Сегодня получили из Иркутска заказным письмом стенограммы допроса деда. Машинописные страницы. Никто не читал стенограммы допроса перед расстрелом своего деда? Силишься понять, что на самом деле там происходило, что с ним было в тот момент, как он держался, что с ним делали. В перечне того, что у него забрали — только наградное оружие — маузер, и жизнь.
Бодайбо — золотой прииск. «Проворовался», помню, сказал коммунист В. А. Купцов когда-то, — мерил своим аршином. Проворовался Аркадий Гайдар, проворовался мой дед? Не понять, что эти люди были другие, это потом измельчали. Жили с верой в идеалы, сложно теперь понять и коммунистам. Сейчас многое не понимаешь, многое раскрыто.
Прочитал мой сын, правнук твой, дед. Мы знаем, что ты кристально чист, поэтому и реабилитировали с партстажем с ’17 года. Партстаж с 17 лет. Если бы не ты, я не поехала бы в Донецк с выставкой, когда там стреляли и стреляют, я жила бы комфортно-безразлично, потому что стремление к справедливости — это на генетическом уровне.
Чувствую снова боль. Боль за деда никуда не уйдёт, останется в поколениях нашей семьи.
А у Зюганова расстреляли деда, отца? А у «красного» Проханова? У жестокосердных пенсионеров, которым нечего делать дома, и они обливают грязью людей в комментариях? Как такое вообще может быть!? Неуважение к памяти первых коммунистов, замалчивание темы — или это только я вижу? Газета, что же, превратилась в продолжение репрессий ’37 года? Какая тут солидарность, единство людей? Есть только подлое разжигание злобы, и пиар ни на что больше не пригодных людей. Кажется, все чувства у них атрофировались, осталась гордыня. И если раньше газета была в авангарде, то теперь от неё припахивает нафталином, тут боятся действительности.
Предали народ? Вижу, что нет любви к народу ни с одной, ни с другой стороны. На «Эхе» русских людей называют «валенками». А здесь — в «Завтра» — погибшие, о которых молчат — кто? Тоже чужие? Может и для вас не нужна была революция в России, как для Жириновского, который без революции сидел бы безграмотный за 101 километром. Получается, что те, что выходит к Соловецкому камню, человечнее тех, кто туда не идет только потому, что не хотят быть рядом с либералами. Не нужно играть в политику, оставайтесь людьми. Так же хочется напомнить о многолетних выступлениях на «Эхе» — тогда его ничто не смущало. Что же теперь?
Человек не может не чувствовать чужую боль. Это боль всей России, мы должны чувствовать боль, иначе мы выродимся.
