Вскоре после провокации у Керченского пролива бывший вице-канцлер и министр иностранных дел ФРГ в правительстве Ангелы Меркель Зигмар Габриэль заявил об угрозе войны между Германией и Россией: «Думаю, что мы ни в коем случае не должны позволять Украине втянуть нас в войну. Украина пыталась это сделать». Зигмар Габриэль – признанный «тяжеловес» в немецкой политике, и к его словам о том, что за керченским инцидентом стояло стремление развязать российско-германскую войну надо относиться со всей серьезностью.
Только вот чье это стремление? Казалось бы, Габриэль прямо указывает на виновного – Украина. Но всем, включая бывшего министра иностранных дел Германии, хорошо известна абсолютная зависимость Киева от Вашингтона, для которого украинские власти – не более чем послушный инструмент.
Поэтому, хочется это кому-либо или нет, но надо признать, Зигмар Габриэль, один из самых влиятельных немецких политических деятелей последнего десятилетия, фактически обвинил Соединенные Штаты Америки в намерении спровоцировать войну между Россией и Германией руками киевского режима. Если же учесть, что в ХХ в. англосаксонское провоцирование русско-немецких конфликтов дважды приводило к мировым войнам, то к словам Габриэля тем более надо отнестись самым серьезным образом и не только в России и Германии, но и во всем мире.
Вместе с тем не следует закрывать глаза и на другую сторону медали, о которой Зигмар Габриэль предпочел умолчать. Я имею в виду роль самой Германии в украинском кризисе в целом и керченском инциденте в частности. Не успели российские пограничники пресечь украинскую провокацию, как Ангела Меркель, выступая в Бундестаге, потребовала от России поставить находящийся в российских территориальных водах Керченский пролив под франко-немецкий контроль: «Сейчас мы пытаемся добиться, чтобы представители из Германии и Франции могли там [в Керченском проливе] наблюдать за проходом кораблей». А совсем недавно министр иностранных дел Германии вручил Лаврову уже подготовленный немецкой стороной проект международного соглашения о таком контроле, чем вызвал немалое удивление в российском МИД.
Напомню, что сама Германия соглашалась с международным контролем проходящего по немецкой территории Кильского канала только после поражений в Первой, а затем Второй мировых войнах. Напомню и то, что незадолго до керченской провокации совершенно независимое от Берлина большинство в Европарламенте, а также еще более независимая от канцлера Германии глава внешней политики ЕС Федерика Могерини резко осудили «милитаризацию» Россией Азовского моря и вдруг страшно озаботились свободой судоходства в Керченском проливе.
Поэтому Зигмару Габриэлю, прежде чем обличать вашингтонских поджигателей войны, не мешало бы на Берлин, да и на себя лично оборотиться.
Именно немецкое руководство во главе с Ангелой Меркель втянуло Германию в авантюрную попытку форсированного строительства Четвертого рейха: попыталось, разжигая совместно с Америкой кризис на Украине, во-первых, стать политическим гегемоном Евросоюза, а во-вторых, получить под свой контроль ресурсы не только Украины, но и России.
А эти ресурсы необходимы Германии для борьбы за гегемонию уже с самими Соединенными Штатами Америки.
Почему авантюрную? Да, потому что эта попытка могла принести успех лишь при одном, причем совершенно независящем от воли Германии, условии: если бы и Москва и Вашингтон действовали так, как того от них ожидали в Берлине. То есть Россия должна была капитулировать перед консолидированным натиском Запада в ходе украинского кризиса, а Соединенные Штаты, убаюканные проявлениями германской верноподданности, не понять, какую опасность для них представляет гегемония Германии над континентальной Европой и постсоветским пространством. Однако Россия не капитулировала, а Соединенные Штаты явно намерены превратить Украину не в трамплин, а в ловушку для строителей Четвертого рейха.
Конечно, достаточно широко распространено мнение о том, что все разговоры о Четвертом рейхе не более чем пустые страшилки. Немцы, мол, давно выродились, там правят бал извращенцы и мигранты. К тому же Германия – оккупированная американцами страна, а ее руководители с 1949 года при вступлении в должность подписывают «Канцлер-акт», подтверждающий вассальную зависимость от США. Какая уж тут самостоятельная внешняя политика и тем более строительство Четвертого рейха?
Соответственно, активное участие Германии в украинском кризисе объясняется исключительно ее зависимостью от США, а не логикой строительства новой германской империи. Отсюда и вполне «логичный» и весьма распространенный в последние годы вывод о том, что Ангела Меркель – всего лишь американская марионетка, что она руководствуется в своей антироссийской политике не немецкими национальными интересами, а волей англосаксонских хозяев. Что ж, давайте попробуем разобраться с этими, достаточно укорененными мифами.
Да, мигранты и гомосексуальные браки – это реальность современной Германии. Но реальностью является и самая мощная в Европе высокотехнологичная и наукоемкая немецкая экономика. Разложившаяся нация такую экономику создать не может в принципе.
Не следует забывать и того, как «выродившиеся» немцы тихой сапой поставили под свой контроль практически все институты объединенной Европы, созданные Америкой во многом для того, чтобы нейтрализовать малейшую возможность возрождения немецкой гегемонии.
Что же касается стремления немцев к этой самой гегемонии, к новому Рейху, то здесь вполне уместен старый советский анекдот про тульского слесаря, который, что бы ни делал, все равно у него получался автомат Калашникова. И не нам русским тому удивляться. Не успела Россия прийти в себя после горбачевско-ельцинского погрома, как занялась интеграцией евразийского пространства. Века проходят, а русские остаются русскими, точно так же, как немцы немцами.
При этом надо ясно отдавать себе отчет в том, что для немцев борьба за Рейх – это не борьба за превращение Германии в великую европейскую державу, а борьба за мировую гегемонию. Великая держава – не более чем первый, хотя и абсолютно необходимый, шаг на пути строительства Рейха, который немыслим без немецкой гегемонии в континентальной Европе, без которой, в свою очередь, невозможно стать гегемоном Запада, а в последующем и мира. Об этом немецком свойстве очень точно написал великий немецкий философ и социолог Макс Вебер: «Мы должны осознать факт, что объединение Германии было юношеской шалостью, которую совершила нация в зрелом возрасте, и лучше это не было бы сделано из-за ее цены, если бы это было итогом, а не началом политики мирового господства Германии».
Зависимость Берлина от Вашингтона – факт, не подлежащий сомнению. Только из этого факта совершенно не вытекает, что Германия не строит новый Рейх и не стремится лишить англосаксов гегемонии в западном мире. Польша куда более зависит от Вашингтона, да еще вдобавок и от Брюсселя, но разве это означает, что ее политика на украинском направлении определяется чем-то иным, кроме извечных польских интересов? Более того, есть все основания утверждать, что именно (и только) вассальная зависимость от «сильных мира сего» позволяет полякам продвигать собственные интересы на «восточных кресах». Независимая от Вашингтона Польша не могла бы себе позволить и десятой доли того, что она сейчас делает на Украине.
Если это справедливо по отношению к Польше, то, тем более, нет никаких оснований искать в зависимости от США первопричину действий Германии.
Первый канцлер ФРГ Конрад Аденауэр абсолютно зависел от воли американских оккупационных властей. Но при этом вся его деятельность была направлена на возрождение германского Рейха.
Именно Аденауэр смог добиться того, что в основу государственного строительства ФРГ была заложена доктрина континуитета (непрерывности) германского государства: ФРГ – правопродолжатель германской империи, а ГДР – временно отторгнутая территория. Полное подчинение страны Соединенным Штатам и покаяние за Холокост были для Аденауэра единственно возможными инструментами восстановления немецкой государственности. Таким способом он стремился, во-первых, вернуть поверженной Германии утраченные позиции в западном сообществе, а во-вторых, используя силу США, поглотить ГДР и восстановить страну в границах 1937 года, включая Калининградскую область и отошедшие к Польше восточногерманские земли. Отсюда курс на конфронтацию с СССР и непризнание послевоенных границ.
От Соединенных Штатов зависели и все последующие канцлеры, что совершенно не помешало Вилли Брандту и Гельмуту Шмидту в самый разгар холодной войны и вопреки открытому противодействию Америки перейти в отношениях с Советским Союзом от конфронтации к сотрудничеству. Произошло это не из-за их стремления к миру, а от осознания того, что СССР добился паритета с Западом и, следовательно, спровоцировать англосаксов на войну с Россией уже не удастся. А значит руками заокеанского хозяина вернуть границы 1937 г. невозможно. Тогда и появилась новая восточная политика ФРГ, получившая название «поворот путем сотрудничества», призванная подготовить почву для мирного поглощения хотя бы ГДР.
Как видим, коль скоро речь заходит о жизненных интересах Германии, немецким канцлерам не мешают ни американские оккупационные войска, ни «Канцлер-акт». Порой они им даже помогают.
В связке «хозяин-вассал» никогда и нигде не было однозначности. Хозяин всегда стремился решать свои проблемы руками и ресурсами вассала, но и вассал всегда стремился использовать мощь хозяина во имя достижения собственных целей, одной из которых часто был захват места хозяина, в чем разумный хозяин никогда не сомневался.
Украинский кризис тому наглядное подтверждение. В отрыве Украины от России и Вашингтон, и Берлин были заинтересованы в равной мере, но сделать это сюзерен и вассал стремились ради диаметрально противоположных целей: Америка действовала на Украине во имя сохранения своей гегемонии, а Германия, чтобы получить возможность стать гегемоном.
Доказывать американский интерес, полагаю, едва ли есть нужда. Однополярный мир во главе с Соединенными Штатами стал возможен исключительно и только в результате краха Советского Союза. Отсюда совершенно естественное противодействие американцев любым попыткам России вернуться в разряд великих держав, помноженное, с легкой руки Бжезинского, на прочно засевшее в их сознании убеждение, что без Украины Россия никогда больше не сможет стать империей. Поэтому с Америкой все очевидно.
Не менее очевидны и цели Германии в украинском кризисе. Другое дело, что признавать это в России не очень хотят.
В российском правящем классе еще с конца 80-х гг. широко распространена вера в некие «особые» отношения с Берлином. В немцах видели чуть ли не союзников, с которыми мы вот-вот начнем, в пику американцам, строить единую Европу от Лиссабона до Владивостока.
При этом совершенно сознательно игнорировали предупреждения крупнейшего советского и российского германиста Юлия Квицинского, многие годы возглавлявшего посольство СССР в ФРГ, и его классическую формулу германо-российских отношений: «Восточная политика Германии, а в более широком смысле и ее внешняя политика в целом, всегда были функцией мощи или немощи России».
Крах СССР для Германии явился подарком судьбы не меньшим, чем для Соединенных Штатов. После Америки она оказалась вторым главным выгодополучателем от разрушения Советского Союза. Без нашей «немощи» невозможно было бы ни поглощение ГДР, ни стремительное возвышение страны в конце ХХ – начале XXI вв.
Формуле Квицинского совершенно не противоречит то, что в период слабости российского государства в 90-е гг. Германия не пошла на пересмотр восточной политики Брандта-Шмидта. Продолжение Гельмутом Колем и Герхардом Шредером политики сотрудничества с Россией обеспечивало Германии оптимальные условия для, во-первых, «переваривания» ГДР и советского наследия в Центральной и Восточной Европе. Во-вторых, для освоения российского рынка и превращения России в немецкий сырьевой придаток. В-третьих, позволяло Германии занять в ЕС крайне выгодную в политическом отношении позицию куратора России. Такая восточная политика в то время в полной мере соответствовала неизменной немецкой стратегической линии на построение Рейха, на гегемонию.
Однако, что крах СССР подарил, того при восстановлении России можно лишиться. Причем по «принципу домино». Неслучайно вскоре после возвращения Крыма в Россию Ангела Меркель, выступая в Сиднее, вдруг заявила о русской угрозе Балканам: «Если так будет продолжаться, то речь пойдет и о Сербии и Балканских странах». То был совсем не бред, если понимать, что говорила она не о русской угрозе самим Балканам, а об угрозе немецкому господству на Балканах, которого без краха СССР не могло там быть и в помине.
Поэтому восстановление российской государственности, явно проявившееся к середине «нулевых», как раз к началу канцлерства Ангелы Меркель, создание Таможенного, а затем и Евразийского союза, возможное присоединение к ним Украины, все это совершенно естественно было воспринято в ФРГ как прямой вызов жизненным интересам Германии.
Отсюда и кардинальный разворот восточной и всей внешней политики Германии при Ангеле Меркель – от сотрудничества с Россией к конфронтации при максимальном использовании ресурсов сюзерена – Соединенных Штатов.
Да, такая политика, казалось бы, входила в явное противоречие с интересами немецкого бизнеса в России (о чем столь любят у нас говорить). Но вызванные ею экономические потери были мелочью по сравнению с тем, что крах СССР принес немецким бизнесменам, и что они могли получить в результате совместного с американцами сокрушения России через украинский кризис.
Игра стоила свеч, и потому большой бизнес Германии (давно пора признать очевидное) поддержал новую восточную политику Меркель. Более того, есть все основания утверждать, что она получила поддержку немецкой элиты в целом, так как позволяла (в случае успеха) не только купировать угрозы, связанные с возрождением России, но и открывала перед Берлином долгожданную перспективу перевода строительства Четвертого рейха в активную фазу.
Нежелание немцев и дальше мириться с явным несоответствием экономической мощи Германии ее положению военно-политического карлика стало явно проявляться уже к началу двухтысячных годов. Наглядное подтверждение тому – участие люфтваффе в натовской агрессии против Югославии. Профессор Жером Вайян, известный специалист по немецкой цивилизации, имел все основания написать, что радикальный поворот немецкой внешней политики готовился еще до прихода к власти Ангелы Меркель: «С течением времени Германия (это произошло главным образом благодаря Шредеру, Штайнмайеру и Фишеру…) выработала настоящую внешнеполитическую доктрину, которая неизменно подразумевает вмешательства: война может быть лишь последним средством после исчерпания всех остальных переговорных ресурсов».
Вместе с тем реальных возможностей реализовать политические амбиции у Германии до Меркель не было. Попытка Шредера совместно с президентом Франции Жаком Шираком и при взаимодействии с президентом России Владимиром Путиным («ось Париж-Берлин-Москва») во время иракского кризиса пойти наперекор Америке закончилась полным провалом. США легко и непринужденно показали Германии и Франции, кто в Европе хозяин. Шредер вскоре лишился поста канцлера, а новому французскому президенту пришлось для доказательства своей лояльности Америке вернуть Францию в военную организацию НАТО. История же со Стросс-Каном еще раз показала всем европейским лидерам, насколько опасно для их политического здоровья ссориться с Вашингтоном.
Не лучше, чем на американском направлении, обстояли немецкие дела и в Европе. С экономическим лидерством Германии в ЕС все уже давно смирились, но претензии на политическое доминирование вызывали отторжение. И вовсе не из-за воспоминаний о фашистском прошлом Германии. Фашизм в свое время континентальная Европа приняла почти без сопротивления.
Можно сказать, с распростертыми объятиями. Немцам не могли забыть другого – того, что они провалили попытку превратить объединенную Третьим рейхом Европу в господина мира. Вместо гегемонии и неотделимых от нее барышей европейцы тогда получили советскую и американскую оккупацию.
Только начавшееся при Путине восстановление российской государственности коренным образом изменило для Германии ситуацию и на американском и на европейском направлении.
Без «крупнейшей геополитической катастрофы» никакого Евросоюза в его нынешних границах просто не могло быть, как не могло быть и взлета благосостояния европейцев в 90-е – начале 2000-х годов. Соответственно, «сдерживание» России могло стать общеевропейским делом, возглавив которое Германия получала возможность конвертировать свое экономическое лидерство в политическое. Нельзя не согласиться с Дмитрием Сусловым (замдиректора Центра комплексных европейских и международных отношений ВШЭ) в том, что «антироссийский ход Меркель [в 2014 г.] – это ее попытка встать во главе Евросоюза в политическом и геополитическом смысле».
Вместе с тем Германия, даже совместно со всем Евросоюзом, еще не способна навязывать свои условия России. Лучшее подтверждение тому – отказ Януковича подписать Соглашение об ассоциации с ЕС. На дипломатическом поприще Москва в 2013 г. вчистую переиграла Берлин с Брюсселем. Без вмешательства Вашингтона, организовавшего Майдан и последующий государственный переворот, операция по отрыву Украины от России могла потерпеть полное фиаско.
Поэтому антироссийская политика Берлина обязательно должна была дополняться политикой проамериканской. Тем более что, к счастью для немцев, американцы и сами были жизненно заинтересованы «додавить» Россию. К тому же им для этого была необходима именно Германия, причем в искомой ею роли политического лидера Евросоюза.
Только Германия, первая экономика Европы, могла обеспечить реализацию политики убыточных для европейцев антироссийских санкций, не позволить национальным и корпоративным эгоизмам в Евросоюзе встать выше общих стратегических интересов Запада. Не полякам же или «брюссельским бюрократам» доверять столь ответственную миссию. Американцы хорошо знают потенциал своих вассалов.
Именно поэтому возвращение России в разряд великих держав было воспринято в Берлине не только как вызов, но и как возможность. И внешняя политика Меркель, ее активное участие в украинском кризисе – это попытка по максимуму использовать открывшееся перед Германией окно возможностей. Попытка, опираясь на мощь сюзерена, реализовать жизненно важные немецкие национальные интересы – стать политическим гегемоном Европы и «додавить» Россию. Попытка не упустить представившийся Германии уникальный шанс без уступок России по стратегически важным для нее вопросам (новой версии пакта Молотова–Риббентропа) и без войны на два фронта создать новый Рейх, несопоставимый по мощи со Вторым и Третьим. Рейх, способный при удачном стечении обстоятельств в разгар неизбежного противоборства Америки и Китая перехватить лидерство у англосаксов. Сделать то, что не смогли ни Вильгельм II, ни Гитлер.
Конечно, как уже говорилось выше, это была чистой воды авантюра, но ничуть не менее авантюрными были и все предыдущие немецкие броски к гегемонии. Можно даже сказать, что это была самая хорошо просчитанная авантюра.
Разве мог кто-либо, находясь в здравом уме и твердой памяти, предположить, что сплошь прозападная российская элита посмеет пойти на серьезную конфронтацию с Вашингтоном и поддержавшей его объединенной Европой? Такого не могло быть по определению.
Неудивительно, что когда события стали развиваться вопреки немецкому представлению о должном, Меркель нашла тому лишь одно объяснение – неадекватность Путина. В разговоре с Обамой она так прямо и заявила, что лидер России находится «в другом мире» и задалась вопросом: «Сохранил ли господин Путин связь с реальностью?».
Точно так же, разве мог кто-либо усомниться в том, что противостояние с Китаем потребует от Америки напряжения всех ее сил? Конечно же, нет. О «великом и ужасном» Китае, который вот-вот станет новым мировым гегемоном, твердили (и продолжают твердить) почти все маститые аналитики мира. Лучшим подтверждением истинности их прогнозов было заявление Обамы о переносе центра военно-политических усилий США из Евроатлантического региона в Азиатско-Тихоокеанский для сдерживания Китая. Совершенно логично, что в этих условиях Америке должен был понадобиться «смотрящий» за Европой и поверженной в ходе украинского кризиса Россией. И у Германии были все шансы занять это место. Главное доказать хозяину свою преданность и полезность. Чем Ангела Меркель с немалым успехом и занималась.
Нельзя не признать и того, что немецкий рывок к Четвертому рейху, при всей его авантюрности, на первом этапе дал поистине фантастические результаты. Благодаря активному участию в украинском кризисе Германия при полной поддержке США стала несомненным политическим лидером Евросоюза. В 2015–2017 гг. об этом, как совершенно очевидном факте говорили практически все западные политики. Например, Романо Проди, дважды возглавлявший правительство Италии и экс-председатель Еврокомиссии: «Сейчас совершенно очевидно: Германия — лидер. … В ситуации с Грецией не было диалога между Афинами и Брюсселем. Был диалог между Афинами и Берлином. Такова реальность». Или другой пример, Дональд Трамп: «Посмотрите на Евросоюз — это Германия. По сути дела, это инструмент в руках Германии».
Неудивительно, что у немцев началось головокружение от успехов. Дошло до того, что в 2015 г. в связи с 200-летним юбилеем Бисмарка авторитетный «Spiegel» счел даже возможным поставить Меркель выше «железного канцлера»: «Ангелу Меркель называют наследницей Бисмарка. Сегодня позиции Берлина в Европе намного сильнее, чем это было в конце XIX века. Тогда у Германской империи [Второго рейха] имелись очень сильные конкуренты в лице Великобритании, Франции и России, сейчас бросить вызов доминированию ФРГ в Европе никто не может».
А тут еще о выходе из Евросоюза объявила Великобритания – единственная страна в ЕС, которую ни при каких условиях Берлин не смог бы заставить плясать под свою дудку. Немецкое счастье (Четвертый рейх) казалось так близко, так возможно.
Однако, как это не раз уже случалось в германской истории, реальная жизнь не сочла нужным развиваться в соответствии с логически безупречными немецкими планами. Владимир Путин не стал капитулировать перед объединенным Западом, а Дональд Трамп вместо того, чтобы назначить Берлин «смотрящим» за Европой и постсоветским пространством, взял курс на развал подконтрольного Германии Евросоюза, пошел на одновременную конфронтацию и с Китаем, и с ЕС, и с Россией. Вот такие «неадекватные» партнеры попались Меркель, как с такими Четвертый рейх строить?
Сейчас можно только гадать о том, как развивались бы события в случае победы Хиллари Клинтон на выборах в США. Полагаю, что ничего хорошего строителям Четвертого рейха и это бы не принесло.
Да, при президенте Обаме Америка содействовала установлению политической гегемонии Германии в Евросоюзе. Но в 2014–2016 гг. это было критически важно для самих Штатов: лишь таким способом они могли гарантированно обеспечить европейское единство в вопросе экономических санкций против России. К 2017 г. эта критическая зависимость исчезла, и с «мавром, сделавшим свое дело» любой новый президент Америки стал бы поступать примерно так же, как и Трамп.
Не следует забывать, что уже в 2014 г. сразу после переворота в Киеве Вашингтон откровенно и грубо «кинул» Берлин, отобрав у него обещанную квоту на пост президента «незалежной» (Кличко) и назначив на все ключевые позиции в Киеве своих ставленников.
Преподносить Германии Украину на «блюдечке с голубой каемочкой» и демократическая власть Америки совершенно не собиралась.
Впрочем, нет смысла гадать. Важнее посмотреть на результат, к которому Германия пришла через пять лет после того, как ввязалась в украинский кризис во имя форсированного рывка к Четвертому рейху. Результат даже не плачевный, он катастрофичен:
1. На западном направлении – конфликт с Америкой. Трамп в полном соответствии с многовековым базовым принципом англосаксонской политики – не допускать объединения континентальной Европы под эгидой одного государства – атакует Берлин в политическом и экономическом плане. Он, во-первых, поддерживает антигерманскую фронду в Евросоюзе (достаточно вспомнить его открытое натравливание Варшавы на Берлин или предложение Макрону вывести Францию из ЕС в обмен на выгодное торговое соглашение с Америкой). Во-вторых, наносит удар по основам экономической мощи Берлина, которая, в значительной мере, держится на трех китах: свободный доступ к самому платежеспособному рынку мира – американскому (тарифная война); мизерные военные расходы (требование резкого увеличения отчислений в НАТО); дешевые энергоресурсы из России (атака на «Северный поток-2»).
2. В самой Европе – политическая власть Берлина над Евросоюзом стремительно уходит, словно песок сквозь пальцы. И это неудивительно. Гегемония Германии в очередной раз не принесла европейцам никакой прибыли – одни убытки. Италия, Венгрия и Польша уже не скрывают намерения создать некую «ось», направленную против немецкого доминирования в ЕС. Не менее явно Париж нацелился на перехват лидерства у Берлина, чтобы превратить Евросоюз не в Четвертый рейх, а в Третью империю. Заключенный с помпой в Ахене германо-французский договор принципиально ничего не меняет.
3. На восточном направлении – конфликт с Россией, не давший Германии никаких реальных выгод. Зато американцы, руками которых Берлин попытался решить свои проблемы, в полной мере получили от Германии все, что им было нужно за ничтожную цену – политическую гегемонию в Евросоюзе, которая на глазах превращается в фикцию. Более того, благодаря украинскому кризису у Америки появилась возможность практически в любой удобный для нее момент провоцировать обострение российско-германских отношений, и тем самым избавиться от извечной головной боли и Великобритании и Соединенных Штатов – страха перед возможным союзом России и Германии против англосаксонской гегемонии.
Политика Меркель позволила США с помощью украинского кризиса завести Германию в стратегическую ловушку бесперспективного противоборства с Россией, сделать то, что безуспешно пытался осуществить Чемберлен через «мюнхенский сговор».
Как видим, «куда не кинь всюду клин». Для открыто противостояния Америке у Германии нет ни политических, ни экономических ресурсов. Нет их и для того, чтобы самостоятельно «додавить» Россию. А без какого-либо очевидного успеха в этом «общеевропейском деле» нет никакой возможности и политическую гегемонию в Евросоюзе сохранить. Замкнутый круг.
Судорожная попытка представить Германию государством, которое подхватило знамя строителей нового либерального миропорядка, выпавшее после победы Трампа из рук США, теоретически могла бы влить в проект Четвертого рейха мощь и ресурсы транснационального капитала и либерального глобализма. Но, несмотря на все усилия Меркель, она ни к чему не привела. Делать ставку на Берлин транснационалы, по всей видимости, пока не готовы.
Неудивительно, что Меркель, которая еще в 2015 г. была фактическим «президентом Европы» и купалась в лучах славы, в 2018 г. с большим трудом смогла сохранить за собой место канцлера. Программу строительства Четвертого рейха она полностью провалила. Из сложившейся ситуации возможны только два выхода. Первый – признать крах не только восточной, но и всей внешней политики Меркель, и приступить к выработке принципиально новой стратегии и тактики борьбы за Четвертый рейх. Все сильнее раздающиеся в Германии голоса противников курса Меркель на конфронтацию с Россией говорят о том, что поиски в этом направлении начинаются. Однако надо признать, что для нового курса потребуется не только отставка Меркель, потребуется радикальное переформатирование всего правящего класса Германии.
Поэтому гораздо более вероятным является второй вариант. Продолжение прежней политики в надежде на чудо. Вдруг российская элита все же не выдержит давления, и Россия капитулирует. Вдруг Америка в результате внутренних конфликтов погрузится в кризис и резко ослабнет. Вероятность такого развития событий крайне невелика. Ну и что? В несоизмеримо худших обстоятельствах строители «тысячелетнего Рейха» до последнего ждали чуда, которое разом переломило бы в их пользу безнадежную ситуацию. Немцы остаются немцами. И, судя по последним событиям и усилению антироссийской риторики находящихся при власти немецких политиков, именно по второму варианту Берлин намерен действовать.
Из чего следует, что на ближайшее время Германия будет единственным, подчеркиваю, единственным государством в мире, для которого крах России жизненно необходим.
Из чего, в свою очередь, совершенно не следует, что не надо строить «Северный поток-2», столь же необходимый Москве, как и Берлину. Более того, понимая всю опасность, исходящую от нынешней Германии, и американской игры с нею, надо делать всё необходимое для возможного взаимовыгодного взаимодействия с Берлином в случае начала им реализации принципиально иной политики строительства Четвертого рейха. Что все же куда более вероятно, чем ожидаемое нынешним руководством Германии чудо.
Специально для «Столетия»
