На моём столе — россыпь чёрно-белых и цветных фотографий, посвящённых празднованию Дня Победы в различные годы, в различных местах советского и постсоветского пространства. Профессиональные. Любительские. В основном чужие. Не устаю раскладывать и пересматривать эти неодушевлённые обрывки исторической памяти, которые без ложного пафоса можно считать доказательными "фантомами" парящей народной души.
Марширующие "коробки" офицеров и курсантов в Москве, в других городах, ряды бронетехники, кумач транспарантов и медь оркестров, постаревшие ветераны с орденскими "иконостасами" на груди… Да и сами эти снимки суть неформальный иконостас, перед образа́ми коего мысленно творишь литургию воспоминаний и причащения к великой русской, советской Победе, полной метафизических таинств и пронзительной материальной ясности.
…Грузия, автономная республика Аджария. Некогда процветавшее, а ныне пришедшее в упадок село Цониариси в приграничном с Турцией Кедском районе. На постаменте самоходка СУ-100. Обычное дело, скажете, привычный памятник героям Великой Отечественной войны. Нет. Он появился здесь, когда Грузия впала в период зоологического антикоммунизма, а её пигмеи-правители принялись злобно выгрызать всё советское. Презрев либерастическую ориентацию официального Тбилиси, сельчане горного аджарского села раздобыли боевую машину, хранившуюся на каком-то складе, водрузили её на постамент и сделали знакомую бесхитростную надпись: "Никто не забыт, ничто не забыто". Рядом — текст телеграммы И. В. Сталина от 18 апреля 1943 года: "Благодарю Вас, товарищ Беридзе! Прошу принять от меня и от Красной армии наше спасибо!".
Джемал Беридзе уже ушёл из жизни. Долгие годы он был председателем местного колхоза. Во время войны передал в фонд обороны личные сбережения, на которые была куплена самоходная артиллерийская установка. В благородном поступке он был, разумеется, не одинок. Тысячи трудовых коллективов и отдельных советских граждан помогали фронту денежными пожертвованиями. Однако здесь просматривается уникальность факта. Не только из-за смелого вызова, брошенного врагам Победы нашими современниками и единомышленниками из аджарской деревни. Боевой путь самоходки неизвестен. Но так истово верится, что это именно она вернулась с войны, дабы застыть на родине своего крёстного отца могучим признаком нерушимого единства советского народа! До тех пор, пока жив хоть один человек, ощущающий себя частицей этой исторической общности, жива и советская страна — суждённый фатум человечества. До поры до времени — как идея, как отблеск Победы, как отзвук чеканного марша красноармейцев…
Сталин и будущее — о чём это вы? — удивится кое-кто. Напомню провидческое: "Сталин ушёл не в прошлое, он растворился в будущем". Так на смерть вождя отозвался писатель, участник французского Сопротивления Пьер Куртад. Эти слова ошибочно приписывают Шарлю де Голлю, который, безусловно, уважал Сталина, но не является автором цитаты.
Ещё раньше писатель-фронтовик Виталий Закруткин привёл в своих "Кавказских записках" выдержку из книги отзывов Дома-музея Сталина в Гори, оставленную в 1942 г. безымянным русским солдатом. После лечения в местном госпитале, возвращаясь на фронт, он зашёл в музей и написал: "С порога этого дома видно наше будущее". Ещё не наступил триумф под Сталинградом, ещё фашисты рвались вглубь страны, а солдат верил в неминуемое светлое завтра, осенённое именем Верховного главнокомандующего.
двойной клик - редактировать изображение
9 мая в Гори по личной инициативе либо в качестве представителей общественных организаций съехались сотни людей. В других населённых пунктах республики тоже состоялись собрания и митинги. Но где, как ни на родине Сталина, хочется отпраздновать День Победы?! Несмотря на запрет советской и коммунистической символики, введённый властями Грузии по примеру одиозных режимов, над демонстрацией плыли красные знамёна, пятиконечные звёзды, серп и молот, герб СССР, герб Грузинской ССР, другие ненавистные для "демократчины" эмблемы. Церковных хоругвей я не заметил. Но всё равно это было единосущное богослужение Победы. Ибо она и есть вседержитель, на чьих плечах зиждется небесный купол, оберегающий и сплачивающий многонациональное земное царство её наследников.
Наиболее активными участниками шествия были горийцы, весёлые, улыбчивые и, одновременно, кипевшие праведным гневом. Разве могут они забыть, как подло, по-воровски июньской ночью 2010 года город окружили войска, а центральные кварталы оцепила полиция. Началась операция властей по сносу памятника Сталину — на тот момент единственному от Чукотки до Бреста уцелевшему полноразмерному монументу вождя. Проснувшиеся горожане устремились на его защиту, но многотысячное "кодло" вооружённых правоохранителей было сильнее. Я разговаривал с одним из тех, кто пытался отстоять памятник. Результатом стала его месячная отсидка в грузинской "охранке", сопровождаемая допросами с пристрастием.
Демонстрация двигалась от Дома-музея Сталина, где состоялся митинг, к мэрии на центральной площади. Колонну замыкала старушка с полиэтиленовым пакетом в одной руке и алым стягом в другой. Зрелые мужчины и женщины, задорная молодёжь "топали", естественно, быстрее и бодрее, отчего старушка плелась за ними, всё больше отставая.
Идти надо было, в общем-то, недалеко, но сердце объяло несбыточное, ноющее желание усадить старушку в лимузин класса люкс (или в ту самую гусеничную самоходку, а ещё лучше — в танк "Армату"). Это согбенное от тягот жизни, но краснознамённое, одиночество было достойно въехать на площадь под бурные аплодисменты собравшихся там людей. Славных, честных, преданных антифашистским идеалам людей, которые, однако, в порыве уважения к тем, кто добыл Победу и ярости к тем, кто её предал, могут "не заметить потери бойца". Старушка же была именно бойцом, хворым, уставшим, но при этом непреклонным. Когда я спросил её, почему после митинга она не пошла домой, ответила, переводя дух и немного невпопад: "Из Зестафони я приехала". Смущённо улыбнулась и продолжила свой персональный путь к празднику, который всегда с ней, и до которого было так далеко в трагическом 1941-м, когда она родилась.
Величайшая в истории военно-политическая виктория, оболганная и, казалось бы, навечно утерянная, уже вернулась в Россию и однажды восторжествует повсеместно. Посмотрите, кто реально принимает эстафету советских победителей в антисоветских краях.
На горийскую площадь вышли мама с красным флагом в руках, её дочь и сын в пионерских галстуках. Давно нет в Грузии пионерии. Но в этой семье она есть — малочисленная, зато своя, фамильная, беззаветная… Ещё раз взгляните на источающую радость и оптимизм молодую мать, на красивую юную "поросль", в чьих глазах светятся ум и чистота. Я мог бы рассказать об этой семье подробнее, но лучше один раз её увидеть, чем сто раз о ней услышать. Банальная истина. Впрочем, есть ещё банальнее. Например, "семья — ячейка общества".
двойной клик - редактировать изображение
Дополню стереотипное суждение. "Ячейка" бывает "с гнильцой", как, собственно, и общество в целом. Тем не менее, даже в изуродованной постсоветским лихолетьем стране обнаруживаются восхитительные "первокирпичики" социального мироздания. Его черты проявляются медленно, но верно — словно при проявке гигантской фотоплёнки и печатании кадров столь же гигантского бытия. В череде будней и праздников конкретной семьи отразились: высокая степень общественной активности, нежелание "низов" жить по расчеловечивающим рыночным законам, неспособность "верхов" управлять, разработав предварительно новое, прорывное и духоподъёмное жизнеустройство. Всё это на фоне более чем скромного достатка. Чем не революционная ситуация на уровне, повторяю, отдельно взятой семьи? Будет "качество" подкреплено "количеством" — воплотятся в жизнь мечты, ради которых дрались и победили наши предки.
Поэтому на фотографии матери, пришедшей с детьми отметить День Победы, запечатлена не просто "ячейка общества", а боевой расчёт эффективного оружия. Оно заряжено многими чувствами, главное из которых — надежда. Оно означает, что Бессмертному полку, шествующему сегодня по городам и весям необъятной Родины, придана самая лучшая в мире "нравственно-этическая артиллерия". Её канонада подобно песнопениям виртуальной литургии чудилась мне, когда я за письменным столом перебирал прямоугольники заурядной фотобумаги, искрящейся незаурядным, высшим вдохновением.
