Представляем интервью Магомеда Хайдакова, доктора молекулярной биологии (Университет Виктория (Британская Колумбия)). Он — автор книги «A Pessimistic Guide to Anti-aging Research: Death is Immortal» («Пессимистическое руководство по антивозрастным исследованиям: смерть бессмертна»), 2019. В коллаже, предваряющем интервью, использована иллюстрация с обложки этой книги.
РАСШИРЕНИЕ ЛАНДШАФТА
— Какие выводы можно сделать из существования исторических «порогов» увеличения массовой продолжительности жизни, с 40-45 лет в XIX веке до нынешних 75-80 лет?
— Геронтология не имеет никакого отношения к первому в истории человечества значительному увеличению ожидаемой продолжительности жизни в ХХ веке. Основной причиной этого скачка было устранение внешних причин смерти, таких как плохая гигиена, грязная вода и инфекции. Иными словами, общество устранило факторы, которые убивали нас до истечения срока нашей «биологической гарантии».
В течение всего лишь одного прошлого столетия ландшафт смертности радикально изменился. В 1917 году люди умирали главным образом от инфекций. Любопытно, что в этом насыщенном событиями году даже сифилис вошёл в десятку самых распространенных причин смерти. Сегодня мы гораздо чаще умираем от болезней, которые являются прямым следствием процесса старения, и одним из самых недавних добавлений к десяти самых типичных причин смерти стала болезнь Альцгeймера (см. Диаграмму 1).
Кроме того и к моему сожалению я вынужден констатировать, что, несмотря на уже долгое существование (дисциплина была официальна рождена И.И. Мечниковым в 1903 году), геронтология не произвела ни единого доказанного способа продлить человеческую жизнь. Хотя у некоторых модельных животных мы можем продлить продолжительность жизни в два и больше раз.
двойной клик - редактировать изображение
Диаграмма 1. Причины смерти на 100 000 человек.
ЧЕЛОВЕК − НЕ ЧЕРВЯК
— Определяя старение как «прогресс физиологической функции возрастной потери жизнеспособности и увеличения уязвимости» (можно прибавить определения «долговременный, хронический»), в чём вы видите его причины: экология, гены, образ жизни?
— Экология и образ жизни, безусловно, важны, ужасная экология и откровенно нездоровый образ жизни могут существенно сократить жизнь, также как любой яд. В условиях, типичных для современного человека в развитых странах, влияние генов несравненно выше. Многочисленные эпидемиологические исследования показывают, что максимальное увеличение продолжительности жизни, на которое мы можем надеяться с помощью модификации поведения, включая диету и физические упражнения, в среднем не превышают десяти лет. С другой стороны, генетический подход обещает гораздо больший прирост, который потенциально может исчисляться столетиями.
Определение старения, которое вы использовали, очень похоже на формулировку Педро Магалаеса, как впрочем, и на многие другие. Все они достаточно хороши и все они упускают одну деталь, имеющую огромное значение для успешной борьбы со старением. Да, проявления процесса старения очень похожи у многих видов.
С другой стороны, композиция ведущих механизмов старения может быть очень разной. Например, продолжительность жизни микроскопического червяка (C.elegans), который очень популярен среди геронтологов, не зависит от укорочения теломер или накопления мутаций. Накопление мутаций в митохондриальной ДНК не является серьезным фактором старения у мышей, тогда как вклад этого механизма в возрастную деградацию некоторых органов человека (мозг, мышцы) весьма значителен.
Учитывая упомянутые и другие существенные отличия между модельными животными и человеком, не удивительно, что только около 8% клинических испытаний приносят результаты, которые хотя бы в какой-то степени подтверждают экспериментальные данные. Кстати, это показывает, что существующий подход к изучению и, особенно, поиску средств против старения, не очень продуктивен — возможно, даже не слишком разумен.
ЖЕЛАНИЕ ОТ НЕДОПОНИМАНИЯ
— Почему «биохакеры», пытаясь выделить главную причину старения («букета» хронических заболеваний), ищут локализованные во времени и пространстве причины, а в результате тонут в массиве третьестепенных факторов, путая причинно-следственные отношения?
— Это универсальная проблема, касающаяся абсолютно всех. Компьютерные хакеры действительно могут похвастаться блистательными хаками потому, что они свободно владеют языком программирования, т.е. они оперируют во вселенной, созданной ими самими. Биохакеры не понимают биологии старения в необходимой степени. Никто, даже самые уважаемые геронтологи не обладают необходимым уровнем понимания.
К сожалению, отсутствие понимания нельзя скомпенсировать сильным желанием решить проблему. Так что сейчас биохакинг не более чем привлекательная идея, и поэтому сегодняшние биохакеры представляют собой не более чем полусоциальный клуб полуинформированных энтузиастов, смертельно боящихся старения и смерти. Они мечтают о славе настоящих хакеров, но не располагают необходимыми возможностями.
БЕЗБОЛЕЗНЕННАЯ КОРРОЗИЯ
— Является ли старение болезнью?
— Я против того, чтобы характеризовать старение как болезнь. Может быть, это разумно с точки зрения финансирования или политических решений, связанных с медициной, но биологически это совершенно неправильная интерпретация. Более того, эта концепция токсична с точки зрения восприятия и решения проблемы старения.
С одной стороны, болезни пожилого возраста являются орган-система-специфическими симптомами старения. Все они присутствуют у пожилых людей — и только то, что смерть наступает в результате отказа одной из систем (индивидуальное слабое звено), ещё не основание для того, чтобы называть это специфической болезнью. Следуя врачебному менталитету, это создает иллюзию, что такую «болезнь» можно рассматривать и лечить как самостоятельную ни с чем не связанную патологию, что сводит шансы на истинно успешное лечение к нулю.
С другой стороны, я не думаю, что мы вправе называть болезнью само старение. С моей точки зрения, болезнь − это отклонение от физиологического оптимума, вызванное специфической причиной (вирус, травма, простуда) и происходящее в нормально функционирующем организме, т.е. по выздоровлении организм может вернутся и возвращается в оптимальное состояние.
Старение же — это всесторонняя утрата или необратимая коррозия самого оптимума который фенотипически выражается в дисфунции всех органов и систем. Иными словами, старость должна стать легальной причиной смерти, но не как болезнь, хотя всё это, конечно, семантические потягушки.
СПОРНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
− Зачем человеку (да и человечеству в целом) нужно увеличение здорового долголетия? В какой степени существенное увеличение массового здорового долголетия (хотя бы лет на 20-30) в современном мире («глобального капитализма») является «хотелкой», а в какой − необходимостью общественного развития?
− Время от времени я набредаю на различные объяснения нашему желанию обрести бессмертие. Некоторые из них поэтичны и даже красноречивы. Хотя мне кажется, что не стоит приписывать благородные мотивы акциям, основанном на обыкновенном ужасе перед грядущей дряхлостью и смертью. Как удивительно хорошо сказала Сьюзен Эри: «Миллионы мечтают о бессмертии, хотя не знают чем себя занять в дождливое воскресенье».
Я не вижу никаких убедительных социальных или экономических оснований для значительного увеличения продолжительности жизни. Желание жить (или нежелание умереть) вещь очень персональная... очень интенсивная, когда мы думаем о себе, и значительно менее интенсивная, когда мы думаем о других. Я подозреваю, что хотя в увеличении продолжительности жизни нет никакой практической необходимости, оно является и будет неизбежным побочным продуктом развивающейся цивилизации.
СТОИТ ЛИ ИГРА СВЕЧ
− Не тормозятся ли разработки средств продления здорового долголетия со стороны гигантской «экономики болезней» (медицинского и социального бизнеса), где болезни всех служат основой обогащения немногих?
− Я не думаю, что это делается намеренно. Просто мы все жертвы менталитета «болезни», который доминировал в медицине и биологии в течение столетий. До недавнего времени понимание болезни как отдельного и независимого явления было единственной философией, которой руководствовались и врачи, и ученые. Соблазнительно и даже естественно думать о старении как о результате нескольких недугов, и также логично — в этом контексте — предполагать, что излечение этих недугов решит проблему старения.
К сожалению, анализ изменений продолжительности жизни в гипотетической ситуации, когда то или иное заболевание полностью устранено, не внушает особого оптимизма. Если мы полностью ликвидируем сердечно-сосудистые заболевания, мы обретем всего-навсего около 6 лет дополнительной жизни. Если мы победим рак, мы добавим жалкие 3 года. Если мы излечим болезнь Альцгeймера, чуть ли не самую устрашающую болезнь нашего времени, — мы получим прибавление меньше двух месяцев (см. Таблицу 1)!
двойной клик - редактировать изображение
Таблица 1. Увеличение продолжительности жизни за счет устранения некоторых причин смерти (США, 1999-2001 годы, на основе общей численности населения. «Национальные доклады по статистике жизнедеятельности». − Т. 61. − № 9, 2013).
Возраст диагноза для большинства болезней входящих в список самых частых причин смерти колеблется в пределах 65-70 лет. Иными словами, устранение одной болезни освобождает дорогу для других, таких же смертельных. Это говорит нам о том, что важность отдельно взятых болезней для процесса старения и продолжительности жизни нелепо преувеличена. С другой стороны, если мы понизим их статус до уровня простых симптомов старения — первых брызг неумолимо надвигающейся волны глобального разрушения — то всё обретает смысл.
Я убежден что, когда эта маленькая истина действительно дойдет до всемогущих фармацевтических компаний, они переключатся — хотя бы из соображений выгоды.
