I. В настоящее время в отношении России «коллективным Западом» осуществляется «Операция возмездия» гибридного (скрещивание разных видов натиска) типа, в рамках реализации которой добавляются обострение обстановки вокруг Сирии, нажим на Россию со стороны Украины и прямая угроза давления экстремистов, сепаратистов и террористов со стороны Афганистана на государства Средней Азии, три из которых Россия обязана защищать как своих союзников по ОДКБ.
Развал СССР стал величайшей геополитической катастрофой XX-го века. Народы пяти государств Средней Азии вроде бы получили формальный суверенитет, но оказались без отстроенной национальной элиты, что предопределило более чем четвертьвековое их блуждание в поисках собственной идентичности и путей дальнейшего социального развития. Произошёл откат в прошлое каждого из этих пяти осколков советского общества в самых разных сферах: экономике, народнохозяйственном комплексе, социальном развитии, технологической инфраструктуре, здравоохранении, культуре, науке, образовании и так далее.
В эволюции этих пяти обществ наблюдаются внутренне противоречивые тенденции: как общие и сходные для всех пяти государств, так и отличающиеся этно-национальными спецификами и религиозными особенностями. Среди населения государств Средней Азии присутствует ностальгия по стандартам жизни в СССР и бывшей единой государственности с Россией, но контринтеграционные процессы, препятствующие воссозданию единого государства на основе СССР с участием россиян и пяти новых среднеазиатских социальных общностей, набирают силу: три из пяти государств Средней Азии эволюционируют как национальные государства (Узбекистан, Таджикистан, Туркмения), а два других (Казахстан, Киргизия) – как национальные государства со значительной инонациональной и интернациональной по своему духу компонентой. Сформировавшиеся после развала СССР национальные элиты не заинтересованы в восстановлении какого-либо единого государства с Россией, так как они не видят такого желания у российского руководства. Однако, финансово-экономические, инфраструктурные, технологические, природно-ресурсные (прежде всего, водные) и прочие трудности наряду с вопросами безопасности волей-неволей заставляют их обращаться к России за помощью для смягчения внутриполитического напряжения.
Распад СССР и появление вслед за этим новых независимых государств Средней Азии заложили основу нового вида сотрудничества в политической, военной, экономической, социальной и культурной сферах. Соседние государства (Россия, КНР, Турция, Иран, Индия и Пакистан), имеющие иногда противоположные друг другу стратегические интересы, придают развитию новых связей с государствами Средней Азии ключевое значение.
После распада СССР в Средней Азии произошли большие перемены, поэтому стремление России вернуть себе роль интегратора, гаранта и даже координатора безопасности в регионе, которое она имела ещё в начале 90-х годов XX-го века, сталкивается с определённым сопротивлением. Хотя Россия продолжает оставаться органичным партнёром государств Средней Азии ввиду своего географического положения и наличия различных вопросов совместной безопасности. Вместе с тем, стоит признать, что ограниченность российских ресурсов не позволяет ей оказывать полноценную помощь для обеспечения устойчивого экономического развития в регионе. Не имея возможности увеличить свой торговый оборот в Средней Азии и сталкиваясь с новыми альтернативами по экспорту из региона нефти и газа, Россия постепенно утрачивает там своё экономическое влияние.
По какому пути двигаются государства Средней Азии? Грозит ли им вторжение боевиков-исламистов с севера Афганистана, вспышка латентного исламистского доморощенного терроризма соотечественников, а также ползучая экспансия КНР? Какую политику собирается проводить Россия в Средней Азии? Эти вопросы волнуют очень многих, так как Средняя Азия – регион амбициозных и уязвимых режимов. С провозглашением суверенитета и получением независимости бывшие республики Средней Азии встали на путь декларируемых демократического выбора и либеральных ценностей, весьма нетрадиционных для тюрко- и ираноязычных обществ. Однако, реальное положение вещей в этих государствах совсем иное.
Эти государства испытывают большие экономические проблемы, такие как инфляция, рост населения из-за высокой рождаемости и безработицы из-за сокращения рабочих мест, снижение промышленного производства, нехватка земель сельскохозяйственного назначения и водных ресурсов, недостаток финансирования различных программ, бедность населения (исключая Казахстан) и неблагоприятные климатические условия. Правящие элиты крайне заинтересованы в том, чтобы для решения стоящих перед ними экономических проблем и сокращения зависимости от России получить доступ к рынкам других государств, создать региональную транспортную инфраструктуру и наладить связи с внешним миром. В нынешних условиях государства Средней Азии, намереваясь внести разнообразие в структуру собственной экономики, занимаются поиском новых деловых партнёров и поэтому настроены на активное экономическое сотрудничество со всеми.
Но присущие СССР форматы построения деловых отношений (традиционная дотационность среднеазиатских республик, исходившие из центра гарантии их развития в самых разных отраслях, отсутствие проблем с решением вопросов обороны, безопасности и внешней политики) стали недоступны при независимом статусе, а в новых форматах с внешними партнёрами отсутствует собственный государственный опыт, из-за чего многие государственные и общественные проблемы в лучшем случае не могут быть принципиально решены по ранее привычным стандартам, а в худшем – не могут быть даже сохранены на прежнем уровне без их кардинального усложнения и общего ухудшения системной ситуации.
Несмотря на огромный экономический потенциал государств Средней Азии для интересов внешних партнёров, с ними не удаётся установить равноправные и взаимовыгодные двусторонние отношения. За счёт участия в различных саммитах и членства в ряде организаций, таких как СНГ, ОЭС, ЕАЭС, ЦАС, ОИС, Тюркский совет и другие эти государства уже предприняли многочисленные шаги в сторону регионального сотрудничества, но проблем у них не становится меньше, так как трудности, связанные с совместным использованием водных ресурсов и транспортной инфраструктуры, а также визами, пограничными столкновениями, таможенными препятствиями, межнациональными противоречиями и региональными амбициями узбекского и казахского руководств, являются факторами, препятствующими внутрирегиональному сотрудничеству в Средней Азии.
За более чем четверть века, прошедшего после распада СССР, большая часть государств Средней Азии вернулась к тем порядкам, которые господствовали там задолго до советской власти. Регион постепенно скатывается к архаике (в наименьшей степени Казахстан), к полуфеодальной системе отношений, прежде всего, это касается Узбекистана, Таджикистана и Туркмении. И в каждом государстве при выработке пути развития решающую роль сыграла личность главы государства.
В Туркмении в лучших традициях средневекового эмирата президент делает ставку на старейшин местных племён и сакрализацию своей абсолютной власти. В Таджикистане президент опирается то на кулябский клан, то – на выходцев из родного ему посёлка Дангара, то – и вовсе только на свою семью. В то же время президент Казахстана решился провести модернизацию страны, предоставив населению некоторую экономическую свободу. В Киргизии около 15 лет относительно демократического правления с последовавшей «тюльпановой» революцией заложен глубокий фундамент анархистских по сути и псевдодемократических по форме настроений населения, с одной стороны позволяющих сейчас худо-бедно решать какие-то из многочисленных внутренних проблем, но с другой стороны делающих крайне неустойчивой эффективность самой государственной власти. Но, к сожалению, Средняя Азия так и не состоялась как единый регион.
Рассматриваются три главных проекта, которые потенциально могли бы обеспечить Средней Азии некоторую целостность, но ни один из них пока не достиг этой цели.
Первый из проектов – это ЕАЭС, на деле политический, созданный в 2015 году по инициативе России и Казахстана. Большинством правящих элит государств Средней Азии он воспринимается в качестве опосредованной попытки Москвы воссоздать некое подобие СССР, что в конечном итоге, как им представляется, угрожает их нынешним политическим и финансовым преимуществам. Другая проблема ЕАЭС – его нынешняя сущностная искусственность, ввиду размытости и невнятности идеологических целей и смыслов, в сочетании с отсутствием долговременной и продуманной экономической стратегии.
Второй из проектов – китайский ЭПШП – в столицах государств Средней Азии расценивают как опасное стремление Пекина к ползучей экспансии в регион. Растущее влияние КНР там воспринимается как серьёзная угроза даже на уровне национальных менталитетов, что особенно заметно в Таджикистане, Киргизии и несколько менее выражено в Казахстане, хотя и там имеет яркую протестную антикитайскую составляющую.
Наконец, третий из проектов – это исламский фундаментализм в самом общем виде, активная исламизация широких слоёв населения Средней Азии, особенно в тех регионах, где позиции традиционного ислама всегда были слабы (русскоязычные регионы Казахстана, «север» Киргизии). Главная тому причина – понятность и доступность для массового сознания исламистских идей, апеллирующих к простым и ясным понятиям о справедливости, неспособность властей обуздать растущую нищету, зияющее социальное неравенство и клановое засилье. Реализация этого проекта инспирируется «коллективным Западом» в соответствии с давней концепцией, целями и смыслами.
Что касается ОДКБ как военно-политического «зонтика» для ЕАЭС, то на сегодняшний день эта структура также является крайне рыхлой, так как не может быть востребована для решения конфликтов, подобных украинскому, войне в Сирии, имевшему место клинчу в отношениях России и Турции, а также обострению в Нагорном Карабахе. Лидеры государств Средней Азии склонны рассматривать коллективные силы оперативного реагирования ОДКБ как последний ресурс в случае угрозы собственной власти. Особенно эта тенденция усилилась теперь, на фоне постоянных угроз массового проникновения боевиков-исламистов, перебрасываемых в расположенные на севере Афганистана тренировочные лагеря, либо активизации местных исламистов после их возвращения с территорий Сирии и Ирака.
Катализатором развития событий по этому сценарию может послужить, что угодно. Сейчас в государствах Средней Азии наблюдается кризис их политических систем. Основная проблема заключается в том, что большинству государств нечего противопоставить идеям исламизма. Первый президент Узбекистана И. Каримов подготовил некий базис, который его преемник старается развивать, – простую и привлекательную идею сильного национального государства. В Киргизии эту идею перебила ещё на заре её рождения гипертрофированная страсть к митингам, так как менталитет кочевых народов (казахов и киргизов) существенно отличается от менталитета оседлых народов (узбеков, таджиков, туркменов и каракалпаков). Отпечаток накладывает и распространение у этих народов различных суфийских тарикатов (ясавия – у первых и накшбандия – у вторых).
В январе 2018 года Киргизии удалось попасть в разряд «частично свободных» государств, набрав 37 из 100 баллов в рейтинге гражданских и политических свобод, составленном правозащитной организацией «Freedom House», финансируемой правительством США. Об этом говорится в докладе «Freedom in the world 2018: democracy in crisis». Другие государства Средней Азии отнесены к категории «несвободных». Самый худший результат традиционно продемонстрировали Туркмения, Узбекистан и Таджикистан, получившие лишь 4 балла, 7 баллов и 11 баллов соответственно. Казахстан же по своим показателям оказался вторым после упомянутой выше Киргизии – составители рейтинга оценили его уровень «демократичности» в 22 балла.
Кратко обозначим интересы политических элит государств Средней Азии и оценим их рейтинг по степени реальности возникновения в каждом из них «цветных» революций или «прокси-войн».
1. Туркмения формально является нейтральным государством. Долгое время на её внутреннюю политику оказывал значительное влияние Иран, заинтересованный в долгосрочном приобретении её газа, эксперты даже говорили о практически поглощении этого государства Ираном. Но ситуация меняется, так в 2018 году уже Иран выразил озабоченность намерениями КНР увеличить импортируемые объёмы газа из Туркмении и началом строительства четвёртой ветки газопровода Туркмения – КНР, по которой уже давно налажен экспорт газа через территории Узбекистана и Казахстана.
Вместе с тем, через территорию Туркмении осуществляется наркотрафик из Афганистана в направлении Республики Дагестан и далее, так как совсем рядом, в Афганистане находятся две военные базы США, относящиеся к Корпусу морской пехоты США: Camp Rhino в песчаной пустыне Регистан и Kandahar International Airport. Кроме того, также в Афганистане находятся ещё две военные базы: одна Camp Bastion является крупнейшей военной базой (21 тыс.), построенной за рубежом Соединённым Королевством после Второй мировой войны, а другая принадлежит Италии.
Кроме того, существует ещё вариант «прокси-войн», которые могут вестись у российских границ исламистами из ИГИЛ, которых сейчас массово перемещены из Сирии и Ирака на север Афганистана. Давление США на руководство Туркмении уже крайне ощутимо, что можно заметить по отсутствию в декабре 2017 года президента Туркмении Г. Бердымухамедова на встрече глав государств СНГ в Ново-Огарёве. Численность армии Туркмении лимитирована в связи с нейтральным статусом государства, немногочисленна (всего 26 тыс.), занимает 91-е место в списке всех государств по численности действующих войск.
Поэтому в контексте оказываемого нажима на Россию со стороны глобальных сил Туркмения является самым слабым звеном в Средней Азии, что позволяет её поставить на первое место в рейтинге по степени актуальности формирования форс-мажора во внутренней политике.
2. В Казахстане авторитет структур ЕАЭС был ослаблен событиями в Донбассе. Прозвучавшие в 2014 году из Москвы слова о защите интересов русскоязычного населения сильно встревожили власти Казахстана. Астане тогда пришлось постоянно лавировать между стремлением сохранить добрососедские отношения с Москвой и отражением политических атак казахских национал-радикалов, так как имеющийся расклад в казахстанском обществе во многом напоминает украинский в 2013 году (присутствует как прозападная составляющая, так и радикал-националистическая).
Так, ещё в 2016 году, выступая в вашингтонском Центре Карнеги, президент Казахстана недвусмысленно дал понять, что Россия – лишь один из векторов внешней политики Казахстана, наряду с Европейским Союзом, КНР и государствами Юго-Восточной Азии. Нынешняя казахстанская элита рассматривает ЕАЭС исключительно в качестве максимум среднесрочного тренда развития государства.
В Казахстане остра неопределённость с вопросом о преемственности власти, в случае возможной кончины елбасы, а вся внутриполитическая повестка напоминает российскую в 1999 году. Возможно, что в случае его смерти возникнет внутриказахстанский кризис с дальнейшим протеканием событий, как по украинскому сценарию, так и по исламистскому варианту, в результате чего страна может рассыпаться на несколько государств, часть из которых окажутся крайне враждебными для России с инспирированием из них угроз стабильности её отдельным регионам и территориальной целостности. На состояние здоровья и жизнь елбасы могут оказать влияние заинтересованные глобальные силы, которые уже вмешались в расклад в Казахстане в конце 2017 года посредством заморозки 22 млрд. долл. бельгийским филиалом одного из крупнейших американских банков, заблокировавшим размещённые средства Национального фонда Казахстана.
Поэтому в контексте оказываемого нажима на Россию со стороны глобальных сил Казахстан можно поставить на второе место в рейтинге по степени актуальности формирования форс-мажора во внутренней политике.
3. Если Таджикистан в ближайшее время не найдёт альтернативных Москве спонсоров, то ЕАЭС пополнится ещё одним государством. В Душанбе видят, как успешно пользуется таким членством соседняя Киргизия, чьи граждане могут работать в России в качестве трудовых мигрантов на льготных условиях – без оформления патентов и с упрощённым порядком регистрации, а также получением российского гражданства и социальных льгот, прежде всего, материнского капитала. Для Таджикистана, где суммарный размер денежных переводов от граждан, работающих за границей, вполне сопоставим с государственным бюджетом, это очень сильный аргумент. В политических элитах Таджикистана доминируют иждивенческие настроения, им хочется односторонне получать те или иные виды помощи от России, включая гарантии безопасности, но вместе с тем, не выполнять взятых на себя обязательств в отношении интересов России, экспортируя трудовую силу и получая от такого «экспорта» повышение уровня жизни населения внутри страны. Но проблема в том, что Таджикистан может предложить только сельхозпродукцию, дешёвую рабочую силу, а в обмен за это требует миллиарды долларов и преференции.
Руководство Таджикистана зачастую ведёт себя недоговороспособно. Сильно испорчены в последние годы отношения с Ираном, зато КНР чувствует себя в Таджикистане «как дома» уже много лет. Президент Таджикистана хочет контролировать в своей стране абсолютно всё, ведь это гарантирует ему сохранение его положения. Контроля можно добиться несколькими способами: подкрепляя лояльность вознаграждениями или демонстрируя силу. Последний способ принесёт только дополнительную головную боль – собственных подразделений нет, а размещать в большом количестве иностранные базы ещё более проблематично. Устойчивость властей Таджикистана невысока, но проникновение исламистов из Афганистана становится уже в большей степени проблемой крупнейшего соседа, чем собственного руководства этого государства.
Поэтому в контексте оказываемого нажима на Россию со стороны глобальных сил Таджикистан можно поставить на третье место в рейтинге по степени актуальности формирования форс-мажора во внутренней политике.
4. В Узбекистане процесс трансферта власти идёт пока предсказуемо, в самом густонаселённом государстве Средней Азии существует очень много противоречий, они – самые разные: между собственно узбеками, узбекскими таджиками, каракалпаками, остатками русского, татарского, казахского и киргизского населения, и другими народностями, между ферганским, бахарско-самаркандским, гулистанским и другими более слабыми территориальными кланами.
Не стоит рассматривать вариант самостоятельного преодоления экономического кризиса государствами Средней Азии, из всех государств региона это может себе позволить только Казахстан, так как у него более сбалансированная экономика. По итогам официальных данных 2017 года уровень жизни в Казахстане оказался даже выше, чем в России. Возможно, этот вариант попытается осуществить именно Узбекистан. Но основное внимание Ташкента сейчас сосредоточено на внутренних перестановках во власти. 31 января 2018 года президент Узбекистана Ш. Мирзиёев отправил в отставку многолетнего (с 1995 года) председателя Службы национальной безопасности Узбекистана и кадрового ираниста Р. Иноятова. Под его руководством СНБ Узбекистана была самым серьёзным органом власти, контролировавшим ситуацию в стране, при сохранении за собой даже возможности захвата власти в государстве при прежнем президенте. Есть только одна известная фотография Р. Иноятова в последние десять лет, когда он посетил КНР в 2014 году, так как он очень стеснялся публичности, но был широко известен как делатель королей, когда умер И. Каримов. С его уходом политической стабильности в Узбекистане проблематизируется.
Узбекистан, несмотря на наибольшую стабильность в постсоветский период, можно поставить на четвёртое место в рейтинге по степени актуальности формирования форс-мажора в её внутренней политике.
5. Киргизия характеризуется таким состоянием киргизского общества, которое можно назвать словами «идеологическая каша», заключающееся в том, что для рядового среднестатистического киргиза лучше свергнуть очередную власть, чем состояться хоть какому-то стабильному киргизскому правительству, то есть, соблюсти законную процедуру перехода-передачи власти от одного руководителя к другому. Киргизы массово уезжают учиться, работать, жить в Россию. При таком подходе собственная государственность проблематична, что и понятно для кочевого в прошлом народа. Но активно поучаствовать в антивластных мероприятиях киргизы не отказываются, даже имея российскую регистрацию, тем более, когда киргизское гражданство при этом также сохраняется. Необходимо учитывать сохраняющиеся серьёзные противоречия в политической элите между сарыбагыш (собственно киргизским крупным в прошлом воинственным племенем в составе правого крыла киргизов) и кипчакскими родами в группе ичкилик при разделе власти в государстве, которые зачастую специалисты описывают как противостояние между «севером» и «югом», между светским гражданами и традиционными мусульманами страны.
В начале февраля 2018 года Президент Киргизии С. Жээнбеков освободил директора Антикоррупционной службы ГКНБ КР – первого заместителя председателя ГКНБ КР Д. Чоткораева от занимаемой должности после заседания Совета безопасности Киргизии, на котором за недостаточно эффективную работу по раскрытию преступлений, связанных с коррупцией в правоохранительных, надзорных и судебных органах, а также с отмыванием и легализацией преступных доходов, было раскритиковано руководство силовых ведомств.
По экспертным оценкам американского аналитического издания по военно-политической тематике с печатным журналом National Interest в последние годы узбеки с киргизами стали лучшими и самыми востребованными по нынешним временам устроителями терактов, так как их воспринимают «органичнее, чем арабов». Но узбеки из-за своей сообразительности намного предпочтительнее киргизов, как считают американцы. Представители этих двух народов и государств совершили в последние полтора года ряд значимых терактов. Ввиду, сказанного можно утверждать, что в Киргизии со вступлением нового президента в должность и началом осуществления чистки аппарата могут возникнуть самые неожиданные сюжеты развития событий. Однако, впервые в истории Киргизии её президент сумел уйти со своей должности добровольно, не будучи насильственно отстранённым от власти досрочно, предварительно перераспределив часть своих полномочий в пользу премьер-министра в соответствии с внесёнными поправками в Конституцию. Это даёт надежду на то, что сдвиги в общественном сознании киргизов в верном направлении уже произошли и могут быть закреплены в дальнейшем.
И всё-таки Киргизию можно поставить на пятое место в рейтинге по степени актуальности формирования форс-мажора во внутренней политике.
II. Формально суверенные государства Средней Азии столкнулись с довольно жёстким действием «мягкой силы» со стороны США, Соединённого Королевства, КНР, Турции, других государств и глобального бизнеса, что превратило их в экспериментальные площадки-полигоны для различных якобы гуманитарных иностранных и международных организаций.
В настоящее время в государствах Средней Азии очень ощутима «мягкая сила» КНР (например, Институт Конфуция): его отделения организованы в Казахстане при 4 университетах, в Киргизии – при 3, в Узбекистане – при 2, в Таджикистане – при 1. В Киргизии до сих пор работают представители независимого агентства «Корпус мира» Федерального правительства США и Британского совета, японские и корейские волонтёры. Деятельность организации «Корпус мира» была свёрнута в Узбекистане в 2005 году, в Казахстане – в 2011 году, в Туркмении – в 2013 году. Все эти организации занимаются сбором информации о социально-политической и экономической обстановке в регионах, сотрудниках органов власти и управления, ходе выборов. Британский совет осуществляет свою деятельность также в Казахстане (2 центра) и Узбекистане (1 центр).
Активное использование США и их сателлитами неправительственных организаций (НПО) и некоммерческих организаций (НКО) для подготовки и осуществления «цветных» революций в Северной Африке, на Ближнем Востоке, а также на постсоветском пространстве общеизвестно. Последствия этой «демократической» деятельности глобалистов наиболее наглядно демонстрируют события в Ираке, Ливии, Украине и ряде других стран, где вашингтонским стратегам удалось создать обстановку неуправляемого хаоса.
Девизом имплантируемых Вашингтоном НПО и НКО может служить выражение американского военного исследователя Ральфа Питерса (Ralph Peters): «Оккупация иностранных государств в идеале должна начинаться с фильмов Голливуда и закусочных Макдональдса, после чего прилетают крылатые ракеты компании McDonnell Douglas, и устанавливается американский флаг».
Как правило, наибольшая активность в такой деятельности НПО и НКО обусловлена либо борьбой США за рынки энергоносителей, либо борьбой со своими политическими противниками, среди которых Белым домом особо очерчены Россия, КНР, Иран. Наиболее показательны в этом плане стали последние события в Гонконге, где созданная Вашингтоном сеть НПО и НКО, продвигающих американские интересы под лозунгами «демократии», и использование социальных сетей для массовой обработки населения в определённых государствах, выбранных Белым домом в качестве таких целей, предназначены, прежде всего, для смены неугодных США правительств и приведения к власти своих ставленников. На указанную деятельность Вашингтон выделяет ежегодно миллиардные средства, поступающие для финансирования НПО и НКО через «Национальный фонд демократии» – организацию, ответственную за бесчисленное количество государственных переворотов по всему миру, USAID, ЦРУ, а также многочисленные частные фонды. Только в России на конец 2012 года работало более 650 иностранных НПО и НКО, на чьё финансирование из-за рубежа ежегодно поступало более одного миллиарда долларов, из которых порядка 20 миллионов долларов шло через западные дипломатические представительства.
Обращает на себя внимание, что особая активность НПО, НКО и западных кампаний в их поддержку происходит как раз в тех государствах и в те периоды, когда определённые, «вызывающие критику Запада» правительства, начинают проявлять свою независимость в ответ на давление США на их политический курс или отказываются присоединяться к тем или иным международным акциям Вашингтона. Особое внимание западных НПО и НКО в течение последних лет привлекали государства Средней Азии, в ряде из которых эти формирования активно участвовали в попытках осуществления «цветных» революций. Повышенный интерес Вашингтона к этому региону обусловлен рядом обстоятельств, среди которых, в частности, наличие в Средней Азии не только собственных энергоресурсов, но и возможность обеспечения через этот регион энергопоставок по многим направлениям, а также соседство с нестабильным Афганистаном. Но главное – это «ключевые» возможности влияния через этот регион на геополитическое будущее и стабильность не только всего азиатского континента, но и России.
Именно поэтому государства Средней Азии рассматриваются США в последние годы как благоприятный плацдарм для прямого политического воздействия на Россию и КНР, ведения военных действий в Афганистане или потенциального военного удара по Ирану. При этом США стремятся максимально дистанцировать государства Средней Азии от российского влияния, используя политические рычаги давления, демократическую риторику, а также оказывая всевозможное воздействие на страны региона напрямую и через международные организации, НПО и НКО.
Общее состояние дел и положение вещей во всех государствах Средней Азии полезно проиллюстрировать примером использования «мягкой силы», применяемой «коллективным Западом», в Киргизии, как наиболее демократическом обществе региона. В Киргизии началось строительство «островка демократии» в одном отдельно взятом государстве Средней Азии. Предложенную США идею о создании демократического открытого общества в Киргизии политические элиты приняли крайне благосклонно.
В ноябре 2014 года в регион был направлен всемирно известный американский финансист Дж. Сорос, который через собственный фонд в Киргизии за последние 11 лет успел вложить в «демократические преобразования» в этом государстве не менее 80 млн. долларов. Его визит в Киргизию привлёк особое внимание даже за её пределами, учитывая «известность» этого инвестора и «филантропа» как спонсора «цветных» революций и оказанную значительную финансовую помощь НПО и НКО «революционной» Украины, по его собственному признанию телеканалу CNN. О своей открытой антироссийской позиции Дж. Сорос заявил 23 октября 2014 года на пресс-конференции International Crisis Group в Брюсселе, представив журналистам Европейского Союза эссе «Проснись, Европа». Поэтому указанный визит Сороса в Киргизию большинством иностранных обозревателей был расценен как стремление Белого дома использовать миллиардера для срыва вхождения Киргизии в Таможенный союз и её сближения с Россией, а также для дальнейшей поддержки американских НПО и НКО в этом государстве. Вот почему практически весь период пребывания Дж. Сороса в Киргизии перед посольством США проходили манифестации с призывами к местным НПО и НКО не брать «кровавые деньги» и с лозунгами «Золотые яйца Сороса – это война, анархия и смерть», «Киргизия + Россия = Таможенный союз».
Очевидно, что на этом попытки Вашингтона активно задействовать в своих интересах НПО и НКО в государствах Средней Азии не закончатся, и США в будущем будут всячески стремиться наращивать степень своего участия во внутренних делах государств постсоветского пространства. Более того, приведение к власти в бывших республиках СССР лояльных Белому дому лидеров по-прежнему рассматривается Вашингтоном, как одна из важнейших геополитических задач.
Наиболее вероятным направлением деятельности подконтрольных Вашингтону НПО и НКО в государствах Средней Азии, безусловно, станет раскрутка религиозного фактора как средства дестабилизации государств региона и повода для новых «цветных» революций, так как вариант опосредованной поддержки ИГИЛ через своих сателлитов в арабских государствах Персидского залива уже был опробован Белым домом и доказал «действенность» этого рычага влияния на стабильность не только определённого региона, но и многих государств за его пределами.
После провозглашения независимости в 1991 году в новые государства на постсоветском пространстве потянулись многие «филантропы» для проведения глобальной операции по промывке мозгов их народам через деятельность международных и иностранных НПО и НКО. Киргизия стала одним из самых хлебосольных постсоветских государств (и самым хлебосольным – в Средней Азии) в части благоприятствования деятельности этим организациям на своей территории. С 1991 года по сегодняшний день в Киргизии официально зарегистрировано примерно 20 тыс. НПО и НКО. Из действующих НПО и НКО большинство имеют прямое иностранное финансирование, занимаясь как сбором общеполитических, экономических и военных сведений через Киргизию и сопредельные государства, так и проведением интересов иностранных государств в киргизском обществе.
Существуют НПО и НКО, которые финансируются международной благотворительной организацией Фонд Сороса (Институт «Открытое общество»), который только в Киргизии вложил в промывку мозгов местного населения более 80 млн. долларов, направляемые на поддержку образовательных учреждений, СМИ, а также финансирование других НПО и НКО, работающих в области политики, подготовки кадров, образования, культуры, здравоохранения. На эти деньги Фонда Сороса десятки студентов получают образование в Киргизии или отправляются на стажировку в зарубежные учебные заведения. Обратной стороной деятельности Фонда Сороса является активное вмешательство в политические процессы посредством подготовки высших управленческих кадров в Киргизии. Миллиардер Дж. Сорос среди прочего известен поддержкой, в том числе финансовой, «цветных» революций во многих государствах мира, а также критическими высказываниями в отношении России, примером чему может служить его статья, в которой он заявил, что «Россия бросила вызов самому существованию Европы».
Одним из самых эффективных и стратегических проектов Фонда Сороса является его участие в работе Американского университета в Центральной Азии (АУЦА). Изначально АУЦА был основан в 1993 году как Киргизско-Американская школа – подразделение Киргизского национального университета имени Ж. Баласагына, которая в 1997 году в соответствии с указом Президента Киргизии была реорганизована в Американский Университет в Киргизии с независимым советом директоров. В 2002 году осуществлено уже его преобразование в АУЦА. С начала 2016 учебного года АУЦА запускает программу «онлайн-МВА», его дипломы позволяют его обладателям работать в США и государствах Европейского Союза.
Готовящий специалистов по учебным программам США АУЦА – это не только кузница кадров для государственного аппарата Киргизии и государств Средней Азии в целом, не только образование, воспитание и научные изыскания, но и многоплановая организационная структура по строительству новых духовных и морально-нравственных ценностей. Это – формирование будущей управленческой элиты с нетрадиционными взглядами в государствах Средней Азии, проект введения внешнего управления в завоевываемых бескровным образом странах. Можно устраивать революции и перевороты через оказание влияния на образовательную систему, когда через 5 лет к власти приводят специально отобранные кадры, хорошо подготовленные и с устойчивыми взглядами на перспективы проведения глобальных интетерсов в Киргизии и Средней Азии.
В 1993 году Правительство Киргизии, Минобрнауки Киргизии, МИД Киргизии, НАН Киргизии и Государственный университет Сан-Франциско учредили Международный Университет Киргизии (МУК) на основании совместных указа президента Киргизии и постановления правительства Киргизии как государственный университет со статусом международного высшего учебного заведения. В 1999 году МУК был предоставлен статус автономного самоуправляемого университета, который необходим для вхождения в мировое образовательное пространство. В дальнейшем в 2003 году он был ещё преобразован в Учебно-научно-производственный комплекс «Международный университет Киргизии». В УНПК МУК создана организационная структура, в основу которой положена евро-американская структура университетов. Как международное заведение, он стремится к международному сотрудничеству университетов, развивает идеи глобализации в образовании, расширяет сотрудничество с университетами и организациями разных государств. УНПК МУК является головной организацией, задействованной в создании Виртуальной академии стран Европы и Центральной Азии, и активным соисполнителем образовательных проектов Института дистанционного образования Всемирного Банка. В УНПК МУК действует опорный пункт института ЮНЕСКО по новым информационным технологиям в образовании.
Запрещённое в других государствах СНГ Международное образовательное учреждение «Себат», патронируемое проживающим в США исламским общественным деятелем Ф. Гюленом, открыто действует в Киргизии при поддержке государства. В 2016 году Правительство Киргизии переименовало его в «Сапат» (по-киргизски «качество»), а Минобрнауки Киргизии стало одним из его соучредителей. Таким образом, МОУ «Сапат» получило в Киргизии защиту со стороны государства и как бы перестала быть подрывной организацией в системе образования. Всё это осуществлялось непосредственно президентом Киргизии с подачи тогдашнего заведующего отделом внешней политики в ранге заместителя руководителя аппарата президента Киргизии, а ныне – премьер-министра С. Исакова. В результате этого, МОУ «Сапат» стало составной частью системы образования Киргизии. Цель деятельности этого учреждения – идейный и ценностный захват высшего управленческого эшелона власти и подготовка новых протурецких, пантюркистских и пантуранских политических лидеров во всей Средней Азии и сопредельных регионах. Киргизия становится испытательным полигоном для отработки этих технологий, так как в Казахстане, Узбекистане, Таджикистане и Туркмении такие благоприятные условия как в Киргизии отсутствуют. Среди учеников МОУ «Сабат» до сих пор практикуются так называемые вечерние чаепития, когда никого из учеников не заставляют учить Коран, но идёт идеологическая обработка – распространение учения Ф. Гюлена. Если кто-то от этих чаепитий уклоняется, то ему дают понять, что он является чужим, его могут на какой-то срок отлучить от благополучного общежития под предлогом нарушения внутреннего распорядка и тому подобное.
Киргизско-турецкий университет «Манас» получает государственное бюджетное финансирование Турции, что позволяет получать бесплатное образование гражданам Киргизии и государств Средней Азии по широкому кругу специальностей с выплатой стипендий наиболее успешным студентам. После 2010 года ректор КТУ «Манас» назначается по согласованию с турецкой стороной. Университет имеет самые современные учебные корпуса с общежитием, благоустроенным по европейским стандартам. Языками обучения являются киргизский и турецкий, преподаются английский и русский языки. На сегодня университет является самым престижным и имеет самый высокий конкурс для поступающих (более 50 человек на одно место).
Международный Университет «Алатоо» (до 2017 года – Международный Университет Ататюрк – Ала-Тоо) является частным высшим учебным заведением с доступной платой за обучение для граждан Киргизии и государств Средней Азии. Финансирование его деятельности осуществляется из частных источников (преимущественно – турками из Голландии), оборудование и преподаватели – из Турции и Киргизии. Основной язык обучения в университете – английский. Некоторые предметы преподают на киргизском и русском языках, а часть – на турецком языке. Главный контингент – выпускники МОУ «Сапат». С 2016 года прокуратура Стамбула подозревает находящийся в Киргизии МУ «Алатоо» в распространении «террористических идей Ф. Гюлена», что не стало основанием для киргизских властей провести соответствующую проверку.
Европейский Союз пошёл другим путём, значительно финансируя Академию государственного управления при Президенте Киргизской Республики (наряду с «Темпус», TACIS, Фондом Ханнса Зайделя (Германия), DAAD (Германская служба академических обменов), ЕБРР, LennEX (Италия), Sumitomo Corporation (частная японская компания), JICA (Японское агентство по международному сотрудничеству), Киргизско-Японским центром человеческого развития, ОБСЕ, ПРООН (UNDP), IREX (Американский совет по международным исследованиям и обменам), ACCELS (Американский совет по международному образованию), Фондом Сорос-Киргизия, CARANA Corporation (USAID), PRAGMA Corporation (USAID)), предоставляя в дальнейшем стажировки в Германии и государствах Европейского Союза её студентам и выпускникам. Целью деятельности этой системы также является идейный и ценностный захват высшего управленческого эшелона власти и подготовка новых проевропейских политических лидеров во всей Средней Азии.
Политические процессы, которые сейчас происходят в Киргизии, во многом определяются столкновением центров сил и интересов групп различного влияния (повсюду лидеры – выпускники либо МОУ «Сапат», либо АУЦА, либо АГУ при Президенте Киргизии, финансируемой в значительной степени Европейской Союзом, либо выходцы из Фонда Сороса).
Не отстаёт в попытках повлиять на ситуацию и Соединённое Королевство, которое стало организовывать школы для детей киргизских олигархов в Бишкеке и крупных городах, чтобы установить влияние на них самих, так как во власти Киргизии в настоящее время находятся в основном только олигархи.
А как в этих условиях действует Россия?
Киргизско-Российский (Славянский) университет им. Б.Н. Ельцина пользовался популярностью у населения примерно до 1998 – 2000 годов, преподавание ведётся только на русском языке, представлен широкий спектр специальностей. В настоящее время его престижность значительно уменьшилась, стала ниже турецких, американских и европейских учебных заведений. Из-за слабого финансирования университета оборудование устаревает, просматривается рост коррупции при поступлении и обучении. К сожалению, Правительствами двух государств уже длительное время не уделяется должное внимание развитию высшего образования в Киргизии. Привлекательность для поступающих в указанное учебное заведение стала утрачиваться, начиная с 2010 года, с сохранением этой тенденции до сих пор.
Выпускники образовательной системы того или иного государства становятся проводниками и лоббистами интересов соответствующего государства. Например, до недавних пор турецкие политические интересы лоббировались выпускниками МОУ «Сапат» и также заинтересованными политическими деятелями, фактически являющимися агентами влияния, но с июля 2016 года эти интересы стали переориентироваться на США, где проживает Ф. Гюлен в последние годы.
Из-за ослабления интереса молодёжи к обучению в Киргизско-Российском (Славянском) университете им. Б.Н. Ельцина ослабла страта в киргизской элите, ориентированная на дружбу с Россией. Результатом этого постепенно идущего процесса элитогенеза явилось формирование всё более холодного отношения к России в киргизском руководстве, что может быть подтверждено следующим фактом. После февральских 2017 года встреч уже бывшего президента Киргизии А. Атамбаева с А. Меркель, Й. Столтенбергом и Дж. Соросом официальный Бишкек изменил отношение к государствам-участникам ЕАЭС, ОДКБ, СНГ и ШОС. Его заявления на саммитах СНГ, ОДКБ и ЕАЭС с июля 2016 года стали более резкими в отношении государств СНГ. Киргизия начала предъявлять неожиданные претензии соседям. Многие эксперты уделили много внимания последствиям этих встреч, но их подлинные причины находятся глубже, а сами процессы идут уже давно. Кадры для проведения такого непоследовательного внешнеполитического курса Киргизии постепенно готовились внешними силами уже многие годы.
Новый премьер-министр Киргизии С. Исаков в своё время, ещё в период правления К. Бакиева, был одним из приближённых к его сыну – М. Бакиеву, уже в то время находясь на проамериканских позициях. Именно С. Исаков сопровождал М. Бакиева для переговоров с госдепартаментом США в апреле 2010 года, его знают как негласного главу и последовательного покровителя киргизских гюленовцев. Это назначение стало содержанием взятого А. Атамбаевым политического курса на дальнейшее сближение с «коллективным Западом». Слухи о появлении базы НАТО в Киргизии и её вступлении в Европейский Союз уже не кажутся такими нереалистичными. Сегодня политическое влияние С. Исакова позволяет гораздо более активно и уверенно влиять на внешнеполитический курс государства, чем в 2010 году. Всё это свидетельствует о том, что происходит выход на политическую авансцену уже сформировавшегося нового состава единомышленников А. Атамбаева, который приближал к себе сторонников западных взглядов, предпочтений и ценностей, впитавших в своё сознание культурные установки менталитета протестантского мира.
Для США важно наращивание массы прозападно настроенных политиков и граждан в любом государстве, поэтому американцы будут поддерживать любых политиков, которые настроены против России независимо от их индивидуальной перспективности. Будучи в феврале 2017 года в Брюсселе А. Атамбаев совсем неслучайно встречался и имел дружественную беседу с Дж. Соросом, проводником многих «цветных» революций и возмутителем спокойствия в мире. Если посмотреть более внимательно на деятельность Фонда Сорос-Киргизия, МОУ «Сапат», TACIS и ПРООН (UNDP), CARANA Corporation (USAID) и так далее, то можно понять, что перечисленные организации чувствуют себя более вольготно, чем во многих других государствах, почти как хозяева Киргизии, народ которой в недалёком прошлом очень хорошо разговаривал по-русски и во многом до сих пор положительно относится к России. Создание режима максимального благоприятствования этим организациям в Киргизии обеспечивают и лоббируют в руководстве Киргизии их интересы следующие лица: премьер-министр Киргизии С. Исаков, секретарь СБ Киргизии Т. Жумакадыров, председатель ГКНБ Киргизии А. Сегизбаев, генеральный директор Киргизской ТРВК И. Карыпбеков. Но это только видимая часть айсберга.
Сформированная А. Атамбаевым группа молодых политиков может изменить вектор эволюции Киргизии. Уже довольно сильно заметно, что внешняя политика Киргизии всё более и более отходит от курса на укрепление сближения с Россией и государствами-участниками СНГ в направлении курса следования в фарватере политики США или, по крайней мере, крупнейших государств Европейского Союза, повторяя тот курс, который возобладал на Украине, не дав ничего хорошего её населению.
Контрразведывательная деятельность спецслужб Киргизии перестала работать по направлениям США, Соединённого Королевства, Канады, Австралии, Новой Зеландии и государств-участников Европейского Союза, она значительно переориентирована и сосредоточена на борьбе с внутренними политическими оппонентами, включая представителей СМИ.
По-прежнему в сфере массовых коммуникаций Киргизии доминирует риторика и пропаганда ценностей глобального открытого общества, каким-то непонятным образом совмещаемая с патетикой национального суверенитета при одновременном нарастании явлений социального регресса и постепенного усиления радикальных исламистских тенденций в киргизском обществе. Постепенно политический курс руководства Киргизии всё более смещается в сторону курса «коллективного Запада», также как и кадры для государственного управления в Киргизии замещаются людьми, лояльными к западным ценностям.
Но подобные черты деятельности различных иностранных НПО и НКО в образовательных системах других государств Средней Азии также имеют место, в каждом из них наблюдается прозападная молодая смена политической элиты, которая не только подрастает, но уже выросла и готова занять самые высокие и ключевые посты в руководстве своих стран.
Если в «нейтралистской» Туркмении и Азербайджане перевели письменность на латиницу ещё в 1992 году, в Узбекистане – в 1993 году, то в апреле 2017 года не выдержали и Казахстан с Киргизией наперегонки друг с другом также принявшие решения о переводе письменностей собственных языков на латиницу. Этого же не сделал пока только Таджикистан, но «бегство из зоны кириллицы» является громким сигналом для России: все пять тюркских государств, образовавшихся из бывших союзных республик СССР, «помахали ручкой» России и негласно попросились под крыло «коллективного Запада», а возможно ещё и под «ядерный зонтик» НАТО.
III. Что касается возможности влияния России на регион с помощью «мягкой силы», то здесь в последнее время приходится только недоумевать. Потенциал использования таких механизмов в Средней Азии до сих пор очень высок, поскольку основная масса населения мало что получила за годы независимости и с ностальгией вспоминает советские времена. Но в России почему-то к этому относятся очень небрежно, пытаясь ещё раз убедить «коллективный Запад» в том, что «у России нет имперских амбиций».
Так, находящийся в Душанбе Российско-Таджикский (Славянский) университет с конца 2015 года не получает финансирование из России. В результате в университете, способном стать идеальным инструментом применения «мягкой силы» России, весь образовательный процесс сейчас на грани срыва. Если Россия не будет обучать таджикских студентов у них на родине, то довольно-таки быстро найдутся другие желающие делать это – и ещё неизвестно, какие науки они станут там преподавать. Другой пример, в почти полностью русскоязычном и наиболее дружественном нам государстве Средней Азии – Киргизии – в последнее время наблюдается острейший дефицит литературы на русском языке, в стране катастрофически не хватает учебно-методической литературы, необходимы курсы повышения квалификации учителей русского языка. Тем не менее, как уже говорилось, подавляющее большинство населения Средней Азии по-прежнему тяготеет к России, поэтому потребность в «мягкой силе» России в регионе пока остаётся высокой. Но как сложится ситуация для России через несколько лет, когда окончательно уйдёт старшее поколение, в какую сторону будет смотреть нынешняя молодёжь, пока неясно.
Существуют разные мнения относительно задач внешней стратегии России в сложившейся международной ситуации. Российские эксперты по-разному смотрят на то, что должна представлять из себя интеграция на постсоветском пространстве. До сих пор отсутствует какая-либо внятная концепция, доктрина или даже хотя бы эскиз некоей внешней стратегии России. Из-за этой полной неопределённости возникают и те давно назревшие и уже перезревшие проблемы, с которыми приходится постоянно сталкиваться России в отношениях с государствами Средней Азии.
Сторонники евроатлантизма выступают за сближение с «коллективным Западом» и полное растворение в глобальной мировой экономике, в то время как приверженцы нового для России мировоззрения (условно – евразийства) считают, что на первом месте должны стоять геополитические интересы. Тем не менее, ключевая роль «ближнего зарубежья» ясна всем, и одним из важнейших направлений внешней политики России должно стать восстановление единства с ним.
Рассмотрим подробнее эти внешнеполитические концепции или концептуально-проектные векторы. Одной из главных угроз современной России считаются опасные ситуации на границах государств СНГ и активность исламских фундаменталистов. В связи с этим первостепенной задачей считается защита внутренних и внешних рубежей государств СНГ и создание на юге блок-линии дружественных для России государств.
Российская дипломатия отводит большое значение новым государствам Средней Азии как, впрочем, и другим бывшим советским республикам. Такой вывод можно сделать, основываясь на двух нормативных правовых актах, определяющих задачи её внешней политики.
Россия считает Среднюю Азию ключевым регионом собственных геополитических интересов. От стабильности в этом регионе зависит национальная безопасность России. Новые и старые угрозы безопасности государствам Средней Азии явным образом отражаются и на России, которая больше всех других государств озабочена их устранением. Так, руководство России не может не замечать, что из Афганистана идёт нескончаемый поток наркотиков и определённые российские регионы, равно как и некоторые районы Средней Азии превращаются в оплот поддержки экстремистских религиозных группировок.
Сосредоточенность основных сил России в одном регионе составляет её отличие от США, Европейского Союза и других внешних игроков, а превращение Евразии во влиятельную структуру глобальной политики выгодно только для российских лидеров, потому как другим она обеспечивает только поставку энергоресурсов и является одним из форпостов для борьбы с терроризмом.
Помимо частных контактов отдельных граждан, Россия и государства Средней Азии имеют много общих связей экономического, политического и военного характера и продолжают развивать свое сотрудничество. Россия заинтересована в укреплении связей с этим регионом и сохранении за собой контроля над ключевыми каналами связи, стратегическими комплексами (такими как космодром Байконур в Казахстане), минеральными ресурсами и нефтегазопроводами, расположенными в Средней Азии.
Для России крайне важно иметь стабильное стратегическое положение в Средней Азии, потому что это облегчает её доступ к КНР, Индии и мусульманским государствам и обеспечивает присутствие на территориях, которые традиционно были сферой её жизненных интересов. В целом, самые главные текущие российские интересы в Средней Азии можно определить следующим образом:
1) обеспечение стабильности на основе договоров о сотрудничестве со всеми государствами Средней Азии;
2) использование их геополитических возможностей с учётом решения практических вопросов, с которыми сталкивается Россия как мировая держава;
3) международное признание ключевой роли России в Средней Азии.
В связи с этим перед Россией стоит ряд практических задач, а именно: эффективное использование существующих многосторонних механизмов взаимодействия, обеспечение безопасности южных рубежей, постоянное развитие военного сотрудничества, использование газовых и энергоресурсов Средней Азии, оказание помощи экономической деятельности российских компаний в энергетической сфере и поощрение региональных государств к большему импорту из России.
Для Россия неприемлема смена власти в государствах Средней Азии по образцу «цветных» революций, которые произошли в бывшей Югославии, Грузии, Украине и Киргизии. Существует и другой аспект, заставляющий российское руководство занимать осторожную позицию по вопросу «цветных» революций как сценария политического развития Средней Азии.
Дело в том, что такие сценарии, подвергая опасности политическую стабильность, напрямую связаны с возможностью прихода там к власти ультраисламистов. Подлинной целью предпринимаемых правительством США шагов является тихое, но решительное устранение России из традиционного региона её интересов. Помимо целей, преследуемых Россией в Средней Азии, у неё имеются там вполне законные геополитические интересы, пока дело не касается непредсказуемых последствий распада государств Средней Азии.
Россия критически подходит к интенсивной либерализации среднеазиатских обществ, вызванной политикой государств «коллективного Запада». Но пока у России нет никакого неоимперского плана выстраивания отношений с государствами Средней Азии, а в своей внутренней политике она в основном руководствуется принципом реализма, который ставит выше идеологических убеждений.
России удалось сохранить в глазах среднеазиатских соседей имидж надёжного и предсказуемого партнёра, который не занимается провоцированием в регионе революционных мятежей. Для России как многонационального и светского государства имеет большое значение сохранение в регионе давних исторических традиций, что объясняется её присутствием там ещё в царскую и советскую эпохи. В настоящее время первостепенной стратегической задачей для России является борьба с религиозным экстремизмом, который поддерживают негосударственные религиозные и политические круги в Афганистане, Пакистане, Саудовской Аравии и ряде других ближневосточных государств при не столь очевидной организации этих процессов США и Соединённым Королевством.
Лидеры государств Средней Азии более склонны соглашаться со взглядом России на их либерализацию, нежели с перспективой, которую предлагают им американские политики. Региональные лидеры признают, что размещение на их территориях военных баз войск США не поможет в долгосрочной перспективе устранить угрозы, исходящие со стороны Афганистана и местной оппозиции и даже дестабилизирует ситуацию в Средней Азии. Борьба с религиозными и политическими радикальными движениями, базирующимися в Афганистане, и поддерживающими их негосударственными группировками Пакистана и арабских государств Персидского залива считается для России и государств Средней Азии важной стратегической задачей.
Для проведения адекватной политики «мягкой силы» в государствах Средней Азии необходимо осуществить следующий комплекс мер:
расширить сеть российских НПО и НКО, осуществляющих политику «мягкой силы», помимо Россотрудничества, РПЦ и Фонд «Русский мир», например, создав «Институт Ломоносова» (как российский аналог «Института Сервантеса» или «Института Гёте»), Институт Сергия Радонежского (как российский аналог «Института Конфуция»), а возможно и «Институт Фения Фарсаида» как российскую организацию, продвигающую любовь к лингвистике и изучению индоевропейских культуры и традиций, исходящих с территории современной России в далёком прошлом;
создать во всех городах государств Средней Азии с населением более 100 тыс. жителей российские центры науки и культуры (РЦНК) и разнообразить деятельность российских языковых и культурных центров, а во всех городах с населением более 50 тыс. жителей – сеть средних общеобразовательных школ с обучением на русском языке с системой языковых экзаменов и предоставлением их выпускникам права на бесплатную учёбу в лучших российских ВУЗах;
увеличить количество бюджетных мест и грантов для студентов из государств Средней Азии, что значительно бы улучшило образ России и помогло бы сохранить студентов в поле российского влияния;
активизировать работу Россотрудничества с иностранными выпускниками российских ВУЗов, в частности, проводить дважды в год форумы иностранных выпускников российских вузов в Москве;
популяризировать среди общественности идеи евразийской интеграции через проведение Россотрудничеством дискуссионных встреч, фестивалей, заседаний клубов и спортивных соревнований;
реализовать Программу краткосрочных ознакомительных поездок в Россию молодых представителей политических, общественных, научных и деловых кругов через деятельность российских НПО и НКО;
поддерживать НПО, НКО, научные и образовательные учреждения государств Средней Азии, целью деятельности которых являются исследования и разработки методик преподавания и программ изучения русского языка и литературы, исследование истории и современной России;
содействовать распространению объективной информации о современной России, российских соотечественниках и формированию на этой основе благоприятного по отношению к России общественного мнения;
поддерживать национальные и международные организации и объединения преподавателей русского языка и литературы;
популяризировать русские язык и культуру через сотрудничество с широким кругом российских и международных организаций;
поддерживать деятельность российских диаспор за рубежом по сохранению ими русского языка и их культурной идентичности;
поддерживать экспорт российских образовательных программ;
поддерживать зарубежные русскоязычные и российские СМИ;
продвигать русский язык, российские культуру и ценности через взаимодействие с РПЦ и другими религиозными организациями;
распространить на государства Средней Азии деятельность ВОО «Русское географическое общество», НОО «Российское историческое общество», ООГО «Российское военно-историческое общество»;
расширить список российских экспертных площадок и мозговых центров, а также деятельность МОФ «Диалог цивилизаций», МДК «Валдай», Фонда поддержки публичной дипломатии имени А.М. Горчакова, РНПОО «Совет по внешней и оборонной политике», РНКО «Российский совет по международным делам» с включением в их постоянные члены граждан государств Средней Азии, симпатизирующих России.
Также следует отметить, что российская культура является неиссякаемым ресурсом «мягкой силы» России. Русская литература является важнейшей составляющей культуры России. Русская литература отражает не только эстетические, нравственные и духовные ценности русского народа, но и представляет собой философию России. Говоря о русской литературе, нельзя не отметить роль русского языка, который является основой русской культуры и культурно-исторической основой Российского государства, незаменимым выразителем ценностей всего Русского мира.
Русская культура также отличается народными промыслами, не только иностранных туристов привлекают русские мотивы и узоры. В своих коллекциях многие современные российские дизайнеры используют русские национальные мотивы. Русская культура богата и в области изобразительного искусства, которое является желанным гостем практически в любом уголке земного шара, культурные обмены – безошибочный барометр, показывающий состояние атмосферы мирового искусства. Россия также обладает богатым музыкальным наследием – в него входит русский музыкальный фольклор, русский романс, популярная музыка советского и постсоветского периода, русский рок, творчество бардов.
Россия также славится высоким уровнем театрального искусства. Популярностью за границей пользуется не только российский театр, но также российский балет, который достиг истинного расцвета и стал одной из визитных карточек России и русского искусства. Сегодня кинематограф является одним из основных способов рассказать миру о своей стране, о её истории и культуре и российские кинокартины занимают особое место в мировом кинематографе.
На протяжении столетий Российское государство выступало как особая русско-православная цивилизация с присущей ей особым миром и русско-православным этносом. Нельзя не отметить роль духовных качеств, основанных на русской идее. Её стержнем являлось мессианское положение о Богом избранной судьбе и исторической миссии Руси и русского народа – страдать и стоять за православную веру и православную Русь.
Диаспора также является мощным инструментом «мягкой силы». В последнее время национальные диаспоры играют всё более важную роль в странах пребывания. Представители той или иной диаспоры начинают активно включаться в политическую жизнь «новой родины», при этом – продвигать интересы своих соотечественников.
Одним из важнейших инструментов «мягкой силы» государства является предоставление образовательных программ иностранным студентам. С точки зрения привлекательности, не менее важна «спортивная дипломатия». Многие русские спортивные школы являются ведущими в мире, что доказывает высокие достижения на самых престижных спортивных соревнованиях. Успехи российской дипломатии также являются неоспоримым ресурсом российской «мягкой силы». Ярким примером этого служат взвешенные инициативы России.
Отдельно хотелось бы выделить достижения МИД России в области развития цифровой дипломатии, которая является современным эффективным инструментом «мягкой силы». Личностный фактор также играет роль при формировании «мягкой силы» страны.
Для проведения успешной политики «мягкой силы» видится необходимым создать единую комплексную концепцию, в которой было бы представлено единое понимание российской политики «мягкой силы», её цели, стратегические задачи, целевые аудитории и соответствующие инструменты. Такая концепция, основанная на глубинном и всестороннем анализе международных отношений, позволила бы определить объёмы и интенсивность воздействия на ту или иную целевую аудиторию, которые определялись бы, прежде всего, стратегическими задачами государства, и системно выстроить инструменты российской «мягкой силы». Политика формирования «мягкой силы» в отношении различных государств Средней Азии должна быть оригинальна в том смысле, что преследуемые цели и используемые средства определяются для каждого направления.
Для наиболее эффективной реализации данной концепции кажется целесообразным создание единого координирующего органа при сохранении действующих институтов. Например, пересечение ведомственных интересов Россотрудничества и Фонда «Русский мир» распыляет их усилия и затрудняет оценку их деятельности. Наличие координирующего органа обеспечивало бы распределение бюджета, определение стратегии, распределение обязанностей и ответственности за проведение различных программ, осуществление контроля.
Стоит также уделить внимание вопросу финансирования Россотрудничества и других организаций, применяющих «мягкую силу», из-за недостатка которого их деятельность сильно сдерживается.
Особо стоит отметить необходимость информационного сопровождения внешнеполитических действий российского государства.
Учитывая современные внешнеполитические реалии и те условия, в которых России приходится вести внешнюю политику, следует придать российской «мягкой силе» культуроцентричность, так как Россия обладает неиссякаемым запасом ресурсов «мягкой силы» в области культуры. Также чувствуется необходимость в дополнении культурных ресурсов «мягкой силы» России продуктами массовой культуры.
В последнее время всё больше приобретает популярность дистанционное образование, поскольку оно позволяет сократить расходы на логистику и проживание, и его можно совмещать с учёбой.
Создание специализированной организации по содействию экспорту российских образовательных программ и академическому обмену преподавателей и студентов значительно бы усилило «мягкую силу» России и увеличило бы количество иностранных студентов, обучающихся в России.
IV. Достаточно очевидно, что в настоящее время у руководства России пока не имеется чёткого понимания, что такое гибридная война, которая носит тотальный характер. Ввиду этого, отсутствует и адекватная теория контрвойны на новом геоцентрическом Театре Военных Действий с инфраструктурой передачи данных от спутников связи на геостационарной орбите до трансокеанских подводных кабелей, имеющих платформы и интерфейсы Искусственного Интеллекта, в среде не только электромагнитных полей, но и «тонких полей» воздействия на сознание, вызывающих «психические эпидемии».
В силу сказанного в России пока отсутствует и единый системный централизованный орган управления ведением гибридных (или контргибридных) военных действий. В этих условиях «размахивание дубиной ядерной войны» с демонстрацией новых систем оружия соответствует только лишь угрозам прошлого ХХ-го века, при очевидных общих стратегической и дипломатической растерянности российской власти.
И если Россия не подкрепит в самое ближайшее время дипломатические демарши собственной «мягкой силой», то фактически продемонстрирует согласие на навязанную игру по правилам «коллективного Запада», что обрекает на проигрыш вовлекаемую сторону. При этом возгласы российской пропаганды «докажите/покажите» могут только лишь усугубить стратегическую и дипломатическую растерянность из-за, хочется верить, пока временной концептуальной несостоятельности.
Очень часто представители концептуальной власти «коллективного Запада» оценивают ответные реакции российской стороны как «насмешки и издёвки». Однако, при отсутствии теории ведения войны гибридного типа у российских властей, пропагандистская машина работает неубедительно. Горькая правда состоит в том, что у властей России пока имеются только ракеты («Сарматы», «Кинжалы», «Калибры»), но нет «мягкой силы», так пока отсутствует собственная идеология, а также – вытекающие из неё ясное целеполагание и чёткая стратегия, свой «Институт Правды», способный от анализа обстановки подняться на уровень оценок разведки орденского типа, не по отдельным составным частям (спорт, дипломатия, санкции, катастрофы, удары оружием), но в комплексности, системности, целостности, полноте и адекватности – взглядом сверху.
Но такая «мягкая сила», ни у кого не списанная свежая военно-политическая доктрина времени и духа внутри непротиворечивой системы взглядов на природу, общество и мышление с дерзким именем «проект развития российского общества» в России уже имеется. Это вооружение разумной критики уже применяется во встречном бою войны смыслов.
