Еще вчера я сидела в уютном ресторанчике на набережной. И официанты разносили по залу тарелки с курицами и жареными бананами. Ветер с моря колыхал салфетки на столе. А потом я бродила по Гаванским улицам и смотрела на старые маяки, и высокие небоскребы. А теперь я отплываю из Гаваны. Во мне как бы перемешались два чувства – я покидаю друга, но в то же время стремлюсь домой, чтобы встретить другого друга – мой город Москву. У входа на корабль даже вспоминаются Пушкинские строки: «Москва, как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось!». Кто был далеко от родного дома – тот сразу меня поймет. Поймет и то, почему в первую ночь на корабле не хотелось спать – долго я не видела тебя, Москва. Но и сейчас окружающее поражает меня. Наш корабль – эдакая громадина! Ходила я и на других кораблях, больших, но по сравнению с этим – это были корабли-детки.
В 1980 году я впервые села на большой теплоход. Мне предстояло небольшое путешествие по Белому морю. Теплоход «Татария» вез меня и моих друзей на Соловецкие острова. На теплоходе были красивые каюты, со вкусом оформленные ресторан и музыкальный салон. На борту его разместились 250 пассажиров. Длина теплохода составляла 110 метров. «Какой большой теплоход!» - думали мы, гуляя по его палубам. Но через несколько дней попали на сооружение побольше. Путь из Архангельска в Мурманск нам предстояло совершить на теплоходе «Вацлав Воровский». Если «Татария» типично экскурсионный, развлекательный теплоход, то «Вацлав Воровский» - товарищ более серьезный. Он перевозит грузы (во время нашего рейса это были легковые автомобили), но в то же время может перевезти и еще 411 человек. Соответственно и размеры его более внушительные: уже 122 метра в длину. «Воровский» построен в 1959 году. За этот период (до 1980 года) он успел посетить 10 стран мира. До 1959 года существовал другой теплоход под таким же названием, но он пришел в негодность и его заменили новым. Предшественник теперешнего «Воровского» был первой ласточкой в отношениях молодого советского государства с Кубой. Было это в далеком 1925 году, когда смелый кубинский революционер Хулио Антонио Мелья вплавь добрался от берегов острова до судна. Тогда советскому «Вацлову Воровскому» реакционное правительство запретило войти в Гаванский порт, а Мелья приплыл, чтобы заявить о том, что простые рабочие и крестьяне Кубы поддерживают Октябрьскую Революцию. Этот героический заплыв положил начало дружбе между нашими народами.
Молодой «Воровский», 1959 года рождения, решил не уступать старшему брату и тоже ходил к Острову Свободы.
И вот теперь я должна пойти на корабле «Анатолий Васильев» из Гаваны в Ленинград. На самолете я этот путь пролетела за 14 часов, а сейчас меня ожидает долгое путешествие.
«Анатолий Васильев» - корабль-трудяга. Возит на Кубу тракторы, автомашины, а в Ленинград – картошку, кубинские леденцы и кубинский ром. На нем 4 жилые, 5 грузовых палуб. Пассажиров на нем разместилось только одиннадцать, а вот розовый мрамор с острова Пинос занял целую палубу.
Лифт поднял нас на седьмой этаж, и мы вошли в каюту. Простите, разве это каюта? Да это же целая квартира со всеми удобствами. Телефон, стоящий на столе начинает звенеть – это нас зовут на ужин. На ужин хочется бегать – наконец-то блюда русской кухни. Что-то там приготовили?
После ужина занимаюсь осмотром нашего этажа. Обнаруживаю на нем музей и бассейн. Жаль, что не лето – сейчас в нем не купаются.
Теплоход стоит в порту уже два дня и нас готовят к плаванью: дружно учимся надевать спасательные жилеты.
Вечером мы отчалили от берега. Сначала было еще светло и можно было посмотреть всю Гавану с теплохода. Потом стемнело, и я вовсю могла насладиться зрелищем: смотрела на ночную новую для меня Гавану, на высокие отели и горящие огни домов.
Огромный город с миллионами, миллиардами огней становился все дальше и дальше. Темно. Только море и теплоход. Вспомнилось, как ночью на палубе, освещенной солнцем, устраивали танцы под гитару. Было это в Баренцевом море, во время полярного дня. А в тропиках ночь наступает мгновенно, в шесть-семь вечера, и небо все усеяно множеством звезд. Такого количества звезд, наверно, больше нигде не увидишь. Может только на экваторе? Но я там не была.
Как удивительно разнообразна природа нашей планеты. В одно и то же время на ней светит солнце и блестит луна, идет снег и трескается земля от сильной изнуряющей жары. Во всех школьных учебниках по географии пишут об этом. Но те же часовые пояса, их невероятность и возможность существования может прочувствовать, наверно, только космонавт, облетающий вокруг Земли. Ему это позволяет скорость. А мне странно и непонятно – как это в 8 утра меня поздравляют с праздником из Магадана и там уже вечер, а в 4 часа дня я разговариваю с Кубой, а там люди только что проснулись и для них начинается новый день. Странно и то, что в июне в Мурманске на пригорках кое-где лежит снег, а кубинские студентки говорят мне: «Я обязательно сфотографируюсь в этом пальто на фоне снега, это будет так интересно!». На Кубе снега нет. Только лед в холодильниках, который кладут в напитки, делая их холодными-холодными, ну, а детишки часто ломают его на кусочки и сосут, как конфеты. Как иначе избавишься от жары.
Так я и уходила от берегов Кубы, с мыслями о том, как фантастически прекрасен мир.
Во время поездки я решила времени даром не терять, все посмотреть, все увидеть, все записать. Поэтому самой интересной минутой в течение каждого дня у меня была та, когда сообщалась информация по движению судна. Двенадцать ноль-ноль. Скорей в каюту. Записываю координаты, смотрю карту. В 16.00 проходим у Багамских островов. Острова какие-то голые, безлесные, безлюдные. Через день проходим в 65 милях от Бермудских островов. Их не видно. Но есть ощущение, что прошел где-то рядом с одним из чудес света, Бермудский треугольник действует на людей, как сильный магнит. Мы прошли рядом с ни м, а может и по нему, но луч лазера не сжег наш корабль, не закрутили нас морской и воздушный водовороты, мы смело движемся дальше. Я чувствую себя спокойно, по сравнению с размерами корабля океан не кажется таким огромным, каким я его себе представляла раньше. И штиль, и малое волнение моря тоже способствуют спокойному чувству внутри меня.
Наконец с нами провели экскурсию на мостик капитана и в радиорубку. Глаза разбежались от изобилия приборов, сложных приборов. Наш теплоход осуществляет связь через спутник с Ленинградом. В этом ему помогают вычислительные машины. Одна из них посылает телеграмму в Гидрометцентр Ленинграда и сообщает координаты судна, а вторая – получает информацию и на бумаге рисует синоптическую карту.
Через несколько дней мы уже в 150 милях от Азорских островов. И тут я вспоминаю: «Вот и жизнь пройдет, как прошли Азорские острова…». Ну, вот острова пройдены. Жаль, что при Маяковском была только одна Америка. И он не видел свободной территории Америки.
Впереди самая интересная экскурсия – в машинное отделение. Да уж! Такое впечатление, что здесь управляют целым городом, а не одним теплоходом. Такое изобилие клавиш, кнопочек, огоньков раньше мне видеть не приходилось.
На одиннадцатый день плавания в 5 часов утра вошли в знаменитый пролив Ла-Манш.
Говорят, что пролив по форме похож на рукав платья, поэтому «Ла-Манш» в переводе с французского означает «рукав». Но мне с корабля, конечно же, рукав не видно, кругом только вода. В 9 утра правда начинаю замечать великое множество чаек над волнами – значит, близко земля.
В информации по движению судна сказали, что мы движемся в 25 милях от берегов Англии. Здесь в западной части Ла-Манша мы уже не одиноки: то тут, то там навстречу нам движутся теплоходы, танкеры, лодки.
Утром следующего дня становятся видными баки, башни и дома на берегу, которые сменяются фабриками.
Старинные домишки совсем близко от берега как бы подтверждают тот факт, что мы прибыли в Королевство Бельгию, именно в Королевство, в монархию.
Хоть это и не Дания, а Бельгия, но легко представить себе, что именно в таком домике с черепичной крышей жили Кай и Герда.
Если красненькие домики на берегу переносят нас в добрые милые времена Ганса Христиана Андерсена, то фабрики и заводы уносят нас в будущее.
Стоит дождливое воскресенье. Улицы города кажутся вымершими, и в заводском районе не видно ни души. И это в одной из наиболее густонаселенных стран мира. Вижу только светло-серебряные шары и трубы. Это производство цветных металлов. Светло-серебряный цвет данных сооружений сбивает с толку, создает иллюзию необыкновенной чистоты и красоты. Даже возникает ощущение, что я прибыла на другую планету, в 21 век или еще что-то в этом духе. Вместе с пассажирами читаем захваченный мной учебник экономической географии. О Бельгии написано немного, в том числе то, что это член НАТО и ЕЭС, что здесь остра проблема водоснабжения (кругом вода и вдруг?..). Написано и о том, что здесь возрастает число безработных.
Я верю тому, что написано в книге. Целый день я наблюдаю за работой в порту. Быстро-быстро верхняя палуба корабля загружается бельгийскими трубами для газопроводов, быстро-быстро снуют по причалу электрокары. Я наблюдаю за их водителями практически с утра и до вечера. Картина за окном меняется стремительно, неизменна одна деталь. Двое водителей электрокаров не останавливаются ни на минуту. Они не перекидываются друг с другом парой слов, не делают перекуров. Они для меня роботы. Глядя на них, мне становится страшно (и теперь в 2011 году я понимаю, что не зря мне страшно было!!! – Н.Д.). Зелененькие бочки подхватываются и уносятся ими, а я думаю о том, как велико их напряжение, напряжение нервное. Поставил, подъехал, поднял. А в основе страх от той очереди за воротами порта, на бирже труда. «Если я остановлюсь – то на мое место придет другой, тысячи хотят занять мое рабочее место».
Я смотрела на них с жалостью и с гордостью, ибо подобный страх меня никогда бы не смог поглотить ни в СССР, ни на Кубе. И хоть сейчас принято говорить о материальной заинтересованности, даже слишком принято, словно других рычагов и не существует. Разве советского человека интересуют только деньги? Разве нет людей, любящих свое дело, с рабочей совестью? Я говорю это и о рабочем у станка, и о продавце в магазине, и об учителе, и об ученом. Может быть, некоторые подумают обо мне, как об идеалисте, или как о жертве периода застоя, но я твердо верю в то, что поняли Маркс и Энгельс, и в это верю ни я одна. Когда-нибудь коммунизм будет построен, и для этого надо работать. Когда это произойдет? Большое дело - скоро не делается. Наша же задача приблизить этот день для своих потомков.
Тогда в Антверпене я считала, что у нас в СССР почти коммунизм. Да, конечно, на Кубе за 30 лет Революции сделано немало, но мы за 70 лет Советской Власти достигли несомненно больше. Мы почти подошли к коммунизму.
Разница между миром социализма и капитализма остро ощущалась и в тех передачах, которые мы смотрели по телевизору на корабле. Сначала это была кубинская программа, но я о ней уже рассказывала. Затем американская. И у берегов Ла-Манша на нас начали транслировать передачи английского телевидения. Но «Темзенский» холодок в них присутствовал – это была единственная программа, которую мы смотрели без звука. Затем подошли к бельгийским берегам. Вкус телевизионных передач в каждой стране был разным. Если по - американскому и английскому мы видели только две вещи – рекламу тортов и шампуней, и музыкальные ансамбли; то бельгийская сначала обрадовала нас своей познавательностью. Еще бы передачи о Моцарте, Мендельсоне и Паганини, затем викторина. А в завершение вечера … гнуснейший пошлейший фильм о подростках, где весь сюжет был основан только на сексе и порнографии. Кто-то смотрит подобную чушь? Смотрят. И ежедневно ею пропитывается молодое поколение.
На следующий день программа тоже началась «вне политики», звучала современная, но лучшая современная музыка. Перевести что-либо мне было трудно, ведь в Бельгии есть один канал из Англии, а один из Нидерландов. Смешение английского и французского языков не доставило мне радости, так как я всегда хочу понять суть. Но довелось увидеть и один видеоклип, где все было ясно и без перевода. Это был номер о бедной униженной оскорбляемой всеми продавщице обувного магазина, превратившейся в богачку. Вот только что хозяйка ругала и бранила ее, а теперь вдруг в магазин стремительно вошли три модных девицы, наставили револьвер на хозяйку, и она, напуганная до ужаса, быстро подписала документ о передаче своего магазина своей работнице. Так простая работящая девушка стала владелицей прекрасного магазина. И я поставила себя на место простой бельгийской продавщицы, которая сейчас где-то вместе со мной смотрела это «видео» и в душе надеялась, что подобное «чудо» и с ней произойдет не сегодня-завтра. А после не шла бастовать и требовать законное. Правду говорят, что на Западе в «оболванивании» трудящейся молодежи, в отвлечении ее от политики телевидение играет ведущую роль.
Датское телевидение тоже пошло по этому пути, но с другим изгибом. Сплошной спорт, спорт и спорт, а все остальное за бортом. Неужели и в Дании нет проблем?
Мы плывем все дальше, все ближе к родным берегам. Океан перед нами. Солнечный день. И вдруг впереди сплошное ледяное поле – это Финский залив в холодную зиму не пожелал растопить свои льды. Но это же так грандиозно, такое обилие льда кругом!
В данный момент я влюблена в первооткрывателей Антарктиды, я их понимаю. «Ледяное безмолвие» может увлекать и сводить с ума.
Сначала идем сквозь лед сами, а потом дорогу нам прорубает ледокол. Ночью мы вообще останавливаемся и все любуемся лучом огромного прожектора, установленного на корабле. Его лампа установлена так высоко, что, кажется, что это инопланетяне шлют свои сигналы. Кто-то из нас даже высовывает голову в окно, чтобы удостовериться, правда ли это прожектор. Мы не одиноки в своих мыслях, всего месяца два назад прессу захлестывала волна «летающих тарелочек».
Ждем встречу с нашей советской таможней. Ибо с бельгийской мы уже встречались. Таможенник из Бельгии вежливо интересовался у пассажиров, не хочет ли кто-то сойти на берег. Но почему-то вызывать пассажиров начал с семейных. Может случайно? «Господин, - мысленно сказала я ему, - я сейчас хочу только и только в Ленинград. Ваша «сладкая» буржуазная жизнь мне не нужна». Но вот позади 18 дней пути, позади таможенный осмотр, и я спускаюсь по веревочной лестнице с корабля-гиганта, и лестница подо мной качается. Но это не страшит, шаг, еще шаг и под ногами будет моя земля. И я этот шаг делаю.
1989-1990гг.
Эпилог.
Сейчас, когда в прессе идет постоянный разговор о потере идеалов, хочется вспомнить о кубинском лозунге: «Лучше не быть совсем, чем не быть революционером». Почему не разуверились в своих идеалах кубинцы? Что поддерживает в трудную минуту? Неужели здесь страна райского изобилия? И нет недовольных? «Нет, нет, и нет, - отвечу я Вам, - здесь еще очень многого нет и далеко до райского изобилия».
А может им, кубинцам, неизвестно чего у них нет? Нет, им все известно, они не привыкли скрывать правду.
В журнале «Куба» был дан очень точный ответ на все вопросы (послушайте, именно послушайте и Вы услышите гордый голос журналистки Анна Марии Радаэльи):
«Нам, кубинцам, лучше, чем кому-либо другому, известно, чего у нас нет. Перечень был бы длинным: у нас до сих пор нет, к примеру, квартир для всех, магазинов с ослепительными витринами, роскошных яхт, на которых можно провести уик-энд, клубов для избранных…Да-а, многого же мы лишены! И что самое замечательное – все это для нас ровно ничего не значит!
Более того, мы гордимся тем, что у нас кое-чего, к счастью, уже давно нет: детей, просящих милостыню и торгующих на улицах, детей больных и нищих душой и телом, босоногих, лишенных надежды на будущее и даже не знающих, что такое надежда. На Кубе вы не увидите детских лиц без проблеска света, в которых отражена трагическая судьба Латинской Америки; глаз, требующих своего права на счастье и просто на жизнь. Нет у нас матерей и бабушек, что до сих пор ищут пропавших на войне детей, нет концлагерей…»
Глазам, видящим и черное и белое, рукам, стремящимся убрать все плохое со своего пути и построить хорошее, доступны любые вершины. Помните! Будущее всегда принадлежит тем, кто даже в трудные дни не отступает от своей веры. Успехов Вам, кубинские друзья!
Где-то год 1996.
