"ЗАВТРА". С начала 1990-х годов Китай демонстрирует впечатляющие темпы экономического роста. Чем это обусловлено и какие параллели в данном аспекте можно провести с Советским Союзом?
Николай ВАВИЛОВ. На самом деле, можно провести буквально идентичные параллели. Потому что СССР был проектом догоняющего развития и Китай тоже проект догоняющего развития. Но в отличие от того же Китая, у нас скорость развития была гораздо больше – 19% ежегодного прироста ВВП. И уже после Гражданской войны, после разрухи, в короткий срок, к 1939 году, СССР догнал США по темпам развития и по объемам промышленного производства стал номером "два" в мире. А у Китая на это ушло 35 лет, в то время, как Советский Союз достиг этого за 22 года, то есть, гораздо быстрее у нас развивалась экономика, гораздо быстрее мы внедряли различные технологии, западные в том числе, а скорость нашей экономики, наша модель, демонстрировала гораздо более высокую эффективность, чем китайская. Это самое первое, что бросается в глаза при сравнении сталинского СССР и современного Китая. И когда нам говорят про китайское экономическое чудо, мы должны сравнивать его с советским экономическим чудом. Советское экономическое чудо — это когда рынки западных стран не были открыты для Советского Союза, мировая экономика находилась в затяжной рецессии, в значительной степени наша собственная экономика была подорвана длительной гражданской войной, значительное количество специалистов уехало из Советского Союза. Тем не менее, за 22 года именно советская модель продемонстрировала советское экономическое чудо. А китайское экономическое чудо это в каком-то смысле младший брат и не самая удачная копия советского экономического чуда. Мы должны себя спросить, почему советское развитие было быстрым, а китайское развитие – не такое быстрое, хотя говорят, что 10% ежегодного китайскогороста — запредельные показатели. Вовсе не запредельные, если брать экономику СССР. Без лишнего исторического пафоса и разного рода ура-патриотизма можно уверенно утверждать, что китайцы до сих пор во многом смотрят на нашу модель, как на модель для изучения. То есть, они попытались советскую модель скопировать и реализовать, но именно модель управления экономикой – госплан, централизованное управление. Тем не менее, они не смогли развиваться такими темпами, как в сталинском СССР, хотя в основе модели роста была избыточная рабочая сила, постоянно растущий потребительский спрос – и у нас, и у них это было. Но население сталинского СССР было в 10 раз меньше, чем население Китая на момент начала реформ Дэн Сяопина, при этом темпы роста у них в два раза ниже, чем во времена советского экономического чуда. Вопрос в том, почему они не достигают таких показателей – почему огромному Китаю с огромными трудовыми ресурсами, потребовалось 35 лет на то, чтоб догнать США? А у нас население было меньше, а догнали за 22 года, а если бы не война, то и перегнали бы. Мы должны изучить феномен советского экономического чуда, что у нас для примера должно быть не китайское экономическое чудо, про которое написано сотни книг и которое все воспринимают как некое запредельное для понимания явление, а советское экономическое чудо, которое в 20 раз эффективней, чем китайское.
Если рассуждать на уровне гипотезы причинах возникновения и о генезисе феномена советского эффективного экономического роста, которое требует отдельного исследования, то Сталину удалось выстроить централизованное государство с единым центром управления, единым экономическим планом и развитие экономики и управленческий аспект фактически не встречали внутреннего сопротивления, внутреннего трения "отдельных шестерёнок".
Что мы видим в Китае? В Китае некоторые отрасли развиваются в ущерб другим – это хорошо видно на примере развития скоростных железных дорог. В их развитие вкладываются десятки и даже сотни миллиардов долларов, при этом аналогичная транспортная отрасль – небольшие пассажирские самолеты для региональных перевозок – практически не развивались за последние годы. Почему? Потому что центр производства этих самолетов - одна провинция, одна политическая сила, одна клановая группировка, одна экономическая группа, а железные дороги — это другая группа. Одна группа побеждает в борьбе за бюджет, а вторая группа оказывается не у дел.
И самое очевидное, что может объяснить медленную скорость развития китайской экономики при такой массе населения и при обеспеченности ресурсами (ведь это не Япония) – Китай не является монолитным экономическим организмом. В нем присутствует семь или восемь крупных экономических центров, которые постоянно конкурируют между собой, и эта конкуренция задерживает общую скорость развития Китая. Сам единый Китай, Китайская Народная Республика, существует только в согласии этих групп, на деле, это очень конкурентный внутри организм, где развитие страны страдает часто из-за внутреннего конфликта экономических центров "эпохи сражающихся царств" социализма с китайской спецификой, где одна группа пытается подавить другую зачастую в ущерб развитию страны в целом.
Это корневая проблема Китая как будущего центра мира – и Си Цзиньпин решит или не решит эту задачу. Именно поэтому фигура первого «интегратора» - императора Цинь Шихуана приобретает в Китае такую значимость сегодня. Ведь он был не столько тираном, который закапывал людей живьем, сколько человеком который унифицировал "сражающиеся царства" между собой – ввел единое письмо, единую монету, меру веса, уничтожил стены между царствами – сегодня "социализм с китайской спецификой" - это индустриализация 4.0 плюс унификация всей страны, именно поэтому партия усиливает контроль над частными корпорациями, усиливает роль партийных органов в каждом хозяйствующем субъекте.
"ЗАВТРА". То есть проблема в том, что в Китае нет ярко выраженного центра?
Николай ВАВИЛОВ. Да, всё верно. Все решения внутренних процессов носят компромиссный характер, такой принцип управления Китаем носит название "демократия согласия". 5-6 крупнейших и автономных политически и экономически центров на основе компромиссов, а часто борьбы в рамках определенных коалиций, вырабатывают экономическую и внешнеполитическую стратегию Китая. И группа-аутсайдер, даже если, к примеру, её самолеты удобнее для региональных передвижений, чем строительство огромных конструкций тысяч километров железных дорог, даже если она экономически рентабельна, экономически эффективна, терпит поражение в этой внутренней борьбе и в результате проигрывает вся страна. В Советском Союзе в значительной степени такая проблема была решена, поэтому скорость развития была гораздо выше. Тем не менее, в Китае существует государственный план, планируется развитие экономики и в план вносят коррективы те группы, которые выигрывают в политической борьбе.
"ЗАВТРА". Получается, что экономические вопросы переводятся в плоскость идеологии. В чем разница между китайским так называемым коммунизмом и сталинским социализмом?
Николай ВАВИЛОВ. То, что сейчас создано в Китае – это государственный капитализм, где сектора экономики контролируют региональные политически группы. В качестве небольшого отступления надо отметить, что культурные и языковые различия между ними носят характер различий, например, между славянскими государствами – например, кантонский диалект отличается от северо-китайской нормы как сербский от русского и даже больше. Сегодня разногласия и вопросы контроля над "властью-собственностью" в китайском пространстве решаются в рамках институтов Компартии – съездов и юридически оформляются в рамках сессий китайского парламента, решений Правительства Китая.
Китайские государственные корпорации контролируются крупнейшими политическим группировкам. Их политическое влияние зиждется на связи этих группировок с армейскими группами военных групп, которые начали формироваться еще на закате императорского Китая.
Почему это всё имеет название "социализм"? Давайте начнем с того, что «социум» или «общество» в китайском языке это слово из двух корней "шэ" и "хуэй", где "шэ" - это алтарь сельскохозяйственной общины, а "хуэй" - это клан городского типа, формирующийся из нескольких семей, занятых одним родом занятий. Таким образом, социализм – это идея о власти всей совокупности мириады семейных кланов, существующих в Китае, когда интересы развития общества как совокупности таких единиц подчиняет все остальные интересы, интересы выгоды, интересы аристократии и другие.
Сегодня Компартия Китая старается решить задачу инкорпорирования всех активных представителей таких кланов в свои структуры. Почти на любом заводе есть партийная ячейка, которая инкорпорирует наиболее активных рабочих и есть возможность выбиться наверх, то есть, есть политические и социальные лифты. В каком-то смысле это социализм, ведь есть относительное равенство в распределении доходов, есть социальное государство, обеспечивающее большую часть государства прожиточным минимумом и есть социальные лифты. В этом китайская модель похожа на советскую. Но коренное отличие между ними в том, что в сталинском СССР не было такого ярко выраженного распределения государственной собственности между территориальными политическими группировками. В Китае банки, крупные производственные компании, транспортные компании, страховые компании – все они имеют ту или иную территориальную принадлежность и за каждой из этих компаний стоит политическая группа.
"ЗАВТРА". Как экономическое процветание отражается на состоянии военно-промышленного комплекса? Готов ли сейчас Китай к прямой военной конфронтации с кем-либо?
Николай ВАВИЛОВ. Китай более чем готов к военной конфронтации. Уже сейчас можно говорить о том, что Китай способен выиграть любую оборонительную войну, кто бы ни оказался в роли агрессора – Япония, Корея, коалиция Японии, Кореи и США. Любую оборонительную войну Китай выиграет. Это несомненное достижение китайского ВПК, китайской армии и китайского военного строительства. Ближайшая цель для Китая – способность участвовать одновременно в нескольких локальных войнах, в том числе и на море, и выигрывать эти войны. Если нынешние темпы развития Китая сохранятся, то Китай будет контролировать Евразию к середине XXI века, причем произойдет это мирным путем. Поэтому у заокеанских сил возникает закономерное желание это развитие "купировать". Самый очевидный вариант – несколько локальных войн на периферии китайских границ, которые дестабилизировали бы ситуацию, в том числе и внутриполитическую, либо крупная война с применением ядерного оружия. К такого рода конфронтациям китайская армия сейчас готовится, так же, как готовилась армия Советского Союза. Отличие китайской армии от советской в том, что китайская армия практически не участвовала в боевых действиях с 1980 года, когда закончилась последняя вьетнамо-китайская война. Технически китайские военные лучше оснащены, чем советские, то есть, судя по всему, Китай пойдет по пути сталинского СССР, когда экономический рост будет прерван какой-нибудь крупной войной в Евразии, либо рядом локальных войн.Об этом в Китае прекрасно знают, к этому сценарию готовятся, а если быть точным, выйти из этих западных сценариев победителем, возможно, уклонившись от всех навязываемых войн, и мирным образом установить новый мировой порядок с китайской спецификой, где бывшие враги станут партнерами по соуправлению в глобальной корпорации с менеджментом из Компартии Китая.
Китайский военный бюджет сейчас второй по цифрам после американского. Очень многие аналитики отмечают, что большая часть военных расходов "зашита" в гражданские статьи расходов. Можно говорить, что армия в социальном, политическом и экономическом плане – структурообразующий элемент китайского государства. В Китае, как и в СССР, развитие промышленности, экономики и науки были подчинены развитию оборонного комплекса, военной отрасли, защите страны. У китайцев прививка от пацифизма более сильная, чем у Советского Союза, потому что СССР испытал короткую интервенцию, в то время, как Китай на протяжении многих десятков лет был фактически расчленен западными державами. Чтобы избежать ситуации национального унижения, того, что на официальных партийных заседаниях принято формулировать как "сто лет позора", до сих пор развитие экономики и науки в значительной степени подчинено целям армейского развития. Несмотря на то, что некоторые эксперты утверждают, что Китай проводит пацифистскую политику, и к слову, все заявления МИД КНР отличаются запредельной миролюбивостью, в реальности это носит характер ленинской политики мирного сосуществования, которая призвана дать социалистическому государству окрепнуть, а потом нанести внезапный и решающий удар по капиталистической системе. Политика мира будет действовать до того времени, пока китайская армия не станет сильнейшей в мире, и об этом, к слову открыто заявил Си Цзиньпин – сроки обозначены, это 2050 год.
"ЗАВТРА". А сегодняшний Китай способен бросить вызов глобальному доминированию Соединенных Штатов?
Николай ВАВИЛОВ. Сегодня США взяли курс на изоляцию, они фактически сокращают свое военное и политическое присутствие в мире. И те военно-политические лакуны, оставшиеся после ухода США, будет заполнять Китай. Самая первая цель Китая – контроль над Юго-Восточной Азией. Вторая цель – вовсе не Дальний Восток России, а Монголия, Корейский полуостров и Средняя Азия. Россия – цель третьего порядка, цель не этого и не следующего десятилетия, поэтому сегодня главная цель политики Китая в отношении России – не спугнуть Россию своим напором, растущей в геометрической прогрессии военно-политической, научно-технической, гуманитарной силой. Если Россию спугнуть, она автоматически станет членом НАТО и НАТОвские армейские группировки будут расположены вдоль северной границы Китая, возникнет прямая угроза войны на два фронта, прямая угроза центрам ВПК Китая, что само по себе похоронит всю стратегию глобального доминирования в ХХI веке. Именно чтобы не перевести Россию в стан западных стран, отношение Китая к России очень деликатное и тактичное, без развертывания широкомасштабной экспансии даже во время полного политического и экономического коллапса в России в 90-е годы.
Что касается глобального вызова, Китай до недавнего времени предпринимал попытки мирного перераспределения власти в клубе стран, контролирующих мир. Это и усилия Китая войти в корзину валют МВФ, стать активным участником тех или иных западных организаций и мероприятий.
Тем не менее, новое руководство "армии Си Цзиньпина" – это новая стратегия, стратегия конфронтации с глобальной верхушкой, попытка силового решения вопроса перераспределения глобального доминирования над миром, создание целого набора международных организаций под прямым контролем китайских властей и китайского капитала. Сейчас этот процесс находится в аморфном состоянии, но в ближайшие пять лет эта стратегия сформируется и приведет к усилению конфронтации на Корейском полуострове, в Тайваньском проливе, в Южно-Китайском море, в Афганистане, на Ближнем Востоке и в Средней Азии.
Во всей этой глобальной игре важнейшим остается вопрос, на чью сторону встанет Россия, останется ли периметр в 4200 км северных границ спокойным для Китая, а Пекин будет защищен от удара танковых частей вероятного противника. Будет ли Россия помогать строить "Один пояс – один путь" или займет позицию западных стран. К сожалению, по многим параметрам сегодня видно, что у России, прежде всего, её экспертного сообщества абсолютно не существует даже приблизительного видения, как действовать, существовать и выживать в условиях приближающегося и неизбежного "китайского цунами". И дело не в недостатке экспертов по данному направлению, а скорее в том, что российское общество, Россия в целом оказалась психологически не готова, что на её границах вырастет новый центр мира, а Россия окажется в зоне гравитации этого нового "китайского солнца".
Подготовил Илья ТИТОВ
