Очерк-реконструкция
Острог Большерецк. 52*54’ c.ш. и 174*30’ в.д. Основан в 1703 г.
1713, июня месяца, 8 числа.
На свежеотёсанном бревне сидели казаки и завтракали сушёной рыбой и ячневыми сухарями, размачивая их в ведре с водой. Всего три дня как ушла вода реки Большой в свои берега, вот и торопились построить общий амбар для зерна, вместо разрушенного наводнением – новый урожай заложить. Беда – эти весенние разливы. Авось, новый атаман Васька Колесов, дело говорит: не след амбары на камни ставить, надо на высоких сваях городить и пущай Большая пенится, пыжится – не достанет. Сваи кое-как вогнали в промёрзшую землю, отогревая кострами и выдалбливая ямы. И теперь крепили лаги и стелили пол.
Строг, однако, атаман Василий Колесов. Вон как в прошлом году пятерых казаков нагайками до смерти запорол за бунт. Непонятно, как Ванька Козыревский жив остался. Помиловал его Колесов. Казаки решили, что есть у Ваньки какая-то особая грамота царская, не иначе, за карту черченную про Камчатку и Курильские острова.
А дело было так.
Нижне-Камчатский острог. 56*14' с.ш. и 162*1' в.д. Основан в 1703 г.
1711, февраля месяца, 20 числа.
В деревянной избе, на широкой лавке, протянувшейся вдоль стены, сидел и хмурился атаман Анциферов. Мял в руках шапку, временами скрёб густую рыжую бороду. Ждал дружка, Козыревского.
На сколоченном из неотёсанных досок столе дымился томлёный в чугунке петух. На чистом полотне каравай. В миске лук, пареная репа, яйца, копчёная медвежатина. В глиняном кувшине квас ядрёный. В берестовой плошке соль горочкой. В горниле русской печи дожидается горшок с ухой. Для долгого и обстоятельного разговора накрыт стол.
Козыревский, стуча сапогами, вошёл в избу, два раза перекрестился и поклонился тускло подсвеченной лампадкой иконе с ликом Казанской Богоматери в Красном углу.
- Будь здоров, Данила Яковлевич!
- И тебе не хворать, Иван Петрович! Проходи.
- Пошто звал, Данила, - спросил Козыревский, усаживаясь на табурет к столу.
- Разговор у нас будет.
Анциферов рассматривал дружка, словно впервые видел. Окладистая бородка, крупный нос, казацкий чуб на высоком лбу. Не спеша разлил квас в глиняные чашки, разломил хлеб.
- Угощайся, небось ещё не ел нынче.
- Не досуг было. Богат стол у тебя.
- Ну. По гостю угощенье.
Некоторое время молча ели, пили.
Анциферов уху подал. Похлебали. Отложили ложки. Стряхнули крошки и обтёрли рушниками бороды и усы.
Прихлёбывая квас и оглаживая бороды, завели разговор про государева человека, якутского приказчика Владимира Атласова, убитого по приказу Анциферова в Нижне-Камчатском остроге. И про неминуемое и страшное наказание от якутского воеводы.
Спорили до хрипоты. Ругались.
- Кто мы? – с жаром кричал есаул, стуча кулачищем по столу. – Беглые? Родину позабывшие? Какую службу служим?
- Погоди ты! – растерялся было атаман, - Али промеж нас дружбы боле нет? Али ты меня за разбойника почитаешь? Тогда ты мне не товарищ боле.
Атаман с есаулом встали друг против друга. Еще минута и они кинутся в рукопашную. Есаул первый взял себя в руки. Сел.
- Сядь, Данила.
Атаман заскрежетал зубами, с трудом разжал побледневшие кулаки и сел.
- Позор нам перед Россией, - продолжал Иван. - Позор всему роду нашему. В одном ты прав – мы не разбойники, мы служивые люди. Верно, с приказчиком мы жестоко поступили, пора теперь вину загладить.
Атаман молчал. Брови сошлись на переносице, трепал и мочалил бороду свою, будто выдрать хотел. Смотрел в Красный угол, на теплившуюся лампадку.
- Слышал я, - Иван наклонился к атаману, - на Большой реке камчадалы восстали и побили всех русских служивых. Вот, атаман, выбор: пойти боем на Большую. Говорят камчадалов много – несколько сот, а нас меньше. Но и почёта больше. А если все погибнем, так казаку в бою и смерть по чести! А если победим, Якутск и Москва простят нам прошлое. Верно, атаман!
Анциферов ещё некоторое время молчал. Встал, прошёлся по избе, выглянул в узенькое мутное окошечко.
- Собирай казаков, - молвил.
Большерецкий острог сопротивлялся недолго. Дружный залп пищалей разогнал камчадалов, а решительная атака бесстрашных казаков и вовсе обратила в безудержное бегство камчатских воинов, бросившихся за вожаками в леса и горы.
Острог Большерецкий.
1711, мая месяца, 15 числа.
Отстроили дома, восстановили ограду, поставили сторожки.
Козыревский повеселел, а атаман всё больше мрачнел.
- Что, Данила, не весел? Поди в Москве уже знают про наш подвиг. Смотри-ка мол, опальные дети твои верность России хранят.
- Верно. Наградят нас перекладиной да петлёй. Что-то долго вестей нет.
- А я и с петлёй на шее знать буду, что не зря землю топтал, - рассмеялся есаул.
- Какое бы ещё большое дело сделать, чтобы было о чём в Москву написать, - завздыхал атаман.
- Есть такое дело, - есаул хитро прищурился. – Приказывай атаман, лодки готовить, паруса шить, порохом и провизией запасаться.
- Пошто это?
- На юг от мыса Лопатки пойдём, новые земли разведывать и к России-матушке присоединять.
Долго молчал атаман. Думал. Усами шевелил.
- Дело, - наконец произнёс. – Дельный совет. Спасибо, друг Иван. Умный ты.
И закипела работа. Стучали топоры, звонко пели пилы, тюкали тесаки. Кипела в котлах смола. И вскоре на берегу красовались остовы двух больших вёсельных байдар. Их обшили досками, а все щели и пазы залили кипящей смолой. Настелили палубу и закрепили мачты и реи. В бараке, наскоро сколоченном тут же, на берегу, кроили и шили паруса. В другом устроили склад, куда сносили оружие, порох и провизию.
Пахучий дым и днём и ночью витал над лагерем будущих мореходов. Пропахшие терпким дегтярным запахом со свежими нотками морских водорослей смоловары тут же варили уху на обед. Ни на один день не прекращалась работа. Отдыхали сменами и в редкие дождливые дни отсыпались в избах острога под жалостливыми взглядами жёнушек. У кого они были.
К концу июля две большие байдарки спустили на воду. Море в тот день было ласковым, с прозрачной зеленоватой водой. Пенная полоса прибоя гладила песчаный берег. Шуршала. Откатывалась и оставляла полоски морских водорослей.
Байдарки загрузили. Подняли паруса и под радостные возгласы казаков – мореходов отправились в плавание в неизведанные просторы моря-океана. Бодрый ветерок расправил и наполнил холщёвые паруса, и зашуршала, забурлила волна перед носом байдарок. Случилось это первого августа.
Радостью наполнилось сердце Козыревского. Сбылась давняя мечта казака. Ещё два года назад слышал он от рыбаков, что на юге и юго-востоке видели они вершины гор неведомой земли. О неисследованных островах, якобы богатых пушным зверьём, золотом да каменьями самоцветными. С тех пор держал думку заветную – как случай представится, отправиться к тем островам. И вот!
Целый день плыли, не теряя из виду камчатского берега. Мимо бухт и заливов, мимо пойм рек. Мимо гор и вулканов. Дымящихся долин и горячих фонтанов – гейзеров. По берегам попадались лежбища котиков и нерп. Любопытные медведи вставали на задние лапы, рассматривая странные в их представлении «морские чудища».
Вечером подошли к берегу на самой южной точке Камчатки – мысу Лопатки, узкому песчано-каменистому берегу, лишённому всякой растительности, кроме жёсткой зелёной травы, с серебристым оттенком на стеблях, будто поседевшей. Травой, словно ковром были покрыты невысокие холмы мыса. Мореходы сразу почувствовали ярость морских ветров, дующих у этого мыса почти круглый год. Именно из-за них не приживаются на Лопатке деревья и кустарники – их попросту сдувает сильный ветер. К тому же холодные дожди, не прекращающиеся месяцами, не способствуют развитию местной флоры.
Мыс Лопатка. 50°51′ с. ш. 156°39′ в. д. Первое упоминание в 1690-х годах. Происхождение названия по слову «лопаток» на говоре сибирских казаков, обозначающее плоский мыс, песчаную отмель.
На берег решили не сходить. Да и надобности не было. Убрали паруса и легли в дрейф на ночь.
Утром обнаружили, что ветер отнёс байдарки на несколько километров на юго-восток и мореходы различили на горизонте тёмные вершины гор неведомых островов, укутанных густым туманом.
- Поднять паруса! – дал команду Козыревский.
Байдарки живо побежали в сторону островов, разрезая недовольно шипящую морскую волну. И через несколько часов быстрого хода перед мореходами выросли скалистые берега острова, на который ещё не ступала нога русского человека. Не трудно понять какие чувства охватили казаков при виде неизвестной до сей поры земли, открытой ими. Кто-то помышлял о несметных богатствах, кто-то о новых землях. И лишь Козыревский думал о важности открытий для государства Российского, о присоединении новых земель, о новых народах, кои присягнут на верность России и будут служить на благо её.
Лето в тех широтах короткое. Уже в начале августа холодные ветра начинают выдувать тепло из ущелий и глубоких гранитных расщелин. По утрам расплывается по долинам сырой промозглый туман. Будто облака спустились погулять. Но первопроходцам повезло. К полудню показалось солнце, осветило яркими красками берега и горы. Повезло, если учесть, что таких солнечных и тихих дней в тех широтах выпадает от силы 30 за год.
Убрали паруса и на вёслах пошли вдоль берега, разыскивая подходящую бухту. Неожиданно из-за каменистого утёса с водопадом показалось устье реки – подходящее место для захода байдарок. Это была река Кудтуган.
Остров Шумшу. 50°44' с.ш. 156°20' в.д. Название записано Козыревским со слов местных жителей – айнов, которые остров называли Шоумшчу. Самый северный остров Курильской гряды.Бросили якорь. Солнце закрыли тучи, пошёл мелкий дождь. Стало сумрачно, и скалистый берег показался первооткрывателям неприветливым, безлюдным. Но остров оказался обитаемым. На зелёной поляне около реки казаки нашли остатки костров. Разожгли свой, устроились на ночлег.
Утром продолжили на байдарках обход острова и на отлогом склоне увидели хижины обитателей острова – курилов-айнов.
Айны встретили мореходов благожелательно. Выглядели они экзотично: обросшие нечёсаными волосами, длинными спутанными бородами и торчащими в стороны усами. Одеты были в странные одежды, как позже выяснилось, сшиты они были из рыбьей кожи. Перепоясаны поясами из выделанной котиковой шкуры.
Козыревский подробно расспрашивал местных жителей об острове, его речках, заливах и мысах. Об охоте и рыбном промысле. Всё это он записывал на бумаге. «На сем острову живут иноземцы, званием Курила. И на дальние острова, которые ходят и те головы свои бреют до затылку по тамошнему обычаю и кланяются на коленках. Також из дальних островов приходят ради покупки бобров и лисиц, и орлов, и орлового перья». Так описал Козыревский свои первые впечатления.
А на другой день Козыревский исчез. Целый день казаки искали его. И только на второй день увидели Ивана Петровича сидящим на самой вершине самой высокой горы острова. Козыревский самозабвенно наносил подробный план острова, а трое айнов, открыв рты, наблюдали за чудом появления рисунка на рулоне бумаги.
- Что же ты, Иван Петрович, смуту наводишь? – ругался Анциферов. – Выпороть бы тебя.
- Не ругайся, Данила Яковлевич, - Козыревский встал и повёл руками. – Вот он, наш остров. Новые земли открыли мы для отечества! Большое дело сделали! Глянь – вон ещё остров, ещё больше этого. Айны называют его Поро Мушири – Большая земля. Так и назовём: Парамушир, по-русски!
И Козыревский показал на заснеженные склоны соседнего острова, темневшего в туманной дымке раннего заката.
Неожиданные порывы холодного восточного ветра, налетевшего с просторов Тихого океана, ещё пахнувшие солёной пеной океанских волн, разогнали плотные слои тумана над побережьем острова Парамушир, ставшего отныне и вовеки российским.
- Гляди атаман! – кричит в грохоте надвигающейся бури Козыревский. – Глядите, православные! Вот земли новые, по закону нам принадлежащие, по первооткрывателям оных!
- Ого-го! – кричат служивые на радостях.
- Эй! Ветер! – кричит Козыревский. – Неси вести о приумножении земли русской аж до самой до Москвы! Да в уши царю батюшке, Петру Алексеевичу.
- Эко ты раздухорился, - заметил Анциферов.
- Так ведь от радости великой, Данила Яковлевич.
Спустились на берег. Буря была недолгой, хоть и яростной. Остров надёжно прикрывал байдарки от сильного восточного ветра и они не пострадали. Тут же в расщелинах скал и за высокими валунами прятались бесчисленные птичьи стаи. Айны развели костры и приглашали мореходов на угощение.
Поздно вечером поднялись на борт байдарки. Тут, в каюте развернул свои бумаги Козыревский.
- Смотри Данила Яковлевич, чертёж подробный острова Шумшу. Заливы тут, мысы, речки. Записи о промыслах охотничьих и рыбных. Сказывают местные айны о ещё больших островах на юге. И о самом большом острове, на коем японцы проживают. Вот бы и его к России примкнуть.
- Да, неплохо бы. Да хоть бы торговлю с ними завести. Однако, сколько бумаги ты извёл!
- Не жалей бумаги. Эта бумага подороже всякого ясака (дани) будет.
На другое утро подняли паруса и направились к недалёкому острову Парамушир, названного так на русский манер есаулом Козыревским.
Парамушир встретил мореходов туманом, каменистой неприступной грядой по берегу и воинственными айнами. Стрелы и камни полетели в казаков. Первый же залп пищалей поверг айнов в бегство. Мореходы высадились в небольшой бухте.
В брошенном селении айнов, в низких деревянных домиках казаки нашли стариков, не пожелавших покидать свои жилища. С помощью переводчика курила, Козыревский объяснил старейшинам, что они не желают воевать с айнами, а торговать, помогать и защищать!
Целый день провёл Козыревский с айнами. Записал их подробный рассказ об островах, помимо Шумшу и Парамушир. Это были острова Итуруп и Уруп. Нанёс по их сведениям примерное описание и расстояние между островами.
Вернулись воины айны с семьями. Очень долго беседовали с атаманом Анциферовым и есаулом Козыревским. Козыревский подробно рассказал о великом и могущественном государстве. «Россия», - с превеликим уважением выговаривали незнакомое слово айны. А слушавшие знакомое слово «Россия» из уст иноземцев мореходы представляли прохладные рассветы, соловьиные трели, берёзовые косы, чистые реки, зелёные леса и жемчужные росы.
И вечером того же дня, сход старейшин и вождей айнов выразил готовность стать подданными России.
Несколько дней провели мореходы на острове. Козыревский организовал поход вглубь острова. Записал сведения о растениях и животном мире.
Погода портилась. На смену туманам пришли холодные плотные дожди. На смену дождям мокрый снег. Решили пойти обратно на Камчатку. В Большерецкий острог. К зимовью готовиться.
Утром 25 августа поставили паруса. Всё население острова вышло провожать мореходов. Бородатые мужчины завёрнутые в лоскуты грубой ткани, с орлиными перьями, торчащими из нечёсаных волос. Женщины, укутанные в одежду из рыбьей кожи, украшенные меховыми полосками бурых лис. Счастливые дети, размахивающие кусочками бумаги – бесценным подарком Козыревского…
Не трудно представить, что творилось в душе Ивана Козыревского. Стоит Иван на носу байдары. Крепко держится за борт. Волна от носа бежит в стороны. Ветер в парусах свистит. На востоке хмурятся, вихрятся тучи. На севере курятся камчатские вулканы, пуская клубы дыма. На западе море, аж до самого батюшки Амура. А за кормой, на юге новые земли. Новые народы. Велика была Россия, а теперь ещё больше. Его, Ивана Петровича Козыревского стараниями…
По прибытии в Большерецк засели за сочинение отчёта о плавании и открытии островов к югу от Камчатского полуострова. К отчёту приложили карту с нанесёнными островами «самолично проведанными» и по рассказам местных племён – айнов зарисованными. Несомненно, эти донесения были самыми важными в те годы.
На следующий 1712 год Козыревский становится атаманом и собирает вторую экспедицию к Курильским островам. Он посетил острова Итуруп и Уруп, описал их и составил новый "Чертеж вновь Камчадальские земли и моря".
Летом 1713 года состоялось поистине историческое плавание. Во главе 55 казаков и 11 камчадалов уже на четырёх байдарах, вооружённых пушками вновь отправлялся к Курилам Козыревский. Они побывали на ближних Курильских островах и между прочим сообщил, что на шестом острове имеется руда, какая именно — неизвестно. Козыревский составил отчет и новый чертеж, который впоследствии был переслан якутскому воеводе Траурнихту.
В последующие годы к Курильским островам отправлялись и другие мореплаватели. Успехи России в освоении Курил стали возможны благодаря предприимчивости, мужеству и терпению И.М.Евреинова, Ф.Ф.Лужина, Д.Я.Шабалина, Г.И.Шелихова и многих других российских исследователей -землепроходцев.
Русские мореплаватели из Великой северной экспедиции капитан-командора Витуса Беринга капитан М.Шпанберг и лейтенант В.Вальтон в 1739 году первыми открыли путь к восточным берегам Японии, побывали на японских островах Хондо (Хонсю) и Матсмае (Хоккайдо), описали Курильскую гряду и нанесли на карту все Курильские острова и восточный берег Сахалина. В том числе открыли и описали четыре ныне спорных островов. Мало того, они дали им русские названия – о.Цитронный (Итуруп), о.Три сестры (Кунашир), о.Фигурный (Шикотан) и о.Зелёный (Хабомаи).
Экспедиция установила, что под властью японцев находится только один остров Хоккайдо, остальные острова им неизвестны и неподвластны. С 60-х годов заметно возрастает интерес к Курилам, все чаще к их берегам пристают русские промысловые суда, и вскоре местное население –айны, населявшие острова Уруп и Итуруп было приведено в русское подданство. Купцу Шебалину канцелярией Охотского порта был дан наказ "обратить в подданство России жителей всех Курильских островов и заводить с ними торг". Приведя айнов в русское подданство, русские основали на островах зимовья, стоянки, научили айнов пользоваться огнестрельным оружием, разводить скот и выращивать некоторые овощи. Многие из айнов приняли православие и обучились грамоте. Таким образом, факт открытия и освоения русскими Курильских островов неоспорим.
Последователи первооткрывателей островов Курильской гряды увековечили память мореходов Козыревского, Анциферова, Атласова и других отважных сынов России великой. Их именами названы вулканы и посёлки, реки и горы, мысы и заливы. И не смеем мы предать их дела и открытия!
А, следовательно, Курильские острова были, есть и будут территорией Российской Федерации на все времена!
