Обострение политического кризиса в Великобритании, вызванное обстоятельствами отсрочки по Brexit, повлекло за собой фактический раскол в правящей Консервативной партии, назревавший ещё с осени прошлого года. При ближайшем рассмотрении, ситуация производит впечатление крайне тяжёлой. Впрочем Британия потому и является Британией, что за долгие века накопила весьма значительный опыт самых разнообразных кризисных ситуаций, включая и такие тоже. А нечто подобное в истории этой страны уже происходило.
Для британских консерваторов нет более полезного исторического урока о ведении политического процесса в стране в условиях расколотой правящей партии, чем опыт сэра Роберта Пиля (1788-1850). Избранная в парламент с большинством в 76 голосов на всеобщих выборах в июне 1841 года, партия тори была расколота на целое поколение после того, как пять лет спустя Пиль настоял на начале проведения политики свободной торговли путем отмены т.н. «хлебных законов». Партия тори, созданная после политической реформы 1832 года, разделилась на две неравные, но непримиримые части: примерно одна треть действовала как «пилиты» аж до 1860-х годов, а другие две трети продолжали функционирование партии без них. Две эти части существовали словно в параллельной реальности, полтора десятилетия не замечая друг друга. В итоге многие ведущие «пилиты» после 1859 года присоединились к недавно сформированной Либеральной партии, а Консервативная партия не могла сформировать новое правительство большинства до самого триумфа Бенджамина Дизраэли на всеобщих выборах 1874 года.
Историческая параллель?
На первый взгляд, параллели между опытом Пиля и теми трудностями, с которыми столкнулась Тереза Мэй и её правительство из-за Brexit, очевидны. Премьер-министр был поставлен перед фактом разделенного кабинета и раскалывающейся партии по вопросу фундаментальной важности, который, без преувеличения, определит путь развития национальной политики для будущих поколений.
Когда-то Пиль утверждал, что он «совершил самый консервативный акт своей жизни», противопоставив интересы страны интересам партии. Сейчас многие эксперты полагают, что для Терезы Мэй, равно как и для того, кто придёт ей на смену, будет практически невозможно отстоять результаты референдума 2016 года о выходе из ЕС, сохранив лояльность и поддержку своей партии. Действительно, в результате давления, оказываемого различными группами внутри британских консерваторов, действующему премьер-министру уже пришлось заявить, что она не будет возглавлять их партию в дальнейшем.
Ещё в 2018 году нынешняя ситуация с Терезой Мэй совершенно явственно сопоставлялась с ситуацией Роберта Пиля 1846 года. И обычно такие параллели проводят сторонники Brexit. Впрочем, не смотря на внешнее сходство, две эти ситуации нельзя назвать полностью тождественными. Есть между ними и фундаментальные различия.
Прежде всего это различие в том, что консерваторы Пиля были избраны в парламент в июне 1841 года на основании их обещания поддерживать введения протекционистских мер на внутреннем рынке, сделанного ими в противовес предлагаемой вигами политики смягчения пошлин на импорт многих товаров, включая зерновые. Сам Пиль изначально избегал высказывать личное мнение по этому вопросу, тем не менее многие из его сторонников впоследствии расценили его политику, как предательство своих избирателей, когда он впоследствии начал принимать решения вопреки предвыборной платформе своей партии, по сути приведшей её к власти на волне популизма. В отличии от него, Тереза Мэй, напротив, стремилась выполнить обязательства консервативной партии пред избирателями, проголосовавшими за Brexit, вопреки всему. Включая интересы самой партии и собственные политические взгляды.
Консервативный манифест Дэвида Кэмерона, выдвинутый им на всеобщих выборах в Великобритании 2015 года, напрямую обещал референдум по европейскому вопросу. И, вопреки всем прогнозам, это принесло Кэмерону убедительную победу на тех выборах. После чего референдум был одобрен парламентом с большим перевесом голосов. Именно итоги референдума, по сути, породили правительство Терезы Мэй. И, во многих отношениях, сама Тереза Мэй, перед референдумом настаивавшая на том, чтобы остаться в ЕС, унаследовала ситуацию, к созданию которой не имела отношения. Но, вне зависимости от её личных взглядов, когда на всеобщих выборах 2017 года консерваторы во главе с Мэй были избраны в парламент большинством голосов (традиционно разделив его с Лейбористской партией, возглавляемой Джереми Корбином), она заявила, что не оспариваемым приоритетом для нового правительства является реализация результатов референдума, на котором британцы решили покинуть Европейский Союз. Все последующие разногласия внутри консервативной партии были связаны не с тем, делать это, или нет, а с тем, каким образом это сделать.
Разница есть
Роберт Пиль неумолимо двигался к свободной торговле на протяжении всего существования своего правительства 1841-1846 годов. С самого начала провоцируя этим возникновения очень болезненных внутрипартийных конфликтом, в итоге приведших к окончательному расколу. Например, в 1844 году он превзошёл своих предшественников-лейбористов, произведя снижение ввозных пошлин на сахар. Из-за чего в рядах тори практически открыто началось противостояние, едва не приведшее к голосованию против его правительства.
Можно заметить, что нечто в том же духе происходило в палате общин во время дебатов 2018 года по поводу сделки о Brexit, условия которой определяли характер будущих отношениях между Великобританией и ЕС.
Что же до Роберта Пиля, то причиной окончательной смены его позиции стал неурожай ирландского картофеля в 1845 году. Именно это катастрофическое явление, положившее начало «великому ирландскому голоду», привело его к выводу о том, что нет иного выхода из кризиса, кроме кардинальной реформы ввозных ограничений и открытия внутреннего рынка для продовольственных товаров из-за рубежа. Решение, с которым не соглашались многие его сторонники из числа протекционистов. Герцог Веллингтон тогда высказался в том смысле, что Робертом Пилем «управляет гнилой картофель».
двойной клик - редактировать изображение
Но, не смотря на внутрипартийное сопротивление, сэр Роберт Пиль был последователен и упрям: им были снижены пошлины как на ввозимые товары и сырье, так и на вывозимые промышленные товары. Это сопровождалось введением «временного подоходного налога» (подлежащего уплате в размере семи пенсов на фунт при заработке выше 150 фунтов стерлингов в год), чтобы помочь компенсировать первоначальную потерю доходов от снижения пошлин.
Таким образом, действия Роберта Пиля и Терезы Мэй явно контрастируют друг с другом. Впрочем, контрастируют они не только в этом. У правительстве Пиля в парламенте было квалифицированное большинство. Чего нельзя сказать о правительстве Терезы Мэй.
Не сумев обеспечить своей партии подавляющего большинства на всеобщих выборах 2017 года, Тереза Мэй обрекла себя на бесконечные компромиссы. Она оказалась во главе правительства меньшинства, состоящего из политически горючих материалов, и работающего с партнёром (Демократической юнионистской партией), представляющим Северную Ирландию - самую проблемную часть Соединенного Королевства, на которую условия соглашения о Brexit оказывают наибольшее влияние. Надо ли удивляться тому, что её неспособность удержать всё это под контролем в итоге оказалась фатальной для ее правительства.
Два лидера
Разница между этими двумя политиками ещё и в тех обстоятельствах, при которых они приходили на пост лидера Консервативной партии и покидали его.
Обстоятельства, связанные с избранием Терезы Мэй на этот пост в 2016 году, были связаны с тем, что все ведущие кандидаты просто уклонились от того, чтобы его занимать. После референдума по Brexit статус главы правящей партии на последующие несколько лет стал откровенно токсичен и это все понимали. И хотя таким образом путь Терезы Мэй к премьерству был облегчен, но само оно стало одним из самых тяжёлых в послевоенной истории Британии. Её действия по отсрочке критического голосования по сделке о «выходе» в декабре 2018 года в итоге привели к вотуму доверия её правительству. Тогда она одержала победу, хотя около трети её партии открыто проголосовало против неё. Это была довольно зловещая цифра, если проводить параллели с 1846 годом. Но, при этом, за всеми решениями Терезы Мэй всё равно стояла процедурная поддержка её, как избранного лидера партии.
Напротив, Роберт Пиль был лидером партии в то время, когда не было формального механизма для избрания на эту должность, и он каждый раз должен был использовать только свой авторитет, чтобы убеждать свой кабинет и партию в необходимости принимаемых решений. Порой, используя для этого весьма радикальные методы. К примеру, заявив о собственной отставке в декабре 1845, он предложил свою личную поддержку любому политику, способному создать новый кабинет. Однако единственный реальный претендент, лорд Джон Рассел, лидер партии вигов, потерпел неудачу в своей попытке сформировать правительство и, по известной фразе Дизраэли, «передал отравленную чашу» обратно Роберту Пилю.
Вновь утверждённый, Пиль собрал новый кабинет (потеряв при этом только двух министров) и, уверенный в том, что он единственный человек, способный обеспечить устойчивое правительство для королевы Виктории, добился принятия всех непопулярных решений, которые считал нужными, не обращая внимания ни на кого и ни на что, включая свою партию.
Горечь, царившая тогда в рядах консерваторов, была описана в последствии её видным деятелем Бенджамином Дизраэли, который охарактеризовал действия премьера не только как предательство партии, но и как оскорбление её чести.
Но Роберт Пиль смог добиться открытия внутреннего рынка даже несмотря на то, что на тот момент за ним стояло меньшинства его партии: он смог опереться на поддержку оппозиции в лице партии вигов. По всей вероятности, преемникам Терезы Мэй для сохранения нынешней хрупкой власти над кабинетом так же придётся заручиться поддержкой своих инициатив со стороны членов оппозиционных партий. Ведь правящая партия с каждым днём становится всё менее единой.
Кроме того, во времена сэра Роберта Пиля существовала так же и серьёзная проблема необходимости поддержки в палате лордов. В 1846 году продвижение законопроекта об отмене ввозных ограничений было значительно облегчено тем, что Роберту Пилю удалось найти общий язык с герцогом Веллингтоном, который убедил консервативных пэров в том, что можно не соглашаться с политикой правительства, но нельзя подвергать опасности позиции партии в целом. В современных условиях значимость верхней палаты британского парламента перестала быть настолько высокой и её позиция вряд ли может сыграть в нынешнем кризисе критическую роль.
Однако, возможно, самая большая разница между отменой «хлебных законов» и Brexit заключается в том, что Тереза Мэй не работает в вакууме. Внутренняя политика современной Британии в неимоверно большей степени зависит от позиции её внешних партнёров, нежели это было полтора века назад. Британия больше не «вещь в себе». И её островной статус уже ни от чего не гарантирует.
Ведь переговоры по Brexit — это переговоры не только внутри британского кабинета министров, Консервативной партии и обеих палат парламента. Это ещё и переговоры с 27 другими государствами-членами ЕС, Европейской комиссией и Европейским парламентом. Какое бы единодушие ни было достигнуто во внутренней политике Великобритании, оно с большим трудом может тягаться с впечатляющим единством, продемонстрированным партнерами Великобритании по переговорам.
На которых Соединённое Королевство говорит отнюдь не с позиции сильного.
История и современность
Хотя правительство сэра Роберта Пиля достигло своих целей, оно было побеждено сразу же после этого сложившейся «антипилевской» коалицией протекционистских консерваторов, вигов и ирландских депутатов, которые примкнули к континентальным политикам, чтобы опрокинуть кабинет, крайне непопулярный в терпящей бедствие Ирландии. И это так же делает обе ситуации угрожающе схожими. Зависимость нынешней правительственной коалиции от партии из Северной Ирландии вновь делает позицию «зелёного острова» в британском политическом сообществе ключевой.
Опасность раскола партий (особенно правящих партий) и длительных периодов их внутреннего противостояния в условиях британской политической системы может стать критической. В истории Британии это происходило не единожды. Помимо описанного выше раскола, пережитого консерваторами в 1846 году, были ещё расколы в партии либералов в 1886 и 1918 годах, и раскол в партии лейбористов в 1931 году. В каждой из этих ситуаций партия, о которой шла речь, была отстранена от власти на целое политическое поколение и, в случае либералов, уже никогда не возвращалась к власти более, кроме как в качестве младшего партнера по коалиции.
Как партия, больше всех других дорожащая своими историческими корнями, своим опытом и традициями, накопленными за века существования, консерваторы так же и более остальных способны отступить от края пропасти раскола, пусть даже и в последний момент. Тем более, что пока его отнюдь нельзя назвать ни окончательным, ни предопределённым. Отрезвляющим для них должно стать то обстоятельство, что именно сейчас Британия оказалась на пороге величайшего внутреннего кризиса, как минимум, за столетие. А некоторые и вовсе полагают, что страну могут ждать крупнейшие неприятности со времён Оливера Кромвеля.
Сейчас отложенный Brexit дал стране передышку на несколько месяцев. И у правящей партии, как у ключевого элемента управляющей системы Британии, это время тоже есть. Дело остаётся за малым — проявить мудрость.
