Предисловие к публикации
Поводом к помещению здесь нижерасположенного текста послужили отклики читателей, в виде постов и писем, на публикацию порталом «Завтра» (17.05.2017) отрывка под названием «Донести и выжить» из моего раннего романа «Ворота Туманов». Кое-кто из читателей удивлён, почему у меня под одной обложкой оказались и реальное послевоенное время нашей страны, и легендарная Атлантида, вызывающая интерес многих людей, хотя никакой всамделишной Атлантиды, как доисторической цивилизации, не было и не могло быть во времена окончания последнего материкового оледенения Земли.
Да, почему всё-таки Атлантиду ищут? Упорно, вот уже 24-й век? На эти вопросы я постараюсь ответить.
Чарующие звуки умолкнувшей речи
Есть слова, которые заставляют учащенно биться сердце ещё до того, как становится понятен их смысл.
Одно из таких слов – АТЛАНТИДА.
В этом слове слышится звон старинной кованой меди, в нём волнующий запах океана и вкус неведомого плода, привезённого бородатым мореходом из сказочных земель. От него исходит тепло пентеликонского мрамора, обработанного мастерами Аттики. Подобно звезде, окутанной мраком, оно манит к себе, как огонь маяка. Всего девять звуков, но в них сконцентрирована мечта человечества приподнять занавес тысячелетий над самой сокровенной тайной мира.
Кто впервые произнёс это слово?
В какие времена?
2364 года тому
Пригород Афин. Ночь. В звёздном пожаре высокое небо. Тёмные прохладные сады. Пирамидальные тополя неподвижны и стройны, как обелиски. Ленивый лай собак. Торопливые шаги запоздалого прохожего. И сны за глухими стенами особняков.
Лишь под одной крышей горит фитиль в глиняной плошке с оливковым маслом. Оранжевый язычок пламени, потрескивая, выхватывает из тьмы бронзовый треножник под светильником, деревянный ларь у голой стены, низкий стол. Над рукописью склонился старый человек, У него крупное скуластое лицо. Седые пряди бороды обрисовывают круглый и твёрдый, как речной голыш, подбородок. Правый глаз тусклый, как будто не живой, заметно меньше левого, в котором и огонь воображения, и лёд трезвой мысли.
Он пишет. Чернильной струйкой стекают с заостренной тростинки слова, вяжутся друг с другом на шероховатой поверхности папируса. Почерк у старого человека неразборчив. Наутро его ученики, прежде чем засесть за переписывание, с трудом разберут рукопись. Только одним словом овладеют они сразу. Это слово выведено крупно и четко, словно писавший подолгу задумывался над каждой буквой.
Выгорает масло в светильнике. Старый человек зовёт раба, спящего во внутреннем дворике:
- Дарий!...Дарий!
Но голос его слаб. Он хочет встать, а ноги не хотят; им так уютно в шерстяном гиматии. И нетерпеливый дух подчиняется износившемуся телу, которому едва хватает сил, чтобы доплестись до ложа. Замирает мысль под шепот Морфея.
Раб, такой же старый, как и его хозяин, и в сущности уже не невольник, а домочадец, входит в комнату с первыми петухами. Он ворчлив, вполголоса ругает "этого Аристокла", который зря только масло переводит, вместо того, чтобы спать ночью, как все почтенные горожане. Шаркая ногами, раб ковыляет по комнате, переставляет с места на место предметы. Стол трогать ему запрещается. Но он не в силах лишить себя удовольствия передвинуть свиток папируса. Вот так. А раз уж рукопись перед глазами, почему бы не заглянуть в неё? Что там за слово, выписанное крупно, по буковке?
Дарий шевелит губами: "Ат-лан-ти-да".
Читать по-гречески старый перс умеет. Даром, что ли, служит он полвека известнейшему мудрецу Эллады? Сколько раз читал хозяину вслух сочинения знаменитых учёных, и единомышленников, и противников афинского философа: насмешливого безбожника Демокрита, увлекающегося Геродота и точного Фукидида, проницательного Гиппократа. Всех не перечтёшь. Случалось, вместе с хозяином и его учениками разбирал чертежи Ойкумены, выполненные на дорогом пергаменте. Он помнит: на всех картах западнее Геракловых Столбов (у финикийцев – Ворота Туманов) учёные греки - от древнего Гесиода до дерзкого юноши Аристотеля - рисовали пустынные волны Океана Мрака, Атлантики, как называют океан теперь. Тем более удивительно, что пишет господин:
"Был в Атлантическом море, напротив места, которое вы называете Геракловыми Столбами, остров, крупнее Ливии и Азии вместе взятых, и путешественники могли с него переходить на другие острова. А с островов был путь ко всему материку, лежащему напротив и окружающему истинное море.
На этом-то острове, называвшемся Атлантидой, было великое, удивления достойное государство, управляемое царями и владевшее всем этим островом и многими другими островами и частями материков.
От берега моря до самого сердца острова тянулась равнина. Прекраснейшей из всех равнин была она, и из всех - самой богатой. Близ равнины, стадиях в пятидесяти в середине острова, была гора, со всех сторон невысокая. Там жил человек, имя его было Эвенор, а имя его жены - Левкиппа, и у них была единственная дочь Клито.
А ее возлюбил Посейдон и жил с нею, и холм, где она обитала, оградил и отделил от остальной местности, сделав несколько кольцевых оград из воды и суши попеременно, одну внутри другой".
Немеет спина от неудобной позы, да и читать небезопасно. Дарий, хоть и домочадец, всё-таки раб, живая вещь, которой следует знать своё место. Однако чтение его увлекло - не оторвёшься. Как все старики, Дарий любопытен. Рискуя получить от хозяина взбучку, он узнает из дальнейшего текста рукописи, что при преемниках царя острова, Атласа, рвы вокруг горы с дворцом и храмом Посейдона были превращены в каналы. Позднее их соединили между собой и с морским портом. Город застраивался великолепными зданиями, в гавани теснились корабли. Климат острова позволял собирать урожаи дважды в год. Остров был богат сельскохозяйственными угодьями, лесами и редкими плодовыми деревьями; его недра - металлами. Среди последних добывался орихалк, металл, подобный бронзе, ценимый наравне с золотом.
"Всё это приносил тот остров, когда ещё был под солнцем, - остров святой, прекрасный и удивительный...".
Длинное описание устройства державы атлантов Дарий пробегает глазами торопливо. Ничего нового. Всё то же идеальное государство, о котором его ученый господин грезит во сне и наяву. Дарий нетерпеливо разматывает свиток папируса.
"А потом произошли ужасные землетрясения и наводнения, и пришёл один страшный день и одна ночь - и остров Атлантида погрузился в глубины моря и исчез".
Это открытие разочаровывает старика. Он хочет знать, чем же прогневали богов атланты? Конечно, неуемной жаждой обогащения! Да, людская природа и на острове Посейдона взяла вверх. "И бог богов, 3евс, царящий в согласии с законами, увидел это... И он собрал всех богов и сказал им…".
Что сказал Зевс богам, не суждено узнать ни Дарию, ни кому-либо из людей до скончания веков, ибо той ночью в роще Академа, что на окраине Афин, угасла жизнь человека по имени Аристокл, по прозвищу Платон. Рукопись осталась незаконченной.
Послесловие
Здесь нет замка с секретом, что открывается только одним ключом, спрятанным между строк. Читателю по силам изготовить незамысловатую отмычку по подсказке собственного воображения. Но не каждому. А из тех, которых объединяет только сходное «заболевание». Его симптом – томление сердца по чему-то очень близкому, очень нужному для обретения счастья, необходимому как воздух, как хлеб, но лишённому чётких очертаний, зыбкому, всегда ускользающему за горизонт, под завесу тумана, стоит только напрячь внимание, протянуть руку в сторону миража.
Этому всесильному и невидимому, как Бог, «Нечто» придумывались разные имена теми, кого властно притягивал туманный горизонт в бесчисленной смене людских поколений. А по данному имени искусством мечты творился, детализируясь, образ, чаще всего страны вечной жизни счастливых. Поля Иалу, Эдем, Беловодье, Шамбхала, Лемурия, Пацифида, Атлантида, наконец Страна Коммунизма, неистовые сочинители которой пытались заставить народы силой и соблазнительными речами верить в неё.
Атлантиде в коллективной памяти человечества досталось наиболее заметное место. Вряд ли найдется на Земле книжник, до которого хотя бы издали не донёсся этот призывный четырёхтактный звук. Он возник в глубокой древности где-то между двумя мирами, «Старым» и «Новым», а знаменитый эллинский мудрец силой научного авторитета и поэтического таланта лишь усилил его, «подправил» его звучание, ибо сам страдал томлением сердца, был подвержен «заболеванию» непреклонных искателей того «Нечто», что прячется за туманным горизонтом. С детской непосредственностью, присущей древним, тот философ-поэт по-детски же и обманул человечество. Ибо вслед за ним многие увидели в уверенно указанном месте реальные предметы, которые достаточно найти, чтобы успокоить сердце.
Но, к счастью, Атлантида Платона – это лишь звук, образ, лишённый физической сущности. «К счастью», потому что ищущее человечество обречено на вечный поиск, на нескончаемое томление сердца, без чего наступает покой, равнодушие, сон разума.
И всё-таки, отвергая Атлантиду, как протоцивилизацию землян, я, как геолог, вслед за рядом учёных коллег и атлантологов, признаю возможность существования 10 000 лет тому назад надводного, безлюдного тогда, геотектонического образования в срединной части Атлантики, остатками которой являются Азорские острова, скалы Св. Петра и, возможно, Исландия. Архипелаг погубило то, что он был возведён богатой на выдумки природой не на гранитном, а на базальтовом основании. Базальтовая природа Атлантиды и определила краткость её надводного существования. Она была обречена на опускание под воду вследствие геостроительных свойств базальтовых пород. Достаточно было сильного, тем более, катастрофического землетрясения в этой части земной коры.
Скорее всего, этот катаклизм, отозвавшийся природными бедами во всех уголках планеты, поразил воображение жителей неолита, породил легенды о чудовищных потопах, землетрясениях, ураганах – о каре высших сил, о мести богов.
