В череде текущих и предстоящих юбилеев нынешней осени эта памятная дата прошла почти незаметно, вызвав какой-то отклик разве что среди отечественных коммунистов, рождённых в конце 60-х и в 70-е годы ХХ века. Для них это действительно был тот Основной Закон, с которым ассоциативно связывается самое лучшее, что было в их детстве и юности, но чего сегодня они не могут предложить своим детям, не говоря уже о внуках…
Я же, как человек предшествующего поколения, хорошо помню, как эту последнюю советскую Конституцию готовили и принимали, что было за "всенародное обсуждение", сколько по этому поводу было искренних (и не слишком) открытых восторгов и сколько хорошо скрываемых сомнений, которыми можно было поделиться только среди своих, в кругу семьи и самых близких друзей.
Уже намного позже я прочитал о том, что декабристы, выводя в декабре 1825 года свои полки на Сенатскую площадь в Петербурге под лозунгами "За Константина и Конституцию!" объясняли своим солдатам, что Конституция — это жена Константина, которого они вроде бы хотели видеть на российском императорском престоле вместо будущего Николая I, прозванного Палкиным.
Казалось бы, всего лишь смешной исторический анекдот, но мной, в 1977 году — тринадцатилетним подростком, примерно так смена Конституции своей страны и воспринималась: как смена отцом-государством своей жены-Конституции, что вызывало целый ряд вопросов и состояние какой-то смутной тревоги.
Все эти сопровождавшие принятие Конституции СССР 1977 года славословия в адрес "лично Леонида Ильича" и именование её "брежневской" — в отличие от "сталинской" 1936 года — как-то не впечатляли. Тем более — на фоне сохранявшейся "фигуры умолчания" насчёт построения коммунизма в 1980 году, обещанного "дорогим Никитой Сергевичем", предшественником многозвёздного генсека ЦК КПСС, который незадолго до того стал еще и номинальным главой советского государства,
Знаменитая "шестая статья" новой Конституции, насчёт "КПСС как руководящей и направляющей силы советского общества", таким образом, просто легализовала сложившуюся к тому времени систему власти и, как я понимаю уже сегодня, видимо, была связана с определённой борьбой в советской верхушке. Которая завершилась победой "команды" под руководством Юрия Владимировича Андропова и несколько преждевременным уходом из жизни или на почётную пенсию ряда видных государственных и партийных функционеров того времени.
Не вдаваясь в подробный анализ всех изменений Конституции 1977 года и Конституции 1936 года, всё же приведу один ключевой, на мой взгляд момент. В Конституции 1977 года (ст. 11) провозглашался приоритет государственной формы собственности как общего достояния всего советского народа и основной формы социалистической собственности. А Конституция 1936 года объявляла равноправие двух форм социалистической собственности: государственной (как всенародного достояния) и колхозно-кооперативной. Ну, казалось бы, какая разница: "общее достояние всего советского народа" или "всенародное достояние" эта самая государственная собственность? Но общее на части поделить можно, а всенародное — нет. То есть нюансы вроде бы тонкие и незаметные, но на самом деле определяющие очень многое. Наверное, из-за них период 1936-1977 годов, как его ни крути, остаётся периодом побед Советского Союза, а период 1977-1993 годов, до принятия ныне действующей Конституции РФ, — периодом поражений и катастроф.
Как говорили древние римляне, "dura lex, sed lex!", то есть "Закон суров (жесток), но это закон!" И чем мягче законы нам стелют, тем жёстче на них спать. Между прочим, обратное тоже верно, что справедливо отмечалось ещё Пушкиным.
