Отъезд Марата Гельмана прекрасен тем, что хотя бы состоялся. Он был так давно обещан, что казалось, не состоится никогда. И героическое окончание архаичного, утомившего и не очень умного анекдота – не может не радовать. На фоне актуальных событий в государстве – событие прошло практически незамеченным, ну, разве что предсказуемо плюнули в след те, кто и дожжен был плюнуть. Вишенкой на торте является то, что журнал «Артгид», который трудно заподозрить в глубоком консерватизме, занёс активности Марата Александровича за этот год не в разряд - «Up», а в «Down». Перформанс «Печально покидая эту Рашку» - померк на фоне рифм Мединского, то есть оказался стилистически выверенным, что несвойственно неуёмному культуртрегеру от слова «совсем». Процесс «выхода в кэш» стал композиционно гармоничным. В стародавние времена, когда для пиара отставки Лужкова «модернистом-эмигрантом» было предложена самая необходимая задача – снос памятника Петру, арт-группа «Модернизация» провела акцию «Снимись с Петром в последний раз». Подразумевая, что либо статуи Церетели не станет, либо деятельность Гельмана пойдёт прахом, и оба явления – в радость. Второе оказалось надёжнее, можно поздравить с запоздалым успехом.
Выбор Маратом «деревни на жительство» в Черногории обусловлен не только тем, что «каждый художник ищет страну по размерам своего таланта», ведь тогда для него больше бы подошёл Лихтенштейн. Но и потому, что «на настоящем Западе», в Англии, например, создана компания, ориентированные на оценку и управление коллекциями искусства соцреализма. Марата там, по понятным причинам, не ждут, тренды несколько другие, перепевы европейских мотивов шестидесятых годов прошлого века – мало кому интересны. Черногорию, конечно, немного жаль, но даже Словения – это слишком большая приближённость к «цивилизации», там и своих Жижеков хватает.
Если взирать на творческий путь Гельмана с высот восточной философии, то он – наработал себе негативную карму, а если с низин западной – с антропологией у него явные проблемы. По рассказам очевидцев, когда на очередную «кощунственную выставку», которую проводили галеристы, никак с Гельманом не связанные, пришли пресловутые казаки, они – растерялись. Необходимые для антуража персонажи просто не понимали, кого и зачем надо проклинать и оплёвывать. Но стоило мимо, по своим посторонним делам, пройти Марату Александровичу – и понеслось, с криками и улюлюканьем. А для публики узнать о том, что возмущённые казаки действуют не по зову сердца, а за денежные знаки, было гораздо большим потрясением, чем сам потрясающий Гельман.
За давностью лет сложно установить, кто заносил Гельмана в разряд постмодернистов. Уж чего-чего, а постмодерна в деятельности куратора было примерно столько же, сколько в производственных драмах его отца в обстановке восьмидесятого года прошлого века. Это сейчас «Премия» или «Мы, нижеподписавшиеся» выглядят сюрреализмом или плагиатом из Ионеско, а тогда всё было чисто, как слеза младенца. И государственные премии лились самые настоящие, и по «зомбоящику» этим добром было предписано любоваться. Постмодерн – это, в первую очередь, отсутствие коннотаций, а бурные заклинания о «мракобесии», «реакции», «возврате Совка» (термины, обильно употребляемые Гельманом) - не оставляли никаких сомнений в крайней ангажированности «куратора всего». Пропагандист достижений соцреализма как есть, только с вектором, изменённым в соответствии с линией партии.
В своём прощальном интервью Марат Александрович, ненавязчиво перефразировав Салтыкова-Щедрина, поведал, что мог бы быть советником министра культуры. Но если прочесть всё, что он изрекает, то должность «умного еврея при глупом Генерал-губернаторе» ему явно не подходит. Не по причине возрастания интеллектуальных достоинств генералов, губернаторов или министров. А по причине невысокого потенциала гипотетического советника. Деятельность Гельмана - это время упущенных возможностей. Благодаря ему «современное искусство» в общественном мнении стало восприниматься как «ненужная дрянь за большие деньги». Тогда как «контр-реализм» - это то, что помогает конвертировать способ присвоения и накопления - в способ присвоения и производства. Неизбежные спекуляции вокруг арт-объектов в том или ином контексте помогают сделать выбор между «девайсом» нужным или богатым. Это другая грань консюмеризма, но «гламурфоны» в золотых корпусах гораздо отвратительнее, чем очередь за «айфоном». Да, Гельман – явно не Джобс. И конечно, не ювелир. Он так и остался непонятной раскорякой для ничего. Революционный авангард России начала ХХ века был принят обществом, по большому счёту, потому, что обесценивал «картины в золотых рамах», был ориентирован на фактор производства. Инфантильный арьергард конца ХХ– начала ХХI века сверзился куда сверзился потому, что консервировал сверх-потребление на фоне разрушения и деградации. И насколько всё для совриска в РФ потеряно – поди знай.
Ситуация в «реалистичном искусстве» немногом лучше. И не надо рассказывать, как хороши не снесённые гигантские уродцы пропавшего из новостей Церетели, потому что они уродливы. Благодаря бесплодным битвам за гранты между «традиционалистами» и «актуальщиками» критерии мастерства деградировали везде. Никто не скажет живописцу на юбилейной выставке: «Товарищ, ты с зелёным цветом не справляешься». Некому сказать рисовальщику граффити: «Ты не русский Бэнкси, потому что Бэнкси не существует, он – не русский, а те демоны в РФ, которые пачкают стены - не смогли за двадцать лет придумать ни одного шрифта». Идеологическая самоизоляция прогрессу не способствует.
К чему приведёт отъезд одиозного персонажа арт-рынка - предсказать сложно. Ведь мнение, что Гельман единственный галерист в РФ – несколько преувеличенно. Сразу понятно, что, будет меньше проектов, в безрадостном финале которых можно не сомневаться, увидев среди организаторов всё того же, неоднократно провалившегося персонажа. Непредсказуемость – уже интересна. Шансов на развитие современного искусства, как не удивительно, будет больше. Оно будет менее периферийным, с большими шансами быть понятым без дополнительных толкований. Скорее всего, более утилитарным, нацеленным на грамотную композицию, встроенным в контекст, без архаичных этических рефлексов, номенклатурной фиги в кармане. Вынужденное избавление от массовки - поможет достигать максимального результата минимальными средствами, задача вполне укладывающаяся в философию Веб 2.0. И самое приятное, что долгожданный ребрендинг «совриска» пройдёт без увеличения рекламных бюджетов менеджеров по рекламе, что может стать новым словом в корпоративном управлении.
