том, что собственно во власти никого, кроме самого Путина, в качестве субъективного фактора сегодня не видно. Точнее, не фактора, а скажем осторожнее, «точки сборки» этого фактора, который вокруг него соберется при поступлении от него соответствующей «заявки», право на которую у него, разумеется, есть. Особенно после Крыма. А «сборка» необходима и по объективным обстоятельствам – усугубляющегося положения, в котором находится страна, и по субъективным. Ибо все описанное наглядно показывает, насколько он одинок среди аплодирующей ему на официальных мероприятиях и одновременно плетущей против него интриги элиты. Если кто-то думает, что лучше будет, если эта элита его свалит, то трагически заблуждается. Когда западники-либералы и западники-«монархисты» выясняют отношения по поводу «Матильды», то это одно, и чума на оба этих дома. Это не наша война. Если же они объединяются, заявляя претензии на Кремль, то потворствовать этому молчанием и невмешательством, когда нужно будет вмешаться, по Талейрану хуже, чем преступление. Это – ошибка, ценой которой будет даже не либеральный, а фашистский реванш (по упоминавшейся мной формуле: фашизм = либерализм минус демократия).
В чем Крупнов сильно ошибается, так это в том, что думает, будто все решать будет молодежно-офисный «креатив». Не будет, более того, он «растворится» сразу же, как только по-настоящему запахнет жареным. Ибо не организован, ориентирован не на идеи, а на деньги и потому никогда не объединится: рыночная среда людей атомизирует и разобщает. «Болотно-сахаровские» митинговые коллизии – это не самоорганизация, а организация извне, за которой стояли определенные «башни» в той же власти. Настоящий социально-классовый ресурс субъективного фактора – крупные трудовые коллективы индустриальных регионов, действующие в режиме «похода» или «поезда» («полета») на Москву. Смотрите опыт Сурета Гусейнова в Азербайджане, который в свое время привел к смене у власти «демократа» Эльчибея экс-коммунистом Алиевым-старшим, записавшимся в тюркские националисты.
Это, кстати, ответ всем критикам марксизма, которые главным «аргументом» в пользу его якобы «устаревания», наряду с антиисторичной и в целом антинаучной глупостью об «исчерпанности лимита на революции», спекулируют на том, что у нас-де не осталось рабочего класса. Остался! Только заметен он преимущественно не в Москве, и это, между прочим, отнюдь не укрепляет «самочувствия», а также прочности позиций столичных «элитариев», давно утративших рычаги влияния на этот социальный и классовый ресурс.
Но и самому Путину, чтобы «сборку» произвести, нужно будет перенести на этот ресурс свою точку опоры с буржуазного класса. То есть оформить и проартикулировать искомую «заявку». А это, судя вот по такой информации, далеко не очевидно. Вопрос стоит ребром – о способности и готовности президента «выйти за флажки». Это трудно, не сразу получилось и у Сталина, только после 1934 года, а до этого был XVI съезд, на котором фигурантов разгромленных «левого» и «правого» уклонов простили и назначили на высокие должности. Всех, кроме Троцкого, которого, однако, тоже не расстреляли, а лишь выслали.
Поэтому в целом – и это главное - Путину еще предстоит самоопределиться идеологически, но не произвольно, а учитывая тот факт, что стоящие перед страной на данном этапе задачи национально-освободительной борьбы за суверенитет и внешнюю безопасность решаются в комплексе с задачами восстановления социальной справедливости, то есть с борьбой за социализм. Когда-то очень давно мне приходилось выступать, правда, тогда еще в научном, ВАКовском журнале, со статьей «Путин и народно-патриотические силы: антагонизм единомышленников?» (Обозреватель-Observer. – 2005. - №6. – С. 6-14). Сегодня приходится констатировать, что в отличие от Путина, который пока сохраняет потенциал лидерства в подобном альянсе, КПРФ на равноправное участие в нем претендовать уже не может. Разве что на «третьих ролях», глубоко младшим партнером, наряду с остальным парламентским «официозом». Почему? По определению, понятному всем, следящим за внутренней политикой.
Однако сама идея соединения национально-освободительного патриотизма, противостоящего западному давлению и экспансии, с социальной повесткой, имеющей более четкую идеологическую направленность и предполагающей отказ от нынешнего навязывания либерализма под видом конституционной деидеологизации «по стыдливому умолчанию», витает в воздухе уже давно. А сегодня – так просто напрашивается. Ведь что сделали при распаде СССР? Отделили социальную идею от национальной, которая в многонациональной и поликонфессиональной стране может быть реализована только государством. И превратили это государство в асоциальное, прикрыв это действо 7-й статьей ельцинской Конституции. А обозначенный альянс преодолевает это разделение. И это – формула настоящей общественной консолидации, а не липовой – овец с ободравшими их волками.
Строго говоря, кроме Путина собрать вокруг себя субъективный фактор может только та часть внесистемной оппозиции, которая вместо митингового «антикоррупционного» популизма занимается скрупулезной организационной работой, формируя контрэлиту и закаляя ее и себя в успешной борьбе против таких, наиболее вопиющих, проявлений сдачи национальных интересов, как например насильственное внедрение ювенального законодательства. И не случайно, что сам Путин к этому прислушивается и на это откликается.
Неоднократно приходилось писать и говорить, что президент в сложившейся ситуации стоит перед выбором, условно говоря, между ролью Николая II и И.В. Сталина. Первый, рассорившись с буржуазией, упустил момент консолидации вокруг себя внесистемных сил, хотя возможности такие были и предложения поступали. Второй таким моментом, подвернувшимся в связи с убийством С.М. Кирова и нюансами голосования на XVII «съезде победителей», блестяще воспользовался и если не вычистил скатившуюся на мелкобуржуазные позиции «пятую колонну» на корню, то существенно ее проредил. В достаточной мере, чтобы она через несколько лет не подыграла Гитлеру, хотя некоторые и пытались. Во втором случае осью субъективного фактора станет альянс Путина с формирующейся контрэлитой, которую я рассматриваю в рамках классической теории элит Вильфредо Парето. Как противостоящую не только олигархической элите, но и капризно-гламурной антиэлите либероидов-западников. Что касается первого случая, то контрэлите и стране, в целом, придется стократ труднее, чем во втором, и власть придется подбирать «как тогда». Причем, и «как тогда» не исключен, а скорее предопределен приспособленчески-провокационный троцкистский шантаж и наплыв со стороны очередных групп «меньшевиков-межрайонцев» и «левых эсеров». Это нужно четко понимать и не усугублять ситуацию ни радостными воплями по поводу киевских заявлений американского спецпредставителя Курта Волкера, ни тем более разрушительными действиями «канающих под общественность» плясунов под семейно-олигархическую дудку на следующий день после 18 марта 2018 года.
Но похоже, что Путин пока по-прежнему надеется проскочить «мимо» этого выбора, между Сциллой и Харибдой. И добивается это путем бессрочной пролонгации режима «февральского» типа, ибо нынешняя идеология и политическая философия власти, что бы она сама о себе ни говорила, очень близка к кадетской. Не проскочит! И выбор делать придется, и его последствия расхлебывать – однозначно.
Теперь о западном «ультиматуме», о котором пишет Крупнов и который ставит нас перед дилеммой. С одной стороны, он безусловно порождает серьезные проблемы, и здесь с Крупновым трудно не согласиться. С другой же, «ультиматум» настолько откровенно работает на вариант путинского альянса с контрэлитой, помогая ему избавиться от нынешнего политического балласта, как элитарного, так и антиэлитарного, а также от «кадетских» заблуждений, что если бы его не было, стоило бы его придумать. На ум даже пришла было конспирологическая мысль о том, что именно это и есть сердцевина «умного плана» Путина и Трампа, согласованного в Гамбурге. Но ее пришлось отогнать, чтобы оставаться в рамках здравого смысла. Конечно же, наиболее вероятен естественный ход событий. И другая элита – американская, которую «занесло» похлеще нашей, просто в экстазе рубит сук, на котором сидит. Крупнов верно понимает, что с нынешней элитой каши не сваришь, и никакого «рывка» не произойдет. Год за годом, расходуя время, силы и ресурсы, будем и дальше уныло выводить инфляцию на 4%, а до тех пор, пока этого не случится, продолжим рассуждать в стиле «денег нет, но вы держитесь» потому, что «свободы лучше несвободы».
Рывок требует ВСТРЯСКИ, «холодного душа», после которого понимание, что «так жить нельзя», из головы переберется в другое, более утилитарное, но и более чувствительное место, в котором оно стократ активнее побуждает от философствования переходить к действию. И такая встряска со всей очевидностью поставит перед потенциальной «точкой сборки» простой вопрос: или – или. По Ленину: или продолжим «гнить», или приступим, наконец, к формированию субъективного фактора. Правда, никто не сбрасывал со счетов вариант, при котором ответ будет дан в духе первой части этой дилеммы, и тогда результатом догнивания остатков советского наследства со всей очевидностью окажется развитие событий в логике 1917 года – от нового Февраля к новому же Октябрю. Или полноценный режим внешнего управления.
Самое главное, чего недостает в материале Крупнова, помимо классового анализа, и почему он не может служить руководством к действию и никогда им не станет, - рассмотрения сложившейся ситуации и перспектив ее развития в цивилизационном и геополитическом аспектах. С этой точки зрения перенос столицы за Урал – несусветная глупость, ибо тем самым обнулилась бы связь нового российского проекта с Традицией. Что обязательно нужно четко усвоить и учесть из советского опыта, так это то, что любая инновация выживает только, если на каждом шагу сверяется с Традицией и не идет демонстративно поперек нее. Для России Традиция – это не православие, которое лишь форма, а определенный набор ценностей и идей, которые провозглашаются не только им, но и традиционными версиями других российских религий, прежде всего исламом и буддизмом. Это приоритет духовного над материальным, коллективного над индивидуальным, а также императив справедливости, не только социальной, но социальной в первую очередь. «Не в силе Бог, но в Правде!». Все это было в большевизме, и задача состояла только в том, чтобы обуздать присутствовавшие в нем космополитические настроения и тенденции. Именно в этом ленинизм-сталинизм и большевизм в целом противостояли троцкизму и в его лице маскирующемуся под партийный «центр» левому флангу меньшевизма. Даже если брать концепцию «мировой революции», то Ленин считал движущей силой пролетариат каждой конкретной страны, Сталин подчеркивал, что не только Германия, но даже Польша никогда не войдут в советскую федерацию наравне, скажем, с Украиной и при первой же возможности закрепил это положение новой Конституцией. Ни первому, ни второму из вождей и в дурном сне не могло придти в голову провозгласить движущей силой революционных преобразований в других странах Красную Армию, назвав ее «армией Коминтерна», как это делал Троцкий. Поэтому, как только смог, Сталин перепрофилировал этот «штаб мировой революции», избавившись от последовательно сменявших друг друга Зиновьева и Бухарина и посадив туда на председательство Георгия Димитрова. Нет пророков в своем Отечестве!
И столицу Ленин переносил из «окна в Европу» не куда-нибудь, а в Третий Рим. И Путин, надо отдать ему должное, памятуя об этом прецеденте, а также о «Ленинградском деле», не уступает лоббистскому давлению в пользу двоецентрия, выраженному «ползучим» возвращением Питеру столичных функций, хотя бы в принципиальных вопросах. Несмотря на то, что давят на него, видимо, сильно. Перенести же столицу в Екатеринбург еще хуже: всплывает все та же «квазимонархическая» подоплека, да еще и в смеси с дремучей «ельцинщиной». Кому-то, в чье окружение входит г-н Крупнов (ранее руководивший аналитическим отделом Совета Федерации), видимо очень хочется символически соединить Храм на крови с «Ельцин-центром», противопоставив их Москве. Но не как несостоявшемуся «городу желтого дьявола» («мировому финансовому центру»), а именно как Третьему Риму. Совершенно очевидно, что с цивилизационной точки зрения это движение не в новый проект, а возврат в старый, докоммунистический, по сути феодальный. И с этой точки зрения возникает вопрос о связи данной инициативы с выходом в свет упомянутых «вторых бесов», где реверансы нынешним «ряженым наследникам престола» из маргинальной ветви Романовых тоже присутствуют.
Одним словом, это слив страны в новую «перестройку» с прежними идолами, правда, уже мертвыми, которые вновь примутся «хватать живых». Хотя в действительности они толком живых до сих пор и не отпускали.
С точки зрения геополитической, Крупнов выглядит адептом одного из вариантов «Проекта Синдикат», разработанного в недрах Трехсторонней комиссии и Римского клуба, на базе доклада 1974 года «Человечество на перепутье» Месаровича – Пестеля с их «десятирегиональной» моделью глобальной организации, которую затем планировалось упаковать в три «мировых блока». (Тем, кто попытается «пришить» автору этих строк конспирологию, порекомендую отыскать сайт ныне здравствующего одноименного американского СМИ «Project Syndicate» и посмотреть тематику тамошних публикаций). Случайно ли пассаж Крупнова об особой «самоподдерживающейся среде социально-индустриального и социально-инфраструктурного развития» так трогательно совпадает не только с базовыми установками «устойчивого развития», но и с его терминологией; напомню, что «римское» «Sustainable development» при обсуждении русского перевода некоторые специалисты предлагали поименовать именно «самоподдерживающимся развитием». Но верх взяло популистское желание пустить пыль в глаза, пообещав народу «устойчивость». Что и к лучшему: и концептуальное несовпадение понятней, и враг виднее.
Еще следует иметь в виду, что знаменитый «европейский проект», под который разваливали СССР, в соответствии с градацией «Синдиката» имел два варианта: Европа «от Атлантики до Урала» и от «Атлантики до Владивостока». Предлагаемый Крупновым сценарий вывода политического центра из ЕТР, которая и так за счет распада Союза существенно уменьшилась и, по предписаниям Бжезинского, отодвинулась на Восток, по сути не объединяет, а делит страну по Уральскому хребту. Получаем третий вариант – «Азия от Урала до Владивостока», в которую превращается Россия, отделенная уже не только от Киева, но и от Москвы с Ленинградом (Санкт-Петербургом). Которые, в свою очередь, будут соединены с той же Атлантикой, но уже не под нашим началом. И тогда оформление и легитимация этого территориального раздела – лишь вопрос времени. Необходимо четко понимать: распад СССР – не полный, это полураспад, ибо сохранилось союзное ядро – Российская Федерация. Но полураспад не бывает и стабильным, он внутренне неустойчив, является временным и тяготеет либо к полному распаду, либо к реинтеграции. И взятие на вооружение как концепции «устойчивого развития», так и ее терминологии означает не просто заблуждение, а приглашение самих себя к полной и безоговорочной капитуляции и последующей ликвидации.
Я далек в случае с Крупновым от проведения параллелей с соответствующими планами Запада, воплотившимися в «Генеральном плане “Ost”» и/или американском законе о порабощенных народах; по отношению к его разработкам скорее напрашивается употреблявшаяся И.В. Сталиным характеристика «политическая наивность». Но этой наивностью, как и в присно памятном «Прогрессивном блоке» столетней давности, сегодня пользуются те, кто эти западные планы и сценарии продвигают в жизнь. А благими намерениями обычно устилают дорогу в ад, ибо с трудом понимают, что в пакете с каждым радикальным телодвижением на цивилизационном и геополитическом поле следуют издержки, в том числе и трудно просчитываемые. Каковы могут быть те, которые «трудно просчитать», если и названных последствий, просчитываемых «на раз», как видим, с лихвой хватает, чтобы потерять еще как минимум треть территории и по существу лишиться страны, остается только догадываться. Российская Империя, например, надорвалась на идее константинопольской Святой Софии (цивилизационная часть) и проливов (геополитическая), отказ от которой под давлением Запада в русско-турецкой войне 1877-1878 годов породил раскол элиты и антисамодержавное объединение наиболее пассионарной ее части с революционным трендом. Во многом именно для преодоления этой внутренней угрозы царь решился на внешнюю авантюру, клюнув на протянутую Антантой «морковку для ослика» в виде тех же проливов (см. знаменитую записку графа Петра Дурново, предупреждениям которой монарх не внял). И втянул страну в абсолютно не обязательную мировую войну, из которой она не вышла. И если бы не большевики, прекратила бы существование.
По всему по этому первое, что требуется патриотической оппозиции, - изжить и, извините, извергнуть из себя антикоммунизм или «выдавить его по капле, как раба», провозгласив одним из важнейших критериев патриотизма лояльность к советскому периоду. И решительно размежеваться с теми, кто эту точку зрения не разделяет. Причем, неважно, делают ли они это по глупости или по умыслу: результат один и тот же. Такое размежевание решает и еще одну важную задачу: развязывает руки и, главное, мозги, чтобы подумать над тем, как впоследствии описывать в истории постсоветскую эпоху безвременья. Очень велик соблазн вычеркнуть ее, объявить «черной дырой». В том числе и в отместку за гонения на советский период. Однако делать этого ни в коем случае нельзя, как нельзя однозначно и мазать все черной краской. Иначе разорвется преемственность и пострадает идентичность, как учит опыт Германии, выкинувшей из своей истории вдвое меньший отрезок из 12-ти лет. Специально не рассматриваю здесь никаких вариантов на этот счет; и рано, и очевидно, что выработать ни научное представление о нашем времени, ни его приемлемую для патриотов политическую мифологию, не подменяя принцип историзма конъюнктурой и демагогией, невозможно. По крайней мере, пока к власти приближены адепты августовского «криминально-демократического» переворота 1991 года. Между тем, представляется, что на Западе на этот счет думают и даже работают над тем, чтобы обрушить на неподготовленное «поставгустовское» российское общество вал «чернухи», подобный «перестроечному». К этому необходимо подготовиться, и это отнюдь не задача пресловутого «третьего порядка».
Еще раз: антикоммунизм и субъективный фактор несовместимы, ибо антикоммунизм ведет не вперед, а назад, по сути, в феодализм. Более того, нынешняя слабость патриотического движения во многом объясняется именно существованием в нем сильных антикоммунистических и антисоветских настроений. И до тех пор, пока эти настроения не изжиты, концептуальное отношение к оппозиционным патриотам наверху будет как к маргиналам. Ведь они «дважды чуждые». И тем, кто остался верен партийному билету, и тем, кто потом от него избавлялся, присягая ельцинистской «демократии»: стилистика непонятна ни тем, ни другим, она экзотична, вычурна, одиозна и потому пугает.
Отсюда задача идеологического самоопределения. Это вопрос не только перспективы, но и текущей ситуации. На прошедшем в МГУ международном научном конгрессе «Глобалистика», участие в котором я принимал в формате научных конференций, связанных со 100-летием академика Н.Н. Моисеева, слишком много говорилось об «экологизации», прежде всего системы образования. Это отдельная тема, но есть в ней и то, что пересекается с обсуждаемой здесь проблематикой. А именно: экологию предложили возвести в ранг идеологии, подобно коммунистическим идеям в советские времена. И надо понимать, что экология – Троянский конь, за которого на самом деле выдают идеологию глобализма, натягивая экологию на не связанные с ней формы деятельности – экономику, социальную сферу, политику и геополитику. Иначе говоря, если раньше под «фиговым листком» деидеологизации проводили в жизнь социал-дарвинистскую идеологию либерализма, то сейчас хотят поступить хитрее, сохранить его человеконенавистническое содержание, прикрыв его экологической формой. Разоблачение этих попыток с тем, чтобы провалить эту идеологическую диверсию и не дать власти выхода из тупика деидеологизации – лишь одна сторона этой задачи. Другая часть состоит в том, чтобы занять «свято место», которое «пусто не бывает», идеологией обновленного коммунизма, поймав власть, как говорят в хоккее, на смене.
Для этого – еще раз повторяю – необходимо решительно отринуть квазимонархическую демагогию, заклеймив ее как путь в сословный феодализм и целенаправленную сдачу национальных интересов. Последовательно обрубать все варианты антисоветских идеологических маневров власти, не загоняя ее в тупик и не способствуя развалу, но направляя ее в единственно возможный – коммунистический - выход из ситуации. И главная ошибка Крупнова в том, что он полагает и утверждает, будто бы рывок требует простой «концентрации внимания», в то время как любая концентрация – всего, включая внимание, - осуществляется не в приказном порядке, а вокруг общего понимания, «что такое ХОРОШО и что такое ПЛОХО». А это и есть идеология!
Второе, что следует уразуметь. Парламентские формы работы – это хорошо. Но только слепой не видит, в какое болото ведет недооценка всех остальных. Генеральное направление оппозиционной деятельности сегодня – это прежде всего терпеливое и последовательное выращивание контрэлиты, тесно связанной с массами, причем в среде новых поколений. И ничего неожиданного, никаких «открытий», в этом нет: если бы у большевистской партии не было двух-трех десятков тысяч подготовленного и закаленного актива, то власть может быть и подобрали бы, но удержать точно не сумели. Хотя бы потому, что некому оказалось бы проводить решения на местах.
Не помешало бы вспомнить ленинскую полемику с отзовизмом и ликвидаторством, которую вождь будущего Октября триумфально завершил на VI Пражской партконференции в январе 1912 года. Это сейчас очень важный и актуальный вопрос, который из области теории все решительнее переходит в практику.
Третье, по поводу чего ныне ломается очень много копий и, тем не менее, общего понимания как не было, так и нет. Занимать непримиримую, обструкционистскую оппозицию к упомянутой потенциальной «точке сборки» субъективного фактора в лице президента – это серьезная ошибка, на которой в 2000 году споткнулась еще КПРФ. Говорю об этом, зная ситуацию изнутри, в том числе в вопросе о накале борьбы в кулуарах VII партийного съезда между теми, кто навязал тогда партии «тотальную» оппозицию, и теми, кто предлагал формулировку «оппозиции правительству с (условной) поддержкой патриотических тенденций в политике президента». Победили первые, в то время, как правы оказались вторые. С тех пор тогдашние «победители» и покатились по наклонной плоскости, придя сами и приведя остальную КПРФ – партию с вполне дееспособными, верными коммунизму, трезвомыслящими и патриотическими низами - в нынешнее, поистине жалкое состояние.
Урок простой: за субъективный фактор – будь то коалиция или монополия, - следует вести постоянную борьбу. Кроме того, поза «тотальной» оппозиции проигрышна тактически, и те, кто ее исповедуют, сами себя загоняют в тупик, подменяя повседневный анализ и оценку текущей действительности набором раз и навсегда заготовленных и потому оторванных от жизни штампов.
И последнее, навеянное анализом комментариев, которые читаю очень внимательно. Удручают, с одной стороны, крайний догматизм, стремление зацементировать «скрижали», придавив их сверху чем-нибудь тяжелым - для гарантий неподвижности. И это несмотря на то, что примеры выхода за рамки догматики, как указывалось раньше, в 1915-1917 годах, да и позже, неоднократно демонстрировались В.И. Лениным. Приведем пример из работы «О нашей революции», 1923 год: «…До бесконечия шаблонным является у них довод, который они выучили наизусть во времена развития западноевропейской социал-демократии и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные “ученые” господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма. И никому не приходит в голову спросить себя: а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую империалистскую войну, не мог ли он, под влиянием безвыходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации? “Россия не достигла такой высоты развития производительных сил, при которой возможен социализм”. С этим положением все герои II Интернационала …носятся как с писаной торбой. Это бесспорное положение они пережевывают на тысячу ладов, и им кажется, что оно является решающим для оценки нашей революции. …Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный “уровень культуры”, ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы» (Полн. собр. соч., Т. 45. С. 380-381). Ключевой смысл здесь в необходимости диалектически сочетать «скрижали» с насущными требованиями ситуации, и в необходимый момент не слепо копировать «букварь», а поступать творчески.
С другой стороны, не менее удручающим выглядят революционный нигилизм и связанный с ним зуд «ниспровергательства». Из событий 1917 года – от Февраля до Октября - следует вынести один важнейший урок: разрушителей достаточно наберется и без патриотов; задача патриотов, непосредственно связанная с формированием субъективного фактора, – как раз противодействие разрушителям, разоблачение их конъюнктурного, элитарного (и потому антикоммунистического) «ура-патриотизма» настоящим, народным, подлинным патриотизмом. И тщательное сохранение, сбережение того, что имеется. И того, что можно и нужно сохранить, чтобы затем положить в фундамент победившего нового, памятуя о том, что «ломать – не строить».
Еще раз: никаких оснований для того, чтобы не видеть во власти различия групп («башен») и групповых интересов, не существует. Достаточно их публичного конфликта в 2011-2012 годах, причины и предпосылки которого не только не изжиты, но и обострились (весенние «навальные» митинги – тому пример). Между тем, «мазать всех одним миром» - любимое занятие очень и очень многих, которые даже не берут в голову труд задуматься над последствиями экспериментов, которые ПРОВЕСТИ можно, а ПЕРЕИГРАТЬ потом их результаты – нет.
Выступление Юрия Крупнова в полной мере укладывается в нарисованную модель «конъюнктурной политики» или «политической конъюнктурщины» по очень и очень многим параметрам. По существу же, на мой субъективный взгляд, это попытка определенных сил сыграть на опережение не «в», а «на подходе» к «точке бифуркации», к которой движется Россия, и через которую ей придется проходить. Конечно, это может оказаться фальстартом, а может и чем-то другим, например, «разведкой боем». И главная слабость обсуждаемой статьи – даже не в попытке представить истинными ложные цели, подменив настоящий РЫВОК, опирающийся на идеологию, деиделогизированной видимостью рывка. А в вопиющей неспособности показать текущий момент в свете классового и цивилизационного анализа. В крупновской эсеровщине, в рамках которой он пытается приравнять и привязать объективное развитие страны к субъективным «качествам личности». Очень хорошо из глубины революционной эпохи Крупнову отвечает Владимир Маяковский. «Коммунизма призрак по Европе рыскал, / Уходил и вновь маячил в отдаленье, / По всему по этому в глуши Симбирска / Родился обыкновенный мальчик Ленин».
Главная мысль понятна: не Ленин родился, пришел, увидел и победил. А Ленина позвало время, сформировав запрос именно на такого лидера. В этом вся суть взаимодействия объективного и субъективного факторов, квинтэссенцией которого является марксистский взгляд на роль личности и масс в истории.
Если кто-то думает, что сегодня этот тезис потерял актуальность из-за Владимира Путина, неважно, с каким знаком – плюс или минус, - то очень сильно заблуждается. Напротив, он подтверждается всем развитием событий – и объективным, и в субъективном преломлении через особенности коллективного и индивидуального сознания.
