Катастрофа высшего образования как следствие культурной деградации

В «постсоветский» период в странах бывшего СССР, несмотря на всю глубину деструктивных процессов в социально-экономической сфере, система высшего образования, тем не менее, по контрасту с первой развивалась весьма бурно. Общее количество и ВУЗов, и студентов по сравнению с концом советского периода истории в настоящее время выросло в несколько раз. Впрочем, параллельно этому взрывообразному росту происходил и рост коррупции, сопровождающийся, естественно, резким падением уровня реальных знаний студентов (в некоторых случаях практически до «нуля»). Открытие новых специальностей и введение новых предметов чаще всего оказывалось не обеспеченным должным образом ни наличием подготовленных преподавателей, ни качественными учебными пособиями и методиками, превращаясь, таким образом, в откровенную «халтуру» с исключительно корыстными целями.

Сложилась пагубная практика открытия многочисленных вузов с так называемыми «престижными», но все менее востребованными специальностями. В сфере платного образования стали крутиться огромные деньги, по обороту сравнимые с торговлей нефтью или оружием.

К середине 2000-х годов в вузы стали поступать около 80% вчерашних школьников (в СССР их процент не превышал 30%). По стране в буквальном смысле ходят толпы молодых безработных: экономистов, юристов, психологов, журналистов и т.д. В этом смысле не только возникающие без какой-либо реальной базы частные ВУЗы, но и непомерно раздувающиеся за счет множества новых специальностей государственные, превращаются в своего рода «потемкинские деревни». Ещё сохраняя способность производить качественные кадры, вместе с тем, система образования превращается в одну из сфер рынка услуг, для которой на первом месте стоит именно прибыль, достигаемая любыми способами, а все остальные параметры деятельности уходят на второй план.

К сказанному нельзя не добавить, что высшее образование относится к числу наиболее коррумпированных сфер «постсоветской» экономики: здесь в «тени» ежегодно оборачиваются как минимум несколько десятков миллиардов рублей; по самым скромным подсчетам социологов, не менее 60% студентов регулярно дают взятки за получение оценок, а за само поступление в ВУЗ этот процент намного выше, во многих случаях доходя почти до 100%.

Сами трудовые коллективы ВУЗов уже давно практически полностью формируются по принципу «своих людей», т. е. через родственные, кумовские связи, или же через взятки, если человек таковых не имеет и его берут в систему, как говорят, «с улицы». Поэтому внутренние отношения в этих коллективах все чаще построены по вполне «мафиозным» принципам, со сложной системой неформальных обязательств, общей «повязанностью» участием в одной коррупционной системе (с «откатами», «разборками» и т. п.), а также подчиненности всех достаточно жесткой системе неформальных правил «вертикальных» и «горизонтальных» отношений, которая очень похожа на систему «понятий», по которым живет криминальный мир. Однако, в отличие от последнего, здесь эта система лицемерно замаскирована. С другой стороны, именно профессиональные качества здесь ценятся меньше всего, поскольку само их наличие в первую очередь делает человека опасным конкурентом «коллег» и, тем самым, потенциальной жертвой этой системы.

Особые реалии системы высшего образования, связанные с ее качественной деградацией, превращением в одну из самых коррумпированных сфер рынка и социальной невостребованностью производимого «продукта», очевидно, являются очень «неудобной» темой. В нынешних условиях, кроме того, достаточно очевидно, что уровень образования и наличие дипломов весьма мало связаны с уровнем доходов человека. Как отмечает в статье «Образование и глобализация» И. Шарыгин, в «постсоветском» социуме «полностью отсутствует положительная зависимость между качеством образования и личным успехом в жизни. Скорее наоборот, эта зависимость отрицательна. Личные связи и неразборчивость в средствах — основные способы для достижения успеха.

Что касается образования, то нужны не знания, а справка об образовании, диплом. Причем не важно какой. Дипломированные неучи делают карьеру быстрее и успешнее, чем хорошо обученные профессионалы» (Шарыгин И. Образование и глобализация // Новый мир. 2004. No 10. С. 113). Поэтому, если в жизни исходить из исключительно меркантильных интересов, то настоящее высшее образование непосредственно необходимо сравнительно небольшой части населения, основная же его масса занята такими видами деятельности, которые не требуют не только высшего, но часто даже и среднего образования.

К настоящему времени утвердилась идеологическая концепция, согласно которой высшее образование является едва ли не самым главным фактором развития общества «постсоветских» стран, которые якобы отстают от ведущих стран мира в экономическом и технологическом отношении в первую очередь из-за неэффективной системы образования. Однако не трудно заметить, то, что «взрывообразный» рост сферы высшего образования происходит как раз не за счет подготовки специалистов по современным высоким технологиям, — их доля в общем количестве студентов и качество подготовки как раз существенно снизились по сравнению с советским периодом, — но за счет многократного бессмысленного увеличения доли специалистов для непроизводственных сфер (управленческой, финансовой, сферы услуг и развлечений и т. п.), оказывающихся в большинстве своем не востребованными.

Факт устойчиво высокого спроса на высшее образование в силу его низкой востребованности является удивительным и требующим осмысления, особенно учитывая как крайнюю скудость денежных средств большинства населения, так и тот факт, что эти средства люди обычно вкладывают именно «в диплом», а не в реальные знания, стараясь, где только возможно, заменить последние приемлемым денежным взносом. Социологические данные и личные наблюдения однозначно свидетельствуют, что подавляющее большинство выпускников ВУЗов не работает по своей непосредственной специальности, и очень часто с самого начала не собиралось этого делать.

Главное объяснение растущего спроса на высшее образование в условиях сокращающихся возможностей его реального применения состоит как раз в том, что на уровне массового сознания распространена вера в близкий экономический «бум», в результате которого произойдет быстрый переход к тому типу общества, который имеет место в самых развитых странах мира. В расчете именно на это, а не на те условия, которые имеют место теперь, люди вкладывают свои (часто последние) деньги в обучение детей в ВУЗах, или уже самостоятельные люди тратят на это большую долю своих доходов. Правда, как свидетельствуют данные социологических опросов, все большее количество людей осознают утопичность таких надежд и начинают связывать высшее образование с надеждой на эмиграцию в более экономически развитые страны.

Происходящая обвальная примитивизация и девальвация самого высшего образования обусловлена не только его количественной избыточностью и низким качеством, но и, во-первых, резким падением базового уровня культуры у «постсоветских» поколений; во-вторых, упрощением тех видов деятельности, для которых ныне требуются наличие диплома. Первый из названных факторов уже хорошо описан в литературе. Например, А.Андреев в статье «Российский студент в пространстве культуры», обобщая результаты многолетних исследований, отмечает не только резкое падение культурной эрудиции студентов на рубеже 1990–2000-х годов (т. е. у первого чисто «постсоветского» поколения), но и, что намного более серьезно, падение у них функциональных, в первую очередь, мыслительных навыков и языковой компетенции, определяющих саму способность к обучению и усвоению сложного смыслового содержания.

Как отмечает названный автор, в этот период «преподаватели гуманитарных дисциплин большинства московских ВУЗов стали сталкиваться с новой совершенно неожиданной трудностью — неспособностью многих студентов конспектировать лекции. Фактически студенты оказываются не в состоянии самостоятельно осуществить смысловое структурирование более или менее сложного текста с большим количеством абстрактных понятий. Более того, как оказалось, они не знают и широко употребляемых общенаучных терминов… В этих условиях лекция вырождается в своего рода диктант, сопровождаемый разъяснением элементарных понятий.

По наблюдениям преподавателей, из речи студенческой молодежи выпадают целые семантические пласты, связанные с вероятностным мышлением и формулировкой прогнозов, стиль коммуникации становится однообразным, оценки — „черно-белыми“, описание человеческих мотивов и действий сводится к простейшим глагольным конструкциям, при помощи которых могут быть зафиксированы лишь отдельные действия, но отнюдь не стратегии поведения… редко какой студент сегодня пишет без ошибок, причем, порой достаточно грубых. Ещё 15–20 лет назад абитуриенты с таким знанием языка вряд ли вообще могли поступить в вуз» (Андреев А. Российский студент в пространстве культуры // Москва. 2004. No 3. С. 141–142).

Если таково положение в Москве, то в иных местах названная тенденция пошла ещё далее — вплоть до того, что функциональная некомпетентность студентов вообще стала нормой и ее просто перестали замечать, воспринимая как данность.

Впрочем, описанная тенденция отнюдь не является аномалией и представляет собой часть более общего цивилизационного явления, которое можно определить как вторичную варваризацию — утрату новейшими поколениями многих культурных навыков, ещё недавно бывших совершенно естественными их ближайших предков, часто не имевших даже начального образования.

Тем самым, возникает ситуация, ещё недавно казавшаяся немыслимой, при которой почти поголовное «высшее образование» сочетается с обвальной культурной деградацией. Причиной вторичной варваризации, очевидно, является господствующий образ жизни «потребительского общества», в котором оказывается избыточным все то, что выходит за рамки простого гедонистического прагматизма: в первую очередь, базовые ценности и культурный навык духовного самовозрастания личности, существовавшие в традиционном обществе как его естественная основа.

Тем самым, катастрофа высшего образования является в первую очередь отнюдь не следствием сознательных усилий чиновников (хотя и они немало потрудились в этом направлении), а следствием объективного исторического процесса обвальной культурной деградации «потребительского общества». Поэтому наивно думать, что можно серьезно изменить ситуацию какими-то «реформами». Рано или поздно придется честно признать, что никакого «высшего образования» уже давно реально не существует – существует лишь его неуклюжий тотально коррумпированный смулякр, умело высасывающий деньги из госбюджета и карманов наивного населения.

Впрочем, те кому надо, об этом давно уже очень хорошо знают.

Что делать в этой ситуации? Естественно, рациональнее всего было бы просто ликвидировать всю «систему образования» как таковую и оставить на всю страну несколько учебных центров, которые бы готовили ученых для военной промышленности, военных учебных заведений и медицины – тех сфер, которые необходимы для выживания государства. В гражданской сфере наука не нужна в принципе, поэтому какой смысл государству тратить на нее деньги? Особенно это касается гуманитарных наук, в массовом порядке штампующих полуграмотных пропагандистов русофобии. В естественных и технических науках ситуация не намного лучше – здесь большинство тех, кто достиг какой-то серьезной квалификации, стараются уехать за рубеж, тем самым, усиливая наших геополитических противников.

Однако такое оптимальное решение вызовет колоссальный скандал, на который государство не пойдет из-за огромных репутационных потерь. Но на самом деле именно такой путь не имеет альтернативы, хотя он будет происходить замаскированно. «Система образования» с сотнями никому не нужных университетов продолжит свое существование – но фактически в качестве филиала пенсионного фонда, просто для того, чтобы не оставить безработными миллионы людей, одни из которых делают вид, что учат, а другие делают вид, что учатся. А реальная наука в конечном счете сконцентрируется только в военной сфере как основа для ВПК, куда и будут индивидуально отбираться самые талантливые студенты. Что касается гуманитарной сферы, то здесь самые талантливые люди всегда были самоучками и «оканчивали библиотеки» (Р. Бредбери), а не университеты, которые им всегда только мешали нормально расти и развиваться.

И независимо от того, насколько этот процесс будет регулируемым, и насколько стихийным, никакого другого пути в этой сфере объективно не существует.