Тому лет эдак… словом, много, очень много. Маршрут мой пролегал вдоль безымянного ручья в Горганах. Я предпочитал с утра, пока налегке и бодр, подняться удобным путём к истокам горного потока, который, как скальпель, вскрывает под рыхлыми наносами коренные отложения земной коры. И оттуда начинать их исследование. Уставшему от долгой ходьбы телу, к тому же отягощённому образцами скальных пород, понятно, легче спускаться с горы, чем одолевать высоту. Так и в тот раз – не изменил своей привычке.
Примерно на трети пути крутой склон кряжа выположился, а мой ручей принял справа большой водный приток. В его расщелине, в сотне шагов от слияния потоков, открылась бревенчатая застройка за низкой каменной оградой - жильё и стайни за ним. На моей топокарте это место было закрашено зелёным, никаких значков.
Не заблудился ли? Свернул к одинокой усадьбе, чтобы расспросить хозяев.
Дощатые ворота в паркане легко подались. Обойдя дим, обнаружил сидящую на крылечке худенькую девушку. Она не удивилась чужаку с молотком на длинной ручке в руке, с котомкой на спине и штык-ножом на поясе. На моё тутэшнее приветствие «Слава-cу» ответила милой доверчивой улыбкой и переместилась к перилам, давая мне проход на веранду. Она не стала стыдливо натягивать на колени подол светлого платьица без рукавов, из которого выросла. Обнажённые части тела, от стройной шеи до тонких щиколоток и узких ступней, были сама свежесть, которой наполнялось в этот летний день всё живое вокруг.
- Як ты ся называешь, красуня? - спросил я, очарованный этим чистым образом поэзии.
- Беладина, - тихо, серебряно раздалось в ответ.
И в это время из хаты на веранду вышла старая женщина, в хустке и сукне, такая же хрупкая, как её (через дочь, похоже) юная копия, сидевшая на крыльце. Но взгляд у бабушки был настороженным. Наверное, никого дома, кроме них, старой и малой, не осталось в тот час. Пришлось прервать так приятно начавшуюся беседу. Хозяйка ответила на мои вопросы, и я распрощался с горянками.
Дойдя до слияния потоков, в последний раз бросил взгляд в сторону усадьбы. Угол дома скрыл крыльцо, но девушка вышла за ворота, ответила на мой взмах руки таким же жестом.
Беладина. Странное имя в Горганах.
… Сохранилась полевая книжка тех лет. В ней, среди пометок, сделанных рукой молодого геолога, попадаются записи начинающего литератора. Есть незаконченное стихотворение, которое я второпях набросал карандашом по свежему впечатлению, а потом, как водится, забыл. Не одна ведь девушка на крылечке осталась за моей спиной. Большинство лиц забылось. А эта вспомнилась, и голос вспомнился и впечатление от свежести юного тела – естественной части живых, цветущих, зелёных Горган. Не все строчки стихотворения читались. Время – неумолимый ластик. Пришлось домысливать и дописывать последние строки.
Наша жизнь, будто быстрая речка:
подхватила, несёт, и – конец…
Вижу Девушку-Свет на крылечке.
Как свежа! Хоть веди под венец.
И повёл бы - в дешёвеньком платье,
без колец золотых, без фаты,
только юность мою мне отдайте,
где и мысли и чувства чисты.
Мне палат белостенных не надо,
чека в банке, высоких чинов;
мне домишко бы тот, за оградой,
горы, лес, перезвоны ручьёв…
Но, глупец, размечтался некстати,
чай, забыл, что в морщинах лицо?
Будь доволен: к тебе на закате
вышла Девушка-Свет на крыльцо.
