Одна из самых коварных тактик реакционных сил ведущейся информационно-идеологической войны – дискредитация и присвоение идеи. Целью этой тактики является уничтожение идеи, причем не полностью, но лишь в ее сущностном смысловом содержании, оставляя субъекту применяющему такую тактику свободу манипулировать формой идеи как угодно – в основном, с целью не допустить реставрации ее сущностного содержания.
Как это делается? Возьмем, к примеру, идею о справедливом обществе - справедливом на основании научных представлений о праве и о должном. Что нужно сделать, чтобы разрушить представления о таком обществе на концептуальном, идеальном уровне? Прежде всего необходимо упразднить науку, которая была бы состоятельна выработать и застолбить эти представления в нерушимом фундаменте строго научного мировоззрения. Здесь начинается дискредитация. Современный человек боится ненаучного взгляда на мир. Антинаучные предрассудки, мракобесие и околонаучные домыслы обладают поистине дьявольским разрушительным потенциалом, ничем неограниченной свободой искажать и упразднять знание и смысл. Поэтому мыслящий человек прогрессивно и справедливо страшится всего, на что будет навешен ярлык «вне науки». Это справедливо и прогрессивно лишь до той поры, пока представление о научном взгляде или методе формируются естественным для науки путем, т.е. согласно науке о познании, в рамках философского (т.е. объективного, всеобщего, универсального и системного) осмысления действительности. Когда же представления о действительности формируются позитивными механизмами проектируемыми субъективной волей, происходит торжество мракобесия, при том такое торжество - в духе античной трагедии, когда злодей, используя тактику присвоения, прикидывается добродетельным и никто его не может уличить, потому что позитивное право уличать принадлежит лишь ему самому. Что делает такой злодей, завладев властью? В первую очередь он уничтожает своих непосредственных врагов – тех, кто имеет естественное право на его узурпированную власть. Таким последним (и в то же время первородным) носителем гена монаршего семейства науки, ненавистным узурпатору, является сегодня даже не столько философия, сколько сама идея философского, системного и всеохватывающего познания. Реакционные силы делают все возможное, чтобы не дать человеку системного взгляда на мир, потому что тогда станет ясно, что силы «косящие» под прогрессивные на самом деле глубоко реакционны.
Итак, фундамент науки о справедливом обществе, вместе с фундаментом науки как таковой, разрушен. Остается выжженое, пустое понятие о справедливости, которое по инерции еще будоражит умы в режиме хаоса, в состоянии разброда и шатания. Чтобы случайно вдруг такое шатание вновь не консолидировалось в попытках восстановить идею, требуется продолжить наступление. Тем более, что прогрессивные силы уже не в состоянии держать оборону, ведь говорить о смысле теперь считается чем-то смехотворным и наивным. И действительно, не будет ли смешно говорить о Боге, когда Бог мёртв? Не будет ли смешно говорить о сущности бытия в научном дискурсе, когда мертва философия – наука о сущности и бытии? О чем же тогда говорить еще не смешно? На самом деле – ни о чем, и обо всем. Говорите о чем угодно, - твердит постмодернизм – прислужник реакционного позитивизма, но разговор этот уже не может быть содержательным, концентрированным и системным, ибо отсутствует инструментарий ведения такого разговора. В перевод на аналитический язык, эта постмодернистическая фраза звучит так – болтайте о чем угодно. И ведь уловка работает, и работает превосходно – кому страшен Гегель, Маркс, Кант, Аристотель когда сегодня они оказываются лишь болтунами, наравне со всеми? Их мнение так же важно, как важно мнение других болтунов. Болтайте и слушайте, спасайтесь от скуки кто на что горазд. А главное, не сосредотачивайтесь на разработке смыслов. А если попытаетесь, реакционные силы сумеют вас отвлечь, словно фокусник, выделывающий ложный финт левой рукой чтобы растерянный зритель не видел, что делает правая.
Тем временем, правая рука идет в атаку и наносит удар. Общество, отказавшись от дискредитированных идей, голодными ушами ищет новые ориентиры, ищет новое наполнение опорожненной формы понятия о справедливом обществе. Но какое общество возможно при таком раскладе, когда дискредитировано вообще всякое содержание? Лишь такое, в котором содержание выстраивает сильнейший, и выстраивает таким лишь образом, которое выгодное ему одному. Форма в таком случае соответствует содержанию, т.е. имеет своей целью скрыть содержание, обернуть его в свою противоположность и тогда совершенно несправедливое общество будет выглядеть как совершенно справедливое. Самое несвободное будет выдавать себя за оплот свободы. Это общество постмодерна, общество смешанных стилей в котором равноправно прекрасное и безобразное, общество неудержимой свободы и тотального порабощения этой свободой. Это тот случай, когда страдая от Стокгольмского синдрома, раб упивается своей нелепой свободой под жестким сапогом господина. Весь секрет в том, что раб под сапогом не видит того, что делает господин на самом деле. Господин решает проблемы (а на самом деле сам их создает), господин освобождает от ответственности (хотя последствия от рабства несет и раб и его потомство), господин кормит и одевает (хотя на самом деле обкрадывает). Но самая коварная мистерия господина заключается в том, что там, где раньше для человека находился трансцендент, сейчас там пустота. Там где раньше реализовывалась сущность человека, его великая способность осмыслять действительность, сейчас там – трансцендент, допуск в который преграждает сапог господина. Дерзнувшим же постигнуть трансцендент, он открывается в виде самого господина, извращенного и зловещего феномена Человека Эксплуатирующего. Тогда немногие дерзнувшие, но недостаточно еще свободные, думают – вот это и есть верх человека! Так формируется класс надсмотрщиков.
Лишь единицы, которые достаточно внутренне свободны, рискнувшие не поддаться первым волнам дискредитации и присвоения, сохранившие в себе чистую идею, развившие в себе истинное содержание истинных понятий, не утратившие научную методологию, лишь они способны бороться и вести за собой тех, кто по родовой ли памяти, по культурной ли инерции, по интуитивным ли представлениям о прекрасном, оказались способны не повестись на великую «разводку» реакционных сил. Но эти люди сейчас поставлены в жесткие условия, в которых бездействие губительно, а любые действия ведут к эскалации. Эскалации идеологической войны, которая не только была нам навязана, но и которая поставила нас перед выбором – бороться или исчезнуть.
