В результате досрочных выборов в Палату общин, прошедших 12 декабря, консерваторы получили 365 из 650 депутатских мандатов.
При этом общее число избирателей, отдавших свои голоса за тори, увеличилось всего лишь на 300 тысяч человек. Связано это со своеобразной избирательной системой Британии, где каждый депутат в Палату общин избирается лишь от своего избирательного округа. Пройдя сквозь огонь всеобщей критики и невообразимую ненависть журналистского и идеологического мейнстрима, Борис Джонсон, чудной премьер с соломенными волосами и "русским" именем, сумел прыгнуть выше головы, превратив относительное большинство тори в абсолютное. Джонсон сейчас находится на высшем пике своей карьеры — его внутрипартийный авторитет огромен, а популярность сравнима с популярностью Тэтчер после победы над Аргентиной в "фолклендской войне" 1982 года.
Многие обозреватели утверждают, что приписывать всю заслугу Джонсону было бы неправильно — вклад лидера лейбористов Джереми Корбина в эту победу консерваторов ничуть не меньше. Лейбористы не знали такого разгрома с 1931 года — и виной тому сейчас признаётся странное поведение и бесконечные скандалы, следующие по пятам за этим упрямым и несдержанным на язык стариком-троцкистом. Тем не менее, причины данной политической сенсации лежат куда глубже личностных характеристик лидеров партий. Да, яркий образ Джонсона привлёк симпатии избирателей, но главной причиной триумфа тори стала усталость британцев от волокиты с брекзитом, сопровождаемая попытками ряда политических сил повернуть вспять выбор народа, проигнорировав результат референдума 2016 года. Чёткий и ясный ответ на эти попытки дал Джонсон с его простым и понятным каждому слоганом "Get Brexit Done!" — "Довершить брекзит!". В то же время лейбористы так и не сумели определиться со своим отношением к Брюсселю — пока радикально левое крыло партии рвалось обратно на материк, умеренные избиратели, составляющие большинство, требовали от Корбина признать необходимость брекзита. Именно неспособность ясно обозначить свою позицию по важнейшему для сегодняшней Британии вопросу и предопределила поражение лейбористов. Джереми Корбин, покинув пост лидера партии, поставил её перед тяжелейшим выбором дальнейшего пути.
Также намного хуже ожиданий выступили либерал-демократы, от которых ждали утверждения в качестве третьей политической силы страны. Их глава Джо Суинсон не сумела заинтересовать избирателя, выдвинув банальную и недееспособную программу, суть которой можно свести к словам "вернуть всё, как было". Также виги провалили период агитации, "проснувшись" всего за две недели до выборов. Результатом стали всего 11 мест в Палате общин вместо 20, причём сама лидер партии депутатского мандата не получила — в её родном округе избиратели проголосовали за шотландского националиста. Джо Суинсон подала в отставку, тем самым завершив короткий период возрождения больших политических амбиций либерал-демократов.
Победителями же, помимо консерваторов, можно назвать шотландских националистов, получивших в новом составе нижней палаты британского парламента 48 мест, что открывает перед ними возможность требовать у Лондона независимости. Пока же, как это ни странно, шотландцы кажутся наиболее адекватной оппозицией Борису Джонсону — не требуя отказаться от брекзита и повернуть время вспять, они продвигают интересы своей части Соединённого Королевства, почти в полном составе проголосовавшей на референдуме 2016 года за вариант "остаться в составе ЕС".
Победу тори ни в коем случае нельзя воспринимать в контексте общего подъёма правоконсервативных движений в странах "коллективного Запада". Британские консерваторы зачастую консервативны лишь по имени и по системе своих взглядов на экономику. Фигуры типа консервативного до мозга костей лорда Риз-Могга — редчайшее исключение из правила. Избирателей Туманного Альбиона, проголосовавших за тори в надежде на смягчение законов о тотальной слежке или на уменьшение притока массово завозимых в страну пакистанцев и нигерийцев, скорее всего, ждёт разочарование. Тем не менее, нелепые инициативы Лондона теперь не будут дополняться нелепыми инициативами Брюсселя. Это значит одно — уже скоро тема брекзита: с бесконечными обсуждениями, унылыми спорами и безрезультатными тяжбами, — навсегда уйдёт в прошлое, а вопрос, на который не могли дать ответа сотни депутатов, будет решён одним-единственным премьером. Куда интереснее другой вопрос — что дальше?
Джонсон прокладывал себе путь к посту премьер-министра как человек, способный претворить в жизнь брекзит, этакий кризис-менеджер. Но он вряд ли покинет своё нынешнее кресло после того, как выполнит (и, по сути, уже выполнил) эту задачу. А значит, Борису предстоит как-то решить проблемы с разваливающейся системой здравоохранения, которую, судя по недавним сливам, планировалось и вовсе отдать на аутсорсинг в частные руки американских медицинских корпораций. А есть ещё бесплатное образование, налоговая система, комплекс связей с бывшими соседями по ЕС, Северная Ирландия, оставленная "шлюзом" с ЕС — и вряд ли нынешний глава британского кабинета министров сумеет решить их так же решительно и быстро, как он проделал это с вариантом жёсткого брекзита.
