Muss die Sonne selbst verzagen,
Muss die Sonne untergehen?
Mathilde Wesendonck
(Неужели даже Солнце должно пасть/ Даже Солнце должно погибнуть?)
15 августа 2017 года на 70-м году ушел из жизни великий русский пианист народный артист России профессор санкт-петербургской консерватории Павел Григорьевич Егоров.
Наверное, мне нет смысла повторять общие слова некрологов, которые уже произнесены другими. Я имел огромную честь и величайшее счастье быть Его другом. Последние годы жизни Павла мы часто общались: я слушал все, что Маэстро играл, а Он был так великодушен, что находил возможность читать мою публицистику, и всегда давал мне какие-то бесценные советы и не менее бесценную информацию из истории музыки.
Помимо того, что Павел Егоров был гениальным – утонченным и монументальным одновременно – музыкантом, Он был настоящим Русским человеком с щедрой, широкой и открытой душой. Он был добр настоящей всепрощающей Добротой. Сейчас, когда Он ушел, это становится особенно ясным.
При этом в личном общении с кем угодно – от дворника до министра культуры – Павел Григорьевич был абсолютно прост.
О надутых и слишком важных людях он говорил так: чем мельче вошь, тем больше ей хочется раздуться.
Из всех известных великих пианистов своей нервной, экстатической, но при этом выверенной до мельчайшего штриха игрой он, пожалуй что, больше всего похож на Софроницкого, с которым его часто сравнивали, и на Вальтера Гизекинга. В его игре всегда слышна живая – взволнованная и патетическая – человеческая речь, риторика – он очень красиво говорил своим отечески теплым, значительным и даже торжественным басом – медленно и убедительно, как проповедовал. А ведь если бы он не стал пианистом, он был бы священником. Об этом Маэстро несколько лет назад подробно рассказал мне в интервью, которое можно прочесть здесь: http://www.classicalmusicnews.ru/interview/pavel-egorov-2017/ .
Смерть – это такая высокая трибуна, с которой голос проповедника слышен далёко окрест. Я знаю, что теперь голос Маэстро услышат многие из тех, кто раньше не прислушивался к нему в мирской суете.
В его жизни – по объему и качеству сделанного – уместился с добрый десяток, а то и сотен жизней среднего человека. У меня такое ощущение, что за свои без малого 70 он прожил 700 лет – целую историю нескольких поколений...
...Оставалось, наверное, недели три. Это было понятно всем и ему тоже. Я приехал к нему домой. Не знаешь, как себя вести, что говорить в такой ситуации…
И то, что я увидел и услышал, было и потрясением, и уроком. Последним уроком, преподанным мне профессором Егоровым. Павлу уже было трудно ходить, он потерял голос и мог говорить только шепотом. При этом – он улыбался, смеялся и шутил! Всем своим видом он показывал, что смерть это как бы такая неприятная необходимость, тяжелая процедура, но что по сути она ничего не меняет. Я замялся, не понимая, что я могу сказать. Он, наверное, это понимал и сказал шепотом сам:
- Слава, помни, что я тебя очень люблю…
И потом добавил:
- Какая красивая женщина твоя Наташа…
И только в третью очередь этот поистине великий Человек, стоявший на краю могилы, вспомнил о себе:
- Хотелось бы дожить до сентября… - и это тоже с извиняющейся улыбкой. Мы обнялись на прощание в последний раз.
Я не могу писать эти строки без слез и не стесняюсь этого. Потому что не умеют плакать только роботы и оцифрованные копии.
Я знаю, что теперь Павел на небесах, смотрит на нас со своей доброй и обаятельной улыбкой Ангела, благословляет и помогает, когда нам трудно.
фото автора
