Грибной день . (Дневниковая запись )
Бывают такие дни конца сентября, когда трудно вычленить себя из ощущения вечности. И сливаешься с окружающим миром природы так, что утрачиваешь собственное «я». Такое состояние приятно до такой степени безумства, что желаешь, чтобы оно жило в тебе бесконечно.
Вот такой день случился сегодня.
Утро стоит в густом тумане, а сквозь него сквозит через серебряную хмарь рассыпанное золото солнечных лучей. И серебро, и золото тумана, повисшего над миром, и свисающие с берез оранжевые проседи среди общей зелени, и черный квадрат пашни, во вздымающемся над ним белом паре, - всё окунает меня и моего пса Жорку в состояние тихого, щемящего восторга, о причинах которого нет времени помыслить. «Есть оно, это состояние, - и на здоровье, - говорю я Жорке, своему псу». И он радостным всхлипом поддерживает меня, всё понимая, да не в силах повторить мои слова.
Разве усидишь в такое время дома?
Я спешу взять кошелку, верного мне пса, чтобы затем раствориться в луговом тумане, где есть тропинка, ведущая в лес. Я твердо знаю, что под заплутавшими охапками тумана в редкой березовой рощице, в молодом густом осиннике вылупились сквозь выпавший лист красные головки подосиновиков. Целые семейки боровичков, белых грибов уже частят на полянах дружными толпами. Поросячье завернутые ушки свинушек прибавляют мне и Жорке такого азарта, что уже теряешь голову и не определишь, куда дальше податься. Мы полностью находимся во власти пламенеющего азарта. «Тихая охота» захватывает наши чувства до неистовости и слепоты, когда кроме грибов ничего не видишь.
А между тем, если чуть поубавить пыл, маленьео передохнуть от «тихой охоты», от той, почти алчной грибной страсти, когда корзинка полна и когда на удобной поляне следует очистить её от мусора, то внезапно почуешь вокруг себя первобытную истину, что не грибами едиными жив лесной дух и ты сам.
Благостен тенистый лесной полумрак. Над лесной крышей – тишина, а солнце уже качается на верхушках золотых веток. И просинь бабьего лета раскрашивает небесную высь, возможно, последней нежностью и теплынью. Пес Жорка, не дружащий с росой, доволен свитером, надетым на него, принюхивается к пряным запахам благостного дня сентября, норовит лизнуть темно-коричневую шляпку боровичка, очень похожую на запеченную корку ржаного хлеба. Должно быть, и Жорке понятна простая сущность этого дня. Она в радости его восприятия, когда тихая осень рядом, когда можно просветленным взглядом провожать полет парящего желтого листа.
Однако мне хочется, чтобы и пес постиг то, о чем думаю я в эти минуты. Например, то, что мимолетное парение этого желтого листочка похоже на жизнь человечью. Была – и уже нет её. Она так же близка к исчезновению. Но быстротечный полет человечьей жизни, похожий на парение желтого листа, утешать должен нас тем, что исчезновение из жизни - это слияние с вечностью. В одно неизмеримое пространство. А в нем - ни находок, ни утрат. И лишь то постоянство, та простота, которая и сопричастна вечности. «Мы должны быть, - говорю я Жорке, - довериться природе, как этот беспечный лист, и встречать свой прощальный час на лету. Вот тогда и выпадет на нашу долю понимание, что, слившись с природой, будешь сопричастен вечности…»
На туманные и заумные мои рассуждения Жорка смотрит с неким снисходительным вниманием. Но затем рыжей лапкой ударяет по моей ладони. Дескать, нечего засиживаться, пора домой.
На деревенской лавке, возле террасы, мы долго с Жоркой отдыхаем, любуясь дарами осеннего дня, его живым духом, ощущением счастливой сопричастности с природой, зовущей к мудрости и неизбежному для нас всех слиянию, как придет час, с вечностью.
