Показ широко разрекламированного фильма о декабристах «Союз спасения» заставил публику снова вспомнить о декабристах настоящих, исторических. Кто они были на самом деле – эти элегантные «кавалергарды» и поэты?
При советской власти нас учили однозначно считать декабристов героями. Они входили в исторический минимум советского человека как первые революционеры, а значит, предтечи Октябрьской революции. Довольно вспомнить, что в учебнике 4-го класса «Рассказы по истории СССР», который охватывал всё: от Киевской Руси до чаемого коммунизма - декабристам был отведён особый рассказ. В 8-м классе учили, что и Чацкий, и Евгений Онегин - это будущие декабристы. Проходили статью Ленина «Памяти Герцена» - про три этапа русского освободительного движения. Декабристы принадлежали к первому – дворянскому.
Поразительное получали мы воспитание-образование! Героями велено было считать тех, кто стремился расшатать и опрокинуть собственное государство. Достоинство исторической личности определялось усердием в подпиливании несущих конструкций собственного дома. И это не большевики придумали! Весь XIX век всякий порядочный и мыслящий человек просто обязан быть если не революционером, то фрондёром. Эта традиция – быть против - пронесена российской интеллигенцией через все революции, репрессии и мировые войны. Стоит ли удивляться, что великая империя «слиняла в два дня», притом дважды – в 1917-м и в 1991-м?
Декабристы положили начало этой традиции, поэтому важно понимать её истоки. Главнейших истоков два.
Первый: иностранное образование и заёмные мысли.
Второй: неучастие в практической жизни (впоследствии названное обломовщиной). «Страшно далеки они от народа», - сказал Ленин в той же хрестоматийной статье. Не только от народа был далёк образованный руководящий класс – он был далёк от практической деятельности.
О воспитании декабристов рассказал В.О. Ключевский в очерке «Декабристы»: «…воспитание давало очень мало знакомства с действительностью; просматривая в списке привлеченных к ответственности по делу 14 декабря графу о воспитании каждого, мы видим, что большинство декабристов училось в кадетских корпусах, сухопутных, морских, пажеских, а кадетские корпуса были тогда рассадниками общего либерального образования и всего менее были похожи на технические и военно-учебные заведения. Некоторые воспитывались за границей, в Лейпциге, в Париже, другие – в многочисленных русских пансионах, содержимых иностранцами, и в том числе в пансионе Николя. Из последнего вышли, например, декабрист князь Голицын и Давыдовы. Очень многие из 121 обвиненного учились дома, но тоже под руководством иностранцев».
Всякое образование всегда транслирует ученику ту или иную картину мира. Так вот будущим героям Сенатской площади была вложена в голову иностранная картина. Совершенно естественно, что вся российская действительность виделась им дурной, неверной и заслуживающей слома. Не потому, что она не подходила России (об этом они судить не могли), а просто потому, что не была похожа на усвоенную ими картинку. Что надо? Отменить крепостное право, завести конституцию и западный образ правления. И всё дивно наладится. Так думали декабристы.
Прошло почти 200 лет, ровно так же думают наши прогрессисты. Чтобы одним махом «обустроить Россию», всего и надо - свалить КПСС и завести западные «институты». Образ и стиль мышления «передовых людей нашего времени» и сегодня не изменился. Только «гувернёров» стало гораздо больше: вместо маленького пансиона – целая ВШЭ.
Вернёмся, впрочем, к декабристам. Если бы руководящий дворянский класс серьёзно занимался бы делом, а делом тогда было сельское хозяйство, которое можно и нужно было развивать и усовершенствовать, он бы скорректировал свою картину мира. Но многие, слишком многие предпочитали жуировать жизнью и сочинять беспочвенные проекты в столицах, а то и за границей, где им было умственно комфортнее. Об этом замечательное стихотворение А.К. Толстого «Пустой дом». «Дворяне благородные у нас труду не учатся», - констатирует помещик в «Кому на Руси жить хорошо».
Очевидно: делать дело трудно, а критиковать действительность и сочинять прожекты – просто и развлекательно. Чем меньше знаешь действительность, а узнать её можно только участвуя в будничной практической работе и никак иначе, тем легче сочиняются и радикальнее получаются прожекты. Но подлинное преобразование жизни достигается только медленной и неустанной многолетней работой – там, где ты находишься, с теми людьми и «институтами», которые тебя окружают, с теми средствами, которыми располагаешь. Эта мысль очень мало свойственна и «отцам», и «детям» нашего «умственного» класса.
Если бы дети советского руководящего класса не обретались в женевах после МГИМО, а ехали по распределению на заводы и в совхозы – глядишь они были бы больше привязаны к той действительности, для которой потрудились, и не дали бы её так легко раздолбать. Но практическая работа руководящий класс не пленяет. «Труд упорный ему был тошен» - это не только про Онегина.
