Многое было написано о Керченской трагедии. Много праздной журналистской сенсационной болтовни, не меньше и политически ангажированных подпеваний тем или иным программам. Но по сути, по смысловому содержанию затрагиваемых трагедией идеологических, социальных и психологических проблем написано, увы, непозволительно мало. Попробуем восполнить этот недостаток.
Прежде всего видится три аспекта, которым следовало бы уделить внимание, при анализе проблемы. Первый из них суть основной, и сущностной, это проблема идеологическая. Но развёртывая наш анализ, мы начнём с конца, чтобы избегнуть соблазна запутаться, углубившись во второстепенные аспекты рассматриваемой проблемы, и придти как к итогу к основной причине случившегося.
Наименее всеобщая, но не менее важная в данной трагедии есть проблема психологическая. Мало кто уделил внимания тому обстоятельству, что человек совершивший такое зверское преступление был выходцем из неполной семьи. У нас принято эту проблему замалчивать, и более того, при всяком её рассмотрении прежде всего принято становиться на защиту материнства, доставшуюся нам от псевдо-православного культа матери. При этом люди, знакомые с православием по его сущностному содержанию, прежде всего выделили бы в рассмотрении данной проблемы культ отца, как недостающий, при этом критически недостающий элемент современной русской семьи, тяжело болеющей синдромом «матери-одиночки». Для всякого знающего свой предмет психолога очевидно, что воспитание «матери-одиночки» для юноши губительно в крайней степени. Для психолога также понятно насколько подавляющим в неполных семьях может быть влияние матери, которая окружает сына чрезмерной "заботой", подчиняя многие аспекты жизни подрастающего мужчины. Мало того, что мать в таких семьях зачастую злоупотребляет родительским контролем в угоду собственническому женскому инстинкту, она неизбежно нарушает естественную иерархичность мужского-женского, приучая мужчину к подавлению своей мужественности, которая требует прорыва наружу девиационными путями. Дрессируя в мужчине послушание чисто женскому эгоцентричному властолюбию, женщина не только нарушает мужское естество, но и преграждает ему вход в мужской мир, переворачивая неокрепшее подростковое мировозрение с ног наголову, навязывая женский взгляд на мир, женское мироощущение, привычку видеть мир не разумом, но чувством, а в худшем случае - сиюминутной эмоцией. Вооружившись такой установкой, но испытывая при этом непреодолимое сопротивление своего естества сложившейся женоподобной конституции своей души, мужчина-подросток, воспитанный матерью, неизбежно патологичен. И если есть в таком характере сила, это будет сила разрушающая, преисполненная ненавистью прежде всего к главному источнику гнетущих противоречий - к своему (а по женскому, замкнутому на себе ощущению - ко всему) бытию.
Вторая проблема, которую следует рассматривать - социальная, но в целях краткости статьи, и более того, в виду избыточности текстов по этой теме, мы просто обозначим, что эта проблема есть, и пока русское студенчество пребывает в острой материальной нужде, оно неизбежно будет в значительной степени маргинализироваться, отчуждаться и инициировать или примыкать к конфликтогенным образованиям, будь то единичные рецидивы или массовые волнения.
Третья, и самая важная проблема, приведшая, по нашему понимаю, к Керченской трагедии суть проблема идеологическая. Показательно, к насколько противоречивым выводам приходят пишущие о трагедии, имеющие своей целью прежде всего высказывание политическое. Либеральное крыло находит причину трагедии в излишнем контроле, консервативное - в недостаточности контроля. При этом зачастую горе-аналитики упускают из вида сам предмет контроля, превращая всё ими написанное в совершенно пустую болтовню. Но если бы такой предмет стал фокусом нашего внимания, мы бы быстро обнаружили, что прежде чем контролировать, необходимо выстроить управленческую парадигму, а прежде выстраивания последней нужно в первую очередь иметь перед собой ясную и чёткую цель, к достижению которой подобное управление могло бы быть организовано. Есть ли цель у тех, кто формирует молодёжную повестку нашего общества? Стоит ли вообще такая задача у нашей культуры, у нашего образования, у нашего государства? Если стоит, то как эта цель формируется, кто её оформляет? Что из себя представляет современный русский молодой человек как феномен, и как социальный класс, как культурное явление? Какие в этом культурном и социальном пространстве ценностные маяки, какие очаги коллективного единения и со-созидания? Есть ли среди правящих и культурообразующих элит люди, имеющие в этом пространстве авторитетность или хотя бы уверенное владение местным диалектом и семиотикой для ориентации на местности? Конечно, есть. И кто-то этими вопросами занимается, каждый по-своему, в меру своего понимания, в рамках своих ценностных маяков, в рамках своих отрывочных размазанных идеологий. Кто-то просто зарабатывает на этом на хлеб насущный, а кто-то ищет дешёвой популярности, готовый подыграть экзальтированной молодёжи в их незрелой амбициозной порочности или не менее незрелой эклектичной псевдо-интеллектуальности. Но имея за плечами опыт сталинских пионерских костров, вокруг которых юношество собиралось послушать рассказы академиков, героев и прочих аристократов духа для того чтобы юноши имели образец мужества, девушки формировали требования к мужчине, а молодое сознание оформляло зрелую понятийную и ценностную систему, мы не можем не признать, что если судить строго, наша молодёжь брошена в мясорубку хаотичной эклектики, в жерло постмодернистического релятивизма, короче говоря, в место и время, где в отсутствие духа царит зловоние бесноства бессмыслия, когда наличие смысла высмеивается, а его отсутствие считается хорошим вкусом. Преступный запрет на идеологию, прописанный в нашей конституции, вынуждает молодых людей собирать эту идеологию по кускам, по принципу калейдоскопа, находя в православии по образу и подобию культ разумного созидателя, в марксизме - труд, как высшую гуманитарную ценность, в либерализме - ценность личностной свободы, так часто вульгаризируемой до абсурда. Но любая целостная идеология начинается со смысла, начинается с ответа на вопрос - в чём идея человека, в чём его смысл, в чём субстанциальность его духа. Пока мы не начнём снова открыто этим вопросом задаваться, пока не начнём учиться и учить нашу молодёжь культуре обращения с этими понятиями, пока не продемонстрируем своим примером мужество находить смысл, и встраивать этот смысл в каждое мгновение своей жизни, будь то каждодневный труд, обустройство семьи или гражданское бытие, мы не сможем воспитать поколение созидающее. И те, кто бранит либералов за презрение к духу, пусть в первую очередь задумаются - в своём презрении к материи имеют ли они достаточно воплотившийся в мысли дух, потому как, если имеют - самое время разжигать в русских лесах костры, собирающие молодые умы и греющие молодые души, готовые такую мысль впитать и превратить в дело, дело не разрушающее, но созидающее, не бесовское, но духовоплощающее.
