Бульвар Киквидзе

О РОДНОМ УЧИЛИЩЕ

Восьмого апреля 1948 года Приказом министра Вооружённых Сил СССР начало формироваться Второе высшее военно-морское инженерное училище (в/ч 62750), а 28 декабря Постановлением Совета Министров СССР училище было утверждено, как высшее техническое учебное заведение. Училище было дислоцировано в г. Пушкин по адресу Бульвар Киквидзе №1, где для его размещения был отведён комплекс зданий, расположенных между улиц Парковая – Красной Звезды и бульваром Киквидзе – Огородная.

Это был район бывшего города София, устроенного Указом Екатерины II от 1 января 1780 года. Но 29 августа 1808 года, в связи с тем, что "поселение и построение его имело до сих пор столь мало успеха, что и на будущее время никакой надежды в том не предусматривается", город София был соединён с Царским Селом.

Своё дальнейшее развитие бывшая София получила уже, согласно плана застройки 1835 года - значительная часть её территории предназначалась под нужды военного ведомства. Построенные в XIX веке военные городки в этом же качестве использовались и в советское время.

Так в строениях, которые заняло наше училище, в царские времена последовательно размещались кадетский корпус, офицерская школа, лейб-гвардейские стрелковые и гусарские части, а в советское время, вплоть до Великой Отечественной войны, в городке дислоцировались линейные и учебные части Красной Армии. Стены училища помнят и будущего выдающегося художника – кадета В.Верещагина и гусара М.Ю.Лермонтова.

Первым начальником училища был назначен опытный организатор – капитан 1 ранга Д.Г.Жмакин. Доставшийся училищу городок после войны был в руинах. Первый набор в училище в 1948 году был проведён на базе "Дзержинки" и жить первокурсникам пришлось на учебном паруснике "Крузенштерн". Второй набор в 1949 году проходил уже в Пушкине. Тем наборам досталось – приходилось ни только учиться, но и благоустраиваться. Первый выпуск офицеров инженерно-корабельной службы училищем был осуществлён 21 марта 1954 года.

В советский период истории наименование училища менялось:

- Приказом министра обороны СССР от 16 апреля 1964 года училищу присвоено наименование "Ленинградское высшее военно-морское инженерное училище" (ЛВВМИУ);

- Постановлением Совета Министров СССР от 24 января 1974 года ЛВВМИУ присвоено имя В.И.Ленина.

Училище расположено в зелёном питерском пригороде. Напротив учебных и жилых корпусов - Екатерининский дворец в окружении живописнейшего одноимённого парка, значительную часть которого занимает пруд ("Екатерининское море"), на котором расположена училищная шлюпбаза. Именно на ней проходили первичное "оморячивание" курсанты. Посреди пруда – величественная Чесменская колонна, ставшая символом ЛВВМИУ.

Башня-руина, Мраморный мост, Турецкая баня, Грот, Большой и Малый Каприз, Китайская деревня, Розовое поле… Как много в этих звуках слилось для многих поколений наших курсантских сердец…

Наш выпуск 1971 года поступил в ЛВВМИУ летом 1966 года. Начальником училища был опытнейший флотский инженер-механик контр-адмирал Н.И.Румянцев, а его заместителем – контр-адмирал А.В.Горожанкин.

В училище действовало три факультета:

- 1-й факультет – Паросиловой. Начальник факультета- капитан 1 ранга Ю.П.Матюшенский. На факультете осуществлялась подготовка корабельных инженер-механиков по эксплуатации корабельных паросиловых установок

- 2-й факультет – Дизельный. Начальник факультета- капитан 1 ранга Г.М.Митусов. На факультете осуществлялась подготовка корабельных инженер-механиков по эксплуатации дизельных энергетических установок надводных кораблей, газотурбинных энергетических установок надводных кораблей и дизель-электрических установок подводных лодок.

- Специальный факультет. Начальник факультета - дважды Герой Советского Союза генерал майор А.Г.Мазуренко. Факультет осуществлял подготовку инженер-механиков и инженеров-кораблестроителей для флотов дружественных иностранных государств. Должен отметить, что изо всех иностранцев ближе всего мы сходились с кубинцами - у нас с ними было много общего, как по менталитету, так и "по режиму содержания" (применяемой в отношении нас дисциплинарной практике).

Действовало так же Отделение подготовки техников-водолазов (ОПТВ). Начальник отделения капитан 2 ранга Е.П.Танюхин. Отделение осуществляло подготовку офицеров-водолазов со среднетехническим образованием.

Примечание:

Осенью 1954 года в училище был создан и некоторое время действовал Топливный факультет, на котором осуществлялась подготовка офицеров-инженеров топливного снабжения (в том числе и специалистов по ракетным топливам). С 01 сентября 1959 года топливный факультет был переведён в Военную академию тыла и транспорта.

Также на этом факультете с 01 сентября 1954 года начались занятия на топливном отделении, на котором производилась подготовка техников-топливников. Всего было произведено два выпуска техников: 06.10.1957 года и 03.10.1958 года.

В наши годы училище располагало отличным профессорско-преподавательским составом и замечательной учебно-лабораторной базой. В том числе – была установлена даже подводная лодка "Малютка".

Согласно курсантским байкам, в летнее время, когда некоторые нерадивые курсанты забирались позагорать на крыши, заместитель начальника 2-го факультета по строевой части Г.С.Богданов, поднимал на этой ПЛ перископ и всех их безжалостно вычислял…

В 1971 году в ЛВВМИУ было четыре выпускных роты, из которых произведены в офицеры были мы, курсанты набора "лихого" 1966 года:

- 15 рота 1-го факультета ( М.Е.Готальского);

- 25 рота 2-го факультета (А.В.Смирнова);

- 25 "А" рота 2-го факультета (Г.А.Иванова);

- 25 "Б" рота 2-го факультета (П.С. Бурова).

О ШКОЛЬНИКАХ ШЕСТИДЕСЧТЫХ ГОДОВ

В те годы выпускник школы средних умственных способностей из семьи любого достатка мог запросто получить высшее образование в любом удобном для себя городе Советского Союза (в т.ч. в Москве и Питере ).

Школу я окончил в 1966-м - это был ещё тот, "лихой" годик:

Во-первых: хорошо тряхнуло Ташкент, который потом ударными темпами восстанавливал весь Союз.

Во-вторых: это был год перехода с одиннадцатилетнего среднего образования на десятилетку и из школ одновременно выпустились сразу и 10-е и 11-е классы, т.е. в ВУЗы кинулось поступать в два раза большее количество народу, чем обычно.

Тем не менее, из нашего таёжного сибирского городка Абаза только в питерские высшие учебные заведения поступило и училось пятеро выпускников 1966 года: я, мои одноклассницы Ольга Антонова и Зоя Строкопытова, а так же Таня Павлюковская и мой сродный брательник Жека Метёлкин – из других выпускных классов.

Ольга училась в ЛИЭИ им. Тольятти (куда ни плюнь –девочка, что ни мальчик- то плюнь…), Таня – в ЛГПИ им. Герцена (тоже было на что посмотреть), Зоя на "заушном", в институте культуры (не комментируется). Жека поступил на истфак ЛГУ.

В ЛВВМИУ, следом за мной поступили ещё абазинцы – выпускники 1967 года, Петя Журов и Володя Вишняков, а ещё через несколько лет уже и одноклассник моей младшей сестрицы Ольги – Витя Ровных.

Престиж военной службы в те годы был велик – известной тогдашней страшилкой, была угроза, что мальчишку могут не взять в Армию, типа: " А ну, ешь кашу, а то вырастешь слабым и в Армию не возьмут!"…

И это была очень действенная угроза - парни, не отслужившие срочную, не считались полноценными – даже девки не шли за них замуж (разве что, в случае самой крайней безысходности).

При этом вспоминается старая прусская поговорка: "Быть штатским – позор для мужчины" - в этом мы, русские, были с ними схожи…

К слову, в том же, 1966 году, в различные армейские училища поступили два моих одноклассника: Валера Гагаркин, и Слава Сучеленков, а затем, в 1967 году – Витя Львов.

Мы, абазинцы, постоянно общались друг с другом в различных компаниях и составах, в основном, на свободных гражданских территориях ВУЗовских общежитий наших земляков.

О КУРСАНТСКОЙ МОДЕ

Считаю необходимым отметить, что профессия военного моряка в обозримом историческом прошлом была не только героической, но ещё и очень щегольской. И в наше время для этого была прекрасная базовая основа, которой являлась функциональная, проверенная временем советская военно-морская форма, изготавливаемая из высококачественных натуральных материалов (шерсть, х\б, кожа…)

Таким образом, исходя из своей щегольской сущности, любой уважающий себя курсант Ленинградского ВВМИУ, всегда мог выкроить из своего скромного денежного довольствия средства на приведение своей, и без того красивой формы, в ещё более умопомрачительный вид. Так, взамен штатных, бесплатно выдаваемых Родиной элементов курсантской одежды, на стороне заказывались, так называемые "бочинские" погончики и курсовые знаки, а так же суконные, небывалой красоты, чёрные "бески" и "мицы" ( т.е. бескозырки и офицерские фуражки).

В училищной швальне за рубль подгонялись и приводились в соответствие с действующей в Ленинграде военно – морской модой суконки и брюки. Самостоятельно подрезались ранты у хромовых и юфтевых ботинок ("гадов") , укорачивались шинели, фирменным "грибом" натягивались чехлы на белые "бески" и "мицы".

Восхищение особо глубокой проработкой неуставных элементов формы одежды в наши годы было принято выражать возгласами: "О, бочара!" или "Ништяк!"

Для того, чтобы пронести на себе всю эту красоту за стены училища, нужно было ухитриться не быть изгнанным из строя увольняемых в город за нарушение установленных правил ношения военной формы одежды. Для решения этой задачи применялись различные отработанные технологии.

Например, перед построением на увольнение, владельцы укороченных шинелей должны были выдохнуть из легких максимально возможный объём воздуха, опустить плечи и, по способности, втянуть в себя все части тела, расположенные между шеей и поясом. Одновременно, два ассистента, что есть силы, оттягивали полы шинели к низу и, затем, полученный результат фиксировался плотно затянутым ремнём. В таком зафиксированном положении, дыша только верхушками лёгких, нужно было оставаться, как минимум, до выхода за КПП, за которым заботы по отлову "красавца" ложились уже на комендантскую службу гарнизона.

Военно-морская мода укорачивать шинели, как представляется, была достаточно древней. Проживавший в Питере брат отца, дядя Шура, с 1937 по 1946 годы без перерывов трубивший "срочную" на "морских охотниках" Балтийского флота и, мимоходом отвоевавший две войны, был истым хранителем старых балтийских традиций и названий (…Либава, Виндава, Ревель, Рамбов…).

Как только на 1-м курсе училища я в первый раз заявился к нему по форме "гвоздь" (шинель – бескозырка) он, неодобрительно оглядев меня со всех сторон, немедленно велел снять мою длиннющую шинелюгу и тут же, окоротив её на два флотских ремня, превратил в "шинелку" (как он её ласково затем назвал). "Шинелка" эта, впоследствии, несмотря на возникавшие проблемы, была предметом моей постоянной гордости.

Вообще-то, для того, чтобы быть красивым приходилось много страдать - за нарушение установленных правил ношения военной формы одежды мы получали внеочередные наряды, сидели "без берегов", а то и томились в мрачных застенках гарнизонной "губы".

Знаю не понаслышке. Именно по этой статье - за «неуставные» козырьки на «мицах» осенью 1970 года пять суток отсидели на "губе" в одной камере я и ещё один курсант нашей выпускной роты – Петрович (привожу только его "партийную" кличку, так как он до настоящей поры работает в родном училище).

При этом, необходимо особо отметить, что начальником пушкинской гауптвахты тогда служил зоологический ненавистник всего нашего, ЛВВМИУшного, некто Логинов – выпускник ПВСТУ (Пушкинского военно-строительного училища), курсанты которого в те годы отличались какой-то, поистине нечеловеческой приверженностью к уставным нормам воинского поведения и особой свирепостью при несении гарнизонных нарядов.

Командование училища вело постоянную, целенаправленную борьбу с неформальными военно-эстетическими представлениями курсантов, как на строевых смотрах, так и на различных построениях, в ходе разовых операций или широкомасштабных кампаний, направленных на искоренение какого-либо очередного массового посягательства на "святая-святых" военного устройства – однообразие и предсказуемость.

В ходе означенных кампаний первые удары, как правило, наносились по выпускным ротам (5 курс) и ротам "шульцов" (т. е. четверокурсников, не являющихся младшими командирами на 1, 2 и 3 курсах), как представляется, чтоб особо не распыляться и, заодно, гарантированно привести в ужас всю остальную "пузатую мелочь".

Необходимо отметить, что существовало три основных источника – три составных части курсантской военно – морской моды:

- внутриучилищная;

- внутригарнизонная;

- общефлотская.

Внутриучилищная мода характеризовалась какими-то особыми элементами, присущими только курсантам конкретного военно-морского училища. Так, например, в наши годы одетого по форме 5 или 6 курсанта – "фрунзака" по виду сзади можно было отличить ещё издалека, т.к. в их "системе" было принято украшать пуговичками шинельный разрез от зада и до низу.

Внутригарнизонная мода характеризовалась, во многом общими (с непринципиальными различиями) для всех курсантов того или иного гарнизона, представлениями о прекрасном. Так курсанты ленинградских училищ, прибыв в Севастополь на корабельную практику, вообще отказывались понимать как местные "чмупсовцы" и "голландёры" могут носить на себе такое (по-видимому схожие чувства по отношению к нам испытывали и они)…

Ох и гребли там нашего брата в местную комендатуру (знаю не понаслышке). Видимо поэтому курсантская память, наряду с непримиримым борцом за уставные формы курсантской жизни, инспектором ВМУЗ полковником Пузачёвым, надолго сохранила и тогдашнего коменданта севастопольского гарнизона, полковника Голубя.

Что касается общефлотской составляющей военно-морской моды, то она характеризовалась во многом общими взглядами на красоту "клешей", так же очень престижными были шитые "крабы" и выпуклые латунные пуговицы старого образца.

О СТУДЕНТАХ ЛГУ

Как уже упоминалось, мы, абазинцы, постоянно общались друг с другом в различных компаниях и составах, в основном, на свободных гражданских территориях ВУЗовских общежитий наших земляков. Ольга жила на Чкаловском, Татьяна – на Стачек. Что касается брательника, то это – отдельная история…

Проживал Жека в замечательной университетской общаге на Мытнинской набережной, из окон – самый лучший вид в Европе, рядом, на Добролюбова, магазин "Буревестник", в котором даже в годину самого лихого безденежья, студенты "усилием воли" приобретали спиртное. Я сразу и органически влился в их студенческую компанию и, несмотря на то, что брательник мой после первого курса "свинтил" в ГДР продолжать образование в университете им. Гумбольдта (за что, в дальнейшем и получил устойчивый псевдоним - "Штирлиц"), поддерживал с ними самые тёплые отношения вплоть до окончания училища.

Лёха, Слепцыня, Дед Никанор были прекрасными и компанейскими ребятами. И самой колоритной фигурой в этом сообществе был, конечно, бывший вояка Дед Никанор (суворовец – курсант армейского училища – лейтенант - старший лейтенант – лейтенант – младший лейтенант – студент истфака ЛГУ). Будучи родом из Костромы, Дед Никанор был на 100% уверен, что там просто не мог ни побывать В.И.Ленин и свою задачу, как историка, он видел в том, чтобы в будущем доказать этот, несомненный для него факт (я уж не говорю о том, что по вечерам он в оригинале читал Библию на испанском)...

Общага эта была битком набита различными экзотическими личностями. Особенно запомнился Мдими - сын племенного вождя из Танзании. Это был худющий негр с фиолетовыми ладонями, всегда одетый в тёмно-вишнёвую нейлоновую рубашку. По разговорам, ранее он обучался и в Кембридже, и в Сорбонне, а теперь вот в ЛГУ – по-видимому, в ожидании естественного отхода от племенных дел своего папашки. Он обладал очень ценным для будущего вождя качеством, необыкновенным чутьём, - почти всегда, как только мы начинали открывать первую бутылку, раздавался стук в дверь и на пороге появлялся улыбающийся Мдими…

От сессии до сессии студенты жили весело (очень!). И, что особенно примечательно, несмотря на то, что вокруг всё буквально гудело от университетских интеллектуалок, компания наша, "приняв на грудь", как правило, дружно срывалась с места и, нырнув под землю на Горьковской, неслась к "циллюлозно-бумажным девочкам" - студенткам циллюлозно-бумажного факультета одного из ленинградских технологических ВУЗов.

Хотя и жили эти девочки "у чёрта на куличиках", по Прибытковскому переулку (аж в районе площади Мужества!), университетских высоколобых студентов почему-то тянуло именно туда. "Технологини", в отличие от университетских "гуманитарок", были более домовиты, практичны, заметно меньше курили и вкусно готовили. Возможно именно это, последним упомянутое, качество и перевешивало часу весов в их пользу. Словно сейчас вижу бюст С.М. Кирова, огромный фикус и строгую пожилую вахтёршу в фойе этой девичьей институтской общаги.

В те незабвенные годы даже на скромную студенческую стипендию (28 рублей, если не ошибаюсь) можно было довольно сносно питаться. Так, например, на Невском, в кафетерии около "Военной книги", съесть слоёный мясной пирожок и запить чашкой куриного бульона стоило всего 10 копеек, буханка хлеба в магазине стоила 18 коп., литр молока – 28 коп., 1 кг. варёной колбасы – 2 руб.20коп. и.т.д…

Но для студентов мужеского полу, приоритетными, как правило, были совершенно иные цены: кружка пива – 22 коп., 0,5 водки – 2 руб.87 коп., 0,5 трёхзвёздного (настоящего!) армянского коньяка - 4 руб.12 коп. и поэтому, всё не спиртное приобреталось по остаточному принципу. Хорошо осознавая эту свою особенность, мои университетские друзья, в непродолжительные после получения стипендий, относительно сытые периоды, всегда очень трепетно относились даже к мельчайшим, оставшимся несъеденными, кусочкам хлеба (в т.ч. и огрызкам) и складировали их в нижнем обувном ящике платяного шкафа. В самую лихую годину эти уже засохшие кусочки извлекались на свет, размачивались и поедалис, не давая, тем самым, погибнуть молодым студенческим организмам.

ОБ ОСОБЕННОСТЯХ КУРСАНТСКОГО БЫТА

В отношении сытого, здорового и обустроенного быта нам, курсантам, было ни в пример легче, чем студентам. Автомат Калашникова, военная форма, четырёхразовое питание и всё остальное, необходимое для службы и учёбы, Родина предоставляла нам бесплатно. Кроме того, было ещё и денежное довольствие (по памяти: 1-й курс получал 7руб.80коп., 2-й -8руб.30коп., 3-й и 4-й курсы -10руб.80коп., 5-й – 15руб.30коп.). Мы тоже знали как в увольнении правильно потратить эти суммы, хватало даже на посещение театров.

В наши годы действовал следующий порядок увольнения в город курсантов высших военно-морских училищ:

1-й и 2-й курсы:

- суббота - 18.00 - 24.00

- воскресенье - 10.00 – 24.00

3-й и 4-й курсы:

- дополнительно к этому, в среду - 18.00 – 24.00

5-й курс:

- дополнительно к этому, во вторник, четверг и пятницу,

после самоподготовки (с 21.00), в том числе, могли

увольняться на ночь до 08.00 утра следующих суток.

Примечание:

Курсанты 1-го, 2-го, 3-го и 4-го курсов, в день увольнения имевшие билеты в театры (т.н. "театралы"), увольнялись до 01.00 следующих суток.

Но, как известно, бесплатный сыр бывает только в мышеловках, как и везде в жизни, у нашего курсантского благоденствия была и оборотная сторона медали. Для того, чтобы потягивать пивко в баре ("Янтарь", "Пушкарь", "Старая Застава"), гостить у прекрасных студенток или в антрактах смаковать коньячок в театральном буфете, в это самое увольнение нужно было ещё попасть. Для этого нужно было:

- не стоять на период увольнения в наряде;

- не быть (по очереди) в числе оповестителей офицерского состава училища (на случай боевой тревоги);

- не быть наказанным не увольнением в город (от одного не увольнения до месяца "без берега");

- не быть задолжником по учёбе – курсанты всех курсов, имеющие двойки и (или) несданные в срок зачёты, увольнялись в город только раз в неделю, в воскресенье с 14.00 (именно этот, последний фактор, был важнейшим стимулом для усвоения знаний наиболее эффективным способом – постоянно и последовательно в течение семестра, а не только за счёт "мозговых штурмов" предэкзаменационного периода).

В связи с тем, что жизнь курсантов ЛВВМИУ различных курсов имела значительные качественные различия, каждый из пяти курсов имел условное, характеризующее его наименование:

- 1-й курс - "Без вины виноватые";

- 2-й курс - "Хождение по мукам";

- 3-й курс - "Весёлые ребята";

-4-й курс - "Отцы и дети";

- 5-й курс - "Жизнь прошла мимо".

О НАШЕЙ КУРСАНТСКОЙ РОТЕ

Незабываемы годы нашей курсантской юности, в которой случалось, конечно, всякое, но хорошего, безусловно, было гораздо больше. У нас была прекрасная и очень дружная рота (последовательно от курса к курсу - 21-я, 22-я, 23-я, 24-я, 25-я) смешанного состава: первые два взвода – подводники (дизелисты), третий взвод – надводники (газотурбинисты).

Командовали ротой строгие, но справедливые командиры – Ю.М.Соколов, затем – А.В.Смирнов, наш любимый Лом, прозванный так за высокий рост и сухощавую, удивительно прямую фигуру.

Самым первым старшиной нашей роты первого курса был (до своего убытия на стажировку) выпускник училища 1967 года - мичман Петров, который для многих нас являлся примером для подражания. Почему-то часто вспоминаю, как на одной из наших первых вечерних прогулок, рота попыталась запеть песню "Бригантина". Тут же последовала команда Петрова: "Рота, стой! Эту "нерусскую", студенческую песню прекратить и, чтоб я её больше не слышал! Мы должны петь свои песни!".

Как я осознал в гораздо более поздние времена – песенка эта была одним из символов тех, кого сейчас принято называть "шестидесятники". Наш старшина своим здоровым военно-морским нутром уже тогда просёк, что ситуация развивается неправильно…

С особой благодарностью вспоминаю командира нашего третьего взвода нового набора Дмитрия Васильевича Веселова, который, вплоть до выпуска, оставался нашей "классной дамой", помогал добрыми советами и, в случае необходимости, хлопотал за нас, залётчиков, перед командирами и преподавателями.

Ниже привожу специфический список своих однокашников, курсантов нашей роты, поступивших ЛВВМИУ в 1966 году. Некоторые из них рванули "на гражданку" ещё до выпуска – Бог им судья, некоторых, к сожалению, уже нет среди нас – светлая им память!

Из песни слов не выбросишь – именно так мы называли друг-друга в те годы:

Альбан, Бабусь, Блитвец, Блош, Буба, Большой Шмуль, Грач, Гаврюха, Гадик, Ганс, Джан, Джим, Джо, Джугашкин, Дьяк, Ёзип, Желудок, Заплёта, Зверёк, Иван, Катэ, Квазя, Колёсико, Котёл, Крыс, Курло, Колян, Лазарь, Лазутчик, Лис, Лиходед, Макарон, Малый Шмуль, Мамон, Мартыш, Минька, Молодой, Мультфильм, Никита, Пат, Перец, Пет, Петрович, Половой, Репс, Рыбонька, Рудик, Сата, Серый, Скобарь, Слука, Смоляр, Сойдисореха, Старый, Страх, Ус, Уши, Фаза, Фан, Флегма, Фома, Хви, Хилип, Хима, Хобас, Хомут, Хохол, Цынь, Цыся, Чапа, Чекман, Чечевэ, Шайба, Штюбинг, Шувал, Шустрик, Щелкунчик, Щура, Юлис.

Исключительно добрыми словами вспоминаю также первых младших командиров нашего третьего взвода 21-й роты (будущих выпускников 1968 года), которые пришли к нам на 1-м курсе. Это: Федя Байбурин (замкомвзвода), Коля Вуколов, Серёжа Перельштейн и Витя Кирьянов ("комоды"). Именно они передали нам наработанные годами училищные традиции, главной из которых была курсантская взаимовыручка, примеры которой они подавали сами, прибегая для подстраховки к аудиториям в которых мы, неопытные первокурсники, сдавали экзамены в свою первую зимнюю сессию (несмотря на то, что и своих экзаменационных забот у них было "по уши").

Именно от них мы ударно перенимали концентрированный опыт предыдущих поколений курсантов нашего училища (2-е ВВМИУ, ЛВВМИУ). Мы взяли от них много чего хорошего и полезного…

О СДАЧЕ ЭКЗАМЕНОВ КУРСАНТАМИ ЛВВМИУ

Самым святым для курсантов высших военно-морских училищ той эпохи, в течении 5 лет находящихся на казарменном положении, был летний отпуск (30 суток) и зимние каникулы (14 суток), следующие сразу за экзаменационными сессиями, но для того, чтобы отгулять их полностью, необходимо было не менее, чем на 3 балла сдать все экзамены.

"Нам не нужен высший балл, лишь – бы отпуск не пропал" - вот наше тогдашнее курсантское кредо. Несмотря на то, что существующая "драконовская" система увольнений в город и вынуждала нас в течении семестра постоянно впитывать необходимые знания (да и в сессию упорно готовились), вероятность "вырубить два шара" на каком-либо этапе и остаться вместо долгожданного отпуска на пересдачу в т.н. "академии", всё же имела место. Естественно, мы, всеми доступными методами, старались эту вероятность минимизировать и исключить любую неприятную неожиданность.

На время сессии весь класс (взвод) трансформировался в некую идеальную структуру, основной задачей которой являлось обеспечение успешной (как минимум, на 3 балла) сдачи экзаменов всеми членами нашего коллектива.

В этот период по железной внутренней дисциплине мы, скорее всего, напоминали некую фанатичную

тоталитарную секту, во главе которой стоял Старый (наш старшина класса) и классные активисты…

В обеспечение успешной сдачи прежде всего проводились следующие обязательные мероприятия:

а) мероприятия (основные) по созданию т.н. "системы", при задействовании которой каждый экзаменуемый брал со стола заранее известный и выученный им билет;

б) мероприятия (подстраховочные) по централизованному предварительному изготовлению высококачественных стандартных шпаргалок ("шпор") и передаче их, в случае необходимости, экзаменуемым.

"Система"

Базовая основа любой "системы" - это знание порядка, в котором расположены экзаменационные билеты в конверте, хранящемся в кафедральном сейфе в ночь накануне экзамена. Из года в год, от старших курсов к младшим передавались "секретные" связки с дубликатами ключей от соответствующих кафедральных помещений, шкафов и сейфов…

С утра экзаменационного дня начинал работать "оперативный штаб" сдачи экзаменов и группа анализа. Как только преподаватель раскладывал билеты на столе, в бой бросали группу бесстрашных отличников (Хохол, Шустрик, Щелкунчик и Щура), каждый из которых, по указанию аналитиков, брал билет в строго определенном месте. Заранее зная порядок расположения билетов в конверте и, узнав номера билетов, взятых отличниками, вычислить схему их расположения на столе было уже делом техники.

Сдавшие экзамены ни куда не расходились, оставаясь в оперативном распоряжении "штаба" до тех пор, пока из аудитории не выходил последний из экзаменуемых.

"Шпоры"

На случай форс-мажорного развития ситуации, в результате которого "система" не могла быть создана или давала сбои, нами централизованно заготавливались "шпоры". Процесс их отработки и написания в нашем классе возглавлял и организовывал т.н. "Шпортком". По указанию этого органа каждый курсант класса тщательно прорабатывал соответствующие учебные материалы и по жребию изготавливал одну или две шпаргалки. В состав "Шпорткома" входили:

Чапа

Это был двигатель и карающий меч процесса.

Шустрик и Щура

Это были отличники, производившие научную экспертизу представляемых исполнителями материалов.

Штюбинг

Это был наш основной, наиболее частый и изощрённый

пользователь "шпорами". Он осуществлял жесточайший и

самый последний контроль уже готовых шпаргалок и

тут же поднимая крик, если "шпора" плохо читалась или имела отклонения от стандартных размеров.

Примечание:

Слова, цифры, символы и графические материалы должны были выписываться чётко и не попадать на сгибы "шпорной" гармошки, а её размеры должны были соответствовать размерам граней мелка, вокруг которого она оборачивалась для списывания.

В завершении, "шпора", прошедшая все стадии контроля, вкладывалась в соответствующий номерной кармашек специальной папки, на обложке которой крупным красивым почерком было написано "Издательство "МЫСЛЬ"".

Папка эта, будучи изготовлена к зимней сессии на первом курсе, в первозданном виде просуществовала все пять лет нашей учёбы.

Форс – мажор

Необходимо отметить, что при форс-мажорном развитии экзаменационной ситуации, работа "оперативного штаба" многократно усложнялась. Несмотря на наличие высококачественных шпаргалок, генеральная стратегия оставалась неизменной - по возможности, всем отвечать "по своим" билетам и, поэтому, "шпоры" и всевозможные плакаты под окнами аудиторий рассматривались, как самое последнее средство.

Как правило, внимание экзаменующего преподавателя целенаправленно отвлекалось от экзаменационных билетов и, в этот момент, билеты или "засвечивались" (т.е. дежурным по аудитории определялись номера некоторых из них), или один из них незаметно передавался в коридор. После чего, очередной сдающий входил в аудиторию уже со "своим" билетом под суконкой (как правило, это был тот человек, который готовил "шпору" на этот билет и ответ знал блестяще), смело брал со стола любой билет, нагло называл номер "своего" и докладывал, что вопросы ясны. Затем дежурный незаметно передавал в коридор взятый со стола билет и процесс мягко входил в циклическую стадию. Незаменимым спецом по проворачиванию подобного рода манипуляций в нашем классе был Заплёта, наш неизменный кризисный дежурный.

Самой блестящей операцией, проведённой нашим "штабом", в условиях форс – мажора, была организация сдачи экзаменов по КВМиС (корабельные вспомогательные механизмы и системы) на 4-м курсе. Это была сложная дисциплина, требующая почти энциклопедических знаний, изучающая устройство и принцип действия большинства корабельных железок.

Принимал этот экзамен сам начальник кафедры, капитан 1-го ранга Веселовский, очень бдительный (и не безосновательно!) офицер, который накануне экзамена никогда не оставлял ночевать на кафедре конверт с билетами. Мало того, он никогда не раскладывал их на столе и давал тянуть прямо из конверта…

В этих, экстремальнейших условиях, "штаб" принял единственно-возможное решение, во исполнение которого заранее был подготовлен набор конвертов всех возможных расцветок и размеров и пачка старых билетов (по-моему, по технологии металлов)…

Как всегда, первыми в аудиторию была брошена группа отличников. Затем внимание Веселовского было отвлечено в первый раз, конверт с билетами по КВМиС был подменен на столе похожим конвертом со старыми билетами внутри, вынесен из аудитории, где и была переписана последовательность их расположения. В момент второго отвлечения внимания экзаменатора была произведена обратная подмена и конверт с билетами по КВМиС вернулся на место…

Если мне не изменяет память, за этот экзамен наш класс получил две или три четвёрки, все остальные (более двадцати) были пятёрки. Всего за пять лет учёбы в ЛВВМИУ нашим классом газотурбинистов на экзаменах была получена только одна неудовлетворительная оценка, когда со "шпорой" наконец залетел многоопытный Штюбинг.

Всё вышеописанное характерно абсолютно для всех советских высших военно - морских училищ, что подтверждено многочисленными красочными рассказами их курсантов и выпускников.

Можно, конечно, по разному оценивать такую методу сдачи экзаменов, но, что ни говори, это была очень хорошая школа выработки качеств, необходимых для успешных скоординированных коллективных действий, которые, именно, и составляют сущность службы корабельных офицеров.

О НАШИХ ПОДВОДНИКАХ

Мы все были одной крови – подводники нашей роты проворачивали не менее сложные экзаменационные комбинации. Так, например, они даже проводили опыты по телефонизации экзаменационной аудитории (контакты секретной телефонной сети выводились на шляпки гвоздей, выступающих из пола в районе экзаменационных досок, а ответные контакты от индивидуальной телефонии выводились на каблук ботинка).

Они были технически продвинутыми ребятами – так наш Рудик, не смотря на свою дизельную сущность, в последствии стал командиром БЧ-5 атомной ракетной ПЛ пр.667БД. Наибольшую социальную активность среди подводников (но памяти) проявляли Страх, Ус и Петрович, а одарённый картёжник Блош, при разработке экзаменационных "систем", проявлял выдающиеся аналитические способности.

Самым бдительным в роте был тоже подводник - Грач, в разное время именно по его наводкам, как на территории училища, так и в его окрестностях, дежурной службой училища было задержано два подозрительных типа.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Много воды утекло с той счастливой поры. 29-го июня 1971 года мы были произведены в офицеры, 2-го июля нам вручили погоны, дипломы и кортики. Список инженер-лейтенантов, выпускников 25-й роты ЛВВМИУ:

Леонид Агишев, Олег Альбанов, Юрий Алябьев, Иван Бабаев, Флюр Байбурин, Владимир Белов, Владимир Бойко, Александр Бритвин, Сергей Бушуев, Владимир Быстров, Юлий Васильев, Георгий Вилявин, Владимир Воеводин, Геннадий Грачёв, Юрий Гребенщиков, Николай Гречанюк, Геннадий Демидов, Николай Дьяченко, Владимир Жданов, Леонид Зыков, Сергей Иванов, Константин Катенин, Василий Карягин, Пётр Корягин, Ростислав Корякин, Виктор Красников, Пётр Курилович, Александр Куркин, Евгений Кушнырь, Виктор Лагуткин, Владимир Лебедев, Владимир Лихобаба, Николай Малышев, Владимир Макаров, Анатолий Мамонов, Виктор Мартьянов, Владимир Матвеев, Валерий Миненков, Виктор Никитин, Олег Никитин, Борис Носов, Николай Новиков, Евгений Овчаров, Геннадий Озеров, Анатолий Петунин, Владимир Потапов, Игорь Прохорчук, Владимир Руденко, Иосиф Савчук, Александр Сагайдак, Юрий Сатаев, Анатолий Серов, Александр Смирнов, Виктор Смолярчук, Анатолий Страхов, Владимир Твердовский, Анатолий Тихомиров, Александр Трифонов, Юрий Филиппов, Вячеслав Фоменко, Валерий Хвостов, Александр Хонякин, Владимир Храмов, Сергей Хрустнов, Александр Чекманов, Василий Шипицын, Владимир Шувалов, Олег Щуровский, Николай Яворский – всего 69 человек.

На выпускном вечере мы поклялись встретиться через 10 лет и разъехались по флотам…

Та, первая, послевыпускная встреча, состоявшаяся летом 1981 года, была самой запомнившейся – торжественный ужин был проведён в Павловском дворце, а затем мы на протяжении недели собирались классами и отдельными микрогруппами.

На общем ужине было принято совместное решение все предстоящие встречи проводить с периодом 5 лет и мы не отступили от этого решения ни на миллиметр – 1986, 1991, 1996, 2001, 2006, 2011 годы, были годами наших встреч…

На встрече 1986 года мне запомнился спич Уса, который призвал нас всех помогать друг-другу в служебно-карьерных делах, при наличии для этого даже малейших возможностей. Кстати, об этом можно было и не напоминать – пять лет учёбы в ЛВВМИУ сделали нас более, чем родными…

Лично я буду всегда благодарен моим одноклассникам: Серёже Бушуеву, Славе Корякину, Вите Красникову и Валере Платонову из "А" роты, которые добрым советом или связями оказывали мне поддержку на некоторых трудных участках моей военной и гражданской биографии.

Последняя наша встреча (2011года) была организована в Пушкине, на даче Кочубея. Как всегда, напрягся наш Гена Озеров, вице-спикер Питерского Законодательного Собрания, также он "накатил" нам, своим одноклассникам, и у себя – в кабинете Мариинского дворца, который в ранне-советские времена занимал сам Троцкий…

Это была уже достаточно грустная встреча – в 1971 году в каждой, из 4-х выпускных рот ЛВВМИУ, было примерно по 70 курсантов (и выпускников, инженер-лейтенантов, соответственно). По состоянию на момент встречи мы недосчитались семидесяти человек – в безвозвратные потери попала целая рота.

А совсем недавно, 19 ноября 2013 года, нас покинул Саша Сагайдак ("Старый"), сначала - бессменный старшина газотурбинного класса, затем – старшина нашей роты. В училище он пришёл после 4-х лет службы на флоте и был для нас, вчерашних школьников, заботливым и ответственным старшим братом …

Выпускник Ленинградского ВВМИУ 1971 года, капитан 1 ранга в отставке Владимир Храмов, г. Севастополь, апрель 2014 года.

P.S. Настоящая статья была написана в 2014 году и размещена на севастопольском сайте «Флот – 21 век» 10 апреля 2014 года.

Повторно публикуется в связи с отмечаемой сегодня 69-й годовщиной со дня основания Ленинградского высшего военно-морского инженерного училища (ЛВВМИУ).

Владимир Храмов, 8 апреля 2017 года.