О враче педагоге, учёном , коммунисте я упоминал в своих статьях,
посвященных облику людей, живших в Советское время и наиболее
полно выражавших его дух. Этот человек, полковник медицинской
службы в отставке, профессор Михаил Кириллов, будучи на пенсии, совсем недавно
написал ниже публикуемый очерк.
Услышав по радио слово «коммуиист» (а было это осенью 1942 года в эвакуации, когда сам я был учеником 3 класса), я спросил у мамы: «а кто это?» Мама ответила : «это такой человек, которому мало и неинтересно жить только для себя, и он стремится облегчить жизнь другим людям, освободить их от окружающего зла». И добавила, что наш папа – такой человек. Он в Москве на оборонном заводе производит противотанковые снаряды и этим защищает советских людей от фашистов. Она объяснила мне, что «коммунистом может быть даже пионер». Получалось, что тимуровцы, о которых я тогда уже знал, были коммунистами. Стало понятнее. Мама учила меня всегда видеть людей, которым живётся труднее, чем мне, и помогать им. Учила состраданию.
Много позже я узнал о большевиках, о Ленине, об истории русских революций. Сталин тогда вообще был всеобщим кумиром. Коммунисты были не просто отдельные люди, а единая организация, или партия. Они собирались и всё делали и вместе, и каждый сам по себе. Старались, как лучше для людей. Организованных коммунистов было много – миллионы.
Ещё позже я понял, что среди взрослых, не входивших в партию, тоже было много замечательных людей, особенно среди учителей, да и даже среди соседей по дому. Обычно это были просто отзывчивые и добрые люди. Их называли доброхоты или добролюбы. Наверное, они были и тогда, когда ещё не было коммунистической партии.. Каждый из них был сам по себе.
Вот у нас в доме на 3 Парковой в Измайлове жил дяденька Четвериков. Он был инженер, на фронте был ранен и рано вышел на пенсию. Видимо, был не вполне здоров. Так вот он безо всякой оплаты и благодарности ежедневно убирал наш подъезд и двор. После войны в городе стояла разруха, мусора накопилось много. А он убирал, причём молча, делал это для всех и в то же время как бы для себя. Я не мог его понять: в стране шло послевоенное строительство, дела было много, а он, инженер, просто убирал двор. Мы сорили, а он убирал и при этом никогда никого не упрекал. Пытался жить не для себя. А, может быть, устал от грохота войны. Доброхот. Человек, который хочет и делает людям добро.
Я бы не говорил о нашей неродной маме. Но у неё, после войны, нас было пятеро детей – от 5 до 16 лет, причём трое (мальчишек) сводных. Она всех нас обстирывала и кормила, да ещё постоянно кого-то жалела и «спасала» со стороны. Тоже доброхот. Я понял это, когда вырос. Но это же была мама.
По-настоящему я столкнулся с человеком, который жил не для себя и при этом был счастлив, только в школьные годы. Это была наш классный руководитель, математик и завуч Шереметьевской школы Московской области Алевтина Алексеевна Житникова. У неё была семья, но она буквально жила в школе. Причём годами. Настоящий коммунист.
Позже я как-то даже спросил Алевтину Алексеевну, почему она не в коммунистической партии, хотя на самом деле коммунист? Почему у неё нет личной жизни, а только школьный фронт? Алевтина Алексеевна ответила мне позже в письме.
«Поговорим о жизни. У нас, у учителей, она тесно связана с жизнью школьников. Не может работать чиновник и на другой работе, связанной с людьми. Всю зиму мы, учителя, отбираем по зёрнышку. Везде – поэзия труда. Вы говорите, что из-за занятости у меня нет личной жизни. Нет, у меня большая личная жизнь, долгая и красочная.
Годы войны. Урал. Дочь работает в шахте начальником смены. Зять на войне. Внучка на руках. И школа тут же, но не могла же я внучку бросить. 56 градусов мороза – закутаю внучку и везу в школу на санках. А там от своих 400 граммов хлеба отдам 150 технической служащей, она внучку подержит, а я дам уроки и снова домой. Вот видите, всё время личная жизнь переплетается со всей этой жизнью школьной, и не знаешь, где кончается одна и начинается другая. И дороги эти чужие ребята, как свои. Жизнь прекрасна! Только честно прожить её надо. Радость труда, радость других людей, для которых ты что-нибудь сделал, только углубляют личную жизнь. Когда я получила характеристику, что показала себя честным, энергичным и инициативным работником, я обрадовалась более всего слову «ч е с т н ы м». Да, я – коммунист, членство в партии к этому ничего не добавит».
Я понял: главное – это содержание, а не форма. И ещё: главное – это не казаться, а быть.
Мне везло на хороших людей, я их называл «природными коммунистами». Многие из них не были членами партии. Среди них была вся семья ленинградцев Алексеевых. Я о них уже писал не раз. Главной их заслугой было то, что в 1941 году они вывезли 300 детей из блокадного Ленинграда в Кировскую область и всех их вернули к уцелевшим родным в апреле 1944 года. Это был подвиг. Ещё в двадцатых годах они работали с Н.К.Крупской по созданию детских коммун в Ленинграде, но в партии не состояли.
Вспоминается и офицер Учебного отдела Военно-медицинского факультета в Саратове, где мне привелось служить в 60-70 годы, Иван Михайлович Решетняк. Фронтовик, конечно, член КПСС. Он был знаменит среди людей тем, что охотно и бескорыстно откликался на различные просьбы и нужды сослуживцев. Положить в больницу, поступить в институт, уладить конфликт в школе или в семье – это всё Решетняк. Он хорошо знал Саратов. Какое-то «МЧС с подогревом», как я его именовал. Он помогал и делом, и советом и тогда, когда уже уволился со службы. Даже тогда, когда сам он уже был болен Он и мне помогал с детьми.
Как-то он порекомендовал меня как врача крупному заболевшему областному начальнику. Я тогда только начинал работу в Саратове и не был уверен в своих возможностях. Но я постарался, и больной поправился. Перед своим уходом из квартиры больного, я неожиданно получил из его рук презент из холодильника – две холодные кроличьи тушки. Я отказывался, так как никогда не брал от больных «за труды». Но он, благодаря меня, просто вытолкал меня из квартиры. Здоровенный такой бугай. Так, наверное, было в те годы принято в «купеческом» Саратове. Кроликов мы съели: я заработал. Но Решетняк ничего этого не знал и просто откликался на очередную просьбу знакомого. Видимо, просили. Факультет-то был медицинским, обращались многие.
Когда Иван Михайлович умер, мало, кто пришёл проводить его. Он уже был забыт большинством тех, кому он когда-то помог, и мною тоже. Жена его, встретив меня лет десять тому назад случайно на улице, даже упрекнула меня в этом. Действительно, забыл или не знал. Но упущенного, не вернёшь. А человек-то был редкой доброты к людям.
В военные и послевоенные годы, когда основная масса людей жила бедно, добрых и отзывчивых людей было больше, чем в наше, не голодное время. И партийных и беспартийных коммунистов было больше. Все были в основном равны. Много было фронтовиков. В обществе лавочников из племени «купи-продай» последних лет, в котором мы сейчас живём, вновь выросло расслоение людей по классовому (социальному) признаку, появилась ржавчина чёрствости от сытости. Где уж тут сохраниться доброхотству! Эти живут исключительно и беззастенчиво ради своей выгоды. В том числе и некоторые мои прежние сослуживцы и в недавнем прошлом якобы коммунисты.
Но и сейчас есть такие люди, которых я называю природными коммунистами. Мои ученики даже и в эти ущербные годы постепенно становились настоящими клиницистами с добротной подготовкой. Некоторые отличались при этом эмоциональной сдержанностью в отношении больных, другие постоянным творческим и сострадательным беспокойством. Разные они были. Но все сохраняли воспитанные качества советской профессиональной школы.
Некоторым из них было мало (неинтересно) жить только для себя, и они активно шли на помощь другим людям. Таким человеком, по общему мнению, была и остаётся, например, доктор Спиридонова Сталина Владимировна. Палочка-выручалочка. Она всегда сама шла на чужую беду. И люди её звали. Это были заболевшие коллеги, друзья, жёны друзей, родные. Днём и ночью. Всегда бегом, хотя уже возраст напоминал о себе.
Саратовский вариант матери-Терезы или доктора Лизы. Так думают о ней многие. И она не одна такая.
Таких людей, как доктор Спиридонова нужно беречь. Для себя они, как правило, мало, что успевали сделать. У них могло возникнуть даже профессиональное «выгорание». Но только не с ней, хотя успеха не всегда удавалось добиться, и это угнетало. Однако, если всё время жить для других, то кто за тебя? Это извечный вопрос. Его задавал даже Максим Горький.
В наше время есть и настоящие партийные коммунисты и, вместе с тем, очень человечные люди. Их осталось немного, тем каждый нужнее. Я стараюсь быть таким же, как они. Конечно, их добрые дела продиктованы, прежде всего, решениями их партийных органов, но при этом, сколько ежедневного беспокойства от них требуют нужды близких товарищей и незнакомых жителей городов нашей области. Прежде всего, это коммунисты его Российской коммунистической рабочей партии (РКРП).
Я уже четверть века знаю Первого секретаря этой партии Николая Степановича Солдатова. В своё время он был народным депутатом Саратовской областной думы первого созыва. Четверть века бескорыстно отстаивать интересы рабочего класса и городской бедноты – это дорогого стоит. Бессеребренник, близкий простым людям, он всё время находится на острие их интересов. Он просто живёт этим. Его доброхотство коллективно и направлено к массам людей, ставших из собственников своей страны чьей-то частной собственностью. Это тоже доброхотство, но под красным знаменем. Его силы надо беречь, прежде всего, его единомышленникам. Я помогаю ему и другим его и моим товарищам, чем могу.
Доброжелателей и доброхотов в России ещё много, больше, чем себялюбцев и хищников. Этим Россия и живёт. А вот настоящих деятелей и борцов за народное счастье мало. В этом всё дело.
Август 2017 года, г. Саратов.
