Александр Германович Бурутин, генерал-лейтенант в отставке, занимавший должности первого заместителя начальника Генерального штаба и советника Президента по военно-технической политике, рассказал в интервью, чем ему близка урановая индустрия, откуда пошла военная династия Бурутиных, и на кого нужно рассчитывать при реформировании армии.
"ЗАВТРА". Александр Германович, вы из семьи военных. Как началась ваша военная династия?
Александр БУРУТИН. Я офицер уже в четвёртом поколении. Мой прадед Константин Фёдорович Бурутин в 1900 году поступил на службу в царскую армию и дослужился там до поручика. Октябрьскую революцию он встретил в рядах большевиков. В Гражданскую войну служил в Красной армии в рядах стрелкового полка, был тяжело ранен, одним из первых получил орден Красного Знамени. Потом служил в частях особого назначения Воронежской губернии, боролся там с бандитизмом. Его последняя воинская должность — командир дивизии.
Оба сына Константина Федоровича — Александр и Виктор — тоже служили, участвовали в Великой Отечественной войне.
Александр Константинович, старший сын прадеда, — мой родной дед. Он не смог стать кадровым военным из-за проблем со здоровьем (у него с детства был травмирован глаз). Но дед всё равно воевал — сначала в ополчении, а потом в действующей армии, где был рядовым солдатом до 44-го года. Он был в артиллерийской разведке — там пригодились его высшее образование и математические способности. А его младший брат Виктор Константинович — танкист, участвовал в боях с японцами на Халхин-Голе, был командиром танковой роты, за мужество и героизм получил орден Красного Знамени, как и его отец. Потом поступил в академию. Учась там, встретил ВОВ, ускоренно выпустился, воевал под Воронежем и в 42-м году погиб.
Следующее поколение — это уже мой отец. Он прошёл военную судьбу от спецшкольника артиллерийской школы в годы войны до генерал-полковника, первого заместителя начальника Главного оперативного управления Генштаба. После увольнения он ещё успел поработать в Штабе ОДКБ и Институте военной истории Минобороны и до сих пор (хотя ему уже восемьдесят восемь лет) сотрудничает с Институтом военной истории: ездит в военно-полевые исторические поездки, пишет, публикуется, в общем — ведёт активный образ жизни. Кстати, нашей семье повезло и в том, что отец много занимается историей семьи.
У моего отца два сына — старший брат Сергей и я. Старший брат закончил МВТУ им. Баумана и пошёл работать в один из "почтовых ящиков" — завод имени Хруничева, на инженерную должность. Оттуда ушёл в военную приёмку, надел погоны, стал кадровым военным и закончил сначала Академию РВСН, а затем и Академию Генерального штаба, дослужился до звания генерал-майора. Служил в Ракетных войсках стратегического назначения, потом занимал должность в аппарате Совета Безопасности. Сейчас — в Исполнительном комитете СНГ занимается военно-политическими делами.
И у меня не было мучительного выбора — кем быть? Я с детства знал, что буду только военным. Ну, разве что были варианты с выбором рода войск. Но с выбором профессии — никогда. Только офицер!
У меня не было никаких сомнений. И глубоких переживаний в отношении своей роли в армии тоже не было.
Особенно приятно то, что на мне наша династия не завершилась: сыновья пошли по моим стопам, оба служат, один — полковник, другой — подполковник.
Я пришёл в Вооружённые силы в 1974 году: по окончании школы поступил в Московское высшее общевойсковое командное училище, после выпуска как отличника меня направили служить в Группу войск в Германии командиром мотострелкового взвода. Последовательно прошёл все ступени до командира батальона. После Германии отправился на Дальний Восток, там стал начальником штаба мотострелкового полка. С этой должности я поступил в Академию им. Фрунзе. В 1992 году пришёл в Генеральный штаб и в Главном оперативном управлении прослужил от старшего офицера-оператора до заместителя начальника Управления стратегического планирования применения Вооружённых Сил. Закончил службу первым заместителем начальника Генерального штаба в 2010 году.
"ЗАВТРА". Помните свой первый день в армии?
Александр БУРУТИН. Конечно! Это невозможно забыть! Первая ночь в казарме, где рядом с тобой спят ещё сто двадцать таких же, как ты, ребят. Кто-то храпит, кто-то во сне вскрикивает, кто-то крутится. Поначалу, конечно, было сложно, но потом привык. А после изнурительных занятий очень скоро военная койка стала самым роскошным местом на земле! Помню, как впервые привели нас обедать в солдатскую столовую, и я узнал, что такое солдатская перловка со следами мяса… После домашней пищи тяжело к ней было привыкнуть.
Очень непросто дался мне курс молодого бойца. Он традиционно проходил в нашем учебном центре в Ногинске. В тот август было сыро, а спали мы в палатках на жёстких нарах, на которых лежали ватные матрасы; они за неделю дождей просто раскисли. Было холодно и промозгло. Подниматься было тяжело, подъём в 6 часов, отбой в 22 часа. На фоне домашнего комфорта это были очень трудные недели, но когда после КМБ нас привезли на присягу в Москву, я вдруг понял, что выдержал, не сломался, а значит, и дальнейшую учебу выдержу.
"ЗАВТРА". Курсанты сразу почувствовали себя единой семьёй?
Александр БУРУТИН. Ко мне лично это ощущение — ощущение элитности военного училища и спаянности коллектива — пришло не сразу.
В училище поначалу было намного легче тем, кто имел опыт Суворовского училища и опыт военной службы — часть курсантов поступали прямо из рядов Вооружённых сил. Эти ребята, конечно, были лучше нас подготовлены и физически, и в военном отношении: на них лучше сидела военная форма, более молодцевато. Мы — ещё недавние школьники — по сравнению с ними выглядели мешками в военной форме. Как правило, суворовцев назначали на сержантские должности: командирами отделений, заместителями командиров взводов. К нам они поначалу относились свысока, но по прошествии какого-то времени всё это выровнялось. Отношения внутри отделений и взводов со временем приобрели новую окраску. Это действительно были сплоченные коллективы. До сих пор бывшим курсантам той поры приятно встречаться друг с другом. Мы часто проводим такие встречи — как правило, по каким-то юбилейным датам. Последний из нас, кто закончил служить в Вооружённых силах, — это человек, который пришёл на моё место на должность первого заместителя начальника Генерального штаба, — генерал-полковник Николай Васильевич Богдановский. В училище он был в соседней роте: я выпускался из шестой роты, а он — из четвёртой. Он уволился только год назад. Так что сегодня в Вооружённых силах уже нет ни одного действующего офицера или генерала из нашего 101-го выпуска МосВОКУ.
Кстати, в этом году наше прославленное "кремлёвское" училище отмечает столетний юбилей. Знаю, что у газеты "Завтра" широкая аудитория. Хочу со страниц газеты пригласить выпускников-кремлёвцев принять активное участие в торжественных мероприятиях, которые пройдут в стенах родного училища 15 декабря.
"ЗАВТРА". Что для вас означает словосочетание "русский солдат"? Как у вас складывались отношения с солдатами во время службы?
Александр БУРУТИН. Понятие "русский солдат" для меня особое. Я начинал командиром взвода в Германии в 1‑ой гвардейской танковой армии в 249-м мотострелковом полку. Там служили солдаты самых разных национальностей, очень много было выходцев из Средней Азии. Но коллектив был единым, несмотря на различия в национальности и воинских званиях. Все жили одной семьёй. Всё делили поровну.
Я ни разу не встречался с подлостью среди своих подчинённых, простых солдат. У них всегда было желание помочь своему командиру.
Русский солдат — это солдат сильный, сплочённый коллективизмом, находчивый, умелый, способный решать любые задачи. Эти задачи были нам по плечу и тогда, и, я думаю, сейчас.
"ЗАВТРА". Каким был офицерский корпус советского периода? Как вы оцениваете его сейчас?
Александр БУРУТИН. Это была высокопрофессиональная каста. Конечно, среди офицеров были те, кто пришёл по блату делать карьеру, кто пошёл в военное училище, чтобы избежать призыва в армию рядовым солдатом и, не в последнюю очередь, заработать. Ведь выпускник военного училища в материальном отношении был значительно лучше обеспечен, чем выпускник гражданского вуза. Мы, лейтенанты, получали порядка 190 рублей в месяц, в то время как гражданские молодые инженеры (в лучшем случае) — 110 рублей. Были те, кто пошёл в армию, потому что была возможность послужить за границей — например, в различных группах войск: в Германии, Северной группе войск, Центральной группе войск. Это давало дополнительные преимущества.
Но это скорее исключения, чем правило. Эта шелуха отсеивалась в течение первых нескольких лет службы, и оставались лучшие офицеры. И чем дольше служил офицер, чем выше поднимался по служебной лестнице, тем больше честных, искренних и патриотичных людей становились его сослуживцами. Такая вот закономерность.
В 2002 году, когда я впервые был приглашён к президенту В. В. Путину, он в личной беседе спросил меня о моём отношении к происходящему в Вооружённых силах и моё мнение о том, что нужно сделать, чтобы проводимая не один год военная реформа наконец состоялась. Я тогда сказал, что нужно сделать всё, чтобы сохранить в армии офицеров советской закалки. Именно на них можно будет рассчитывать в ходе реформы ВС. Это люди, которые участвовали в крупных манёврах, которые управляли личным составом в условиях близких к боевой обстановке, которые прошли через войны и горячие точки.
"ЗАВТРА". В начале 90-х многие офицеры уходили из армии. Вы были уверены, что останетесь служить при любых обстоятельствах, или был какой-то период, когда вы были готовы уйти из ВС?
Александр БУРУТИН. 91-й год — год перелома, когда многое в человеческих судьбах покатилось под откос. Я помню, как десятки тысяч офицеров писали рапорты об увольнении. Тогда и определилось, кто служит не за страх, а за совесть, и кто просто "отбывает номер", тяготится.
Страна распадалась. Многие мои друзья принимали непосредственное участие в конфликтах тех лет. Один мой сослуживец был контужен в Приднестровье, другой принимал участие в событиях в Вильнюсе. Помню, главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии Варенников, возвращаясь из командировок по войскам, обязательно собирал нас, офицеров оперативного управления, и рассказывал об обстановке в союзных республиках, в Тбилиси, в Баку, в Алма-Ате. И в его голосе звучала тревога за будущее страны, Вооружённых сил. Конечно, это беспокойство нарастало у всех.
Я незадолго до этого приехал в Москву после службы в Дальневосточном военном округе. Получил назначение сначала в Центр оперативно-тактических исследований, а затем в Оперативное управление Главного штаба Сухопутных войск. У меня не было квартиры, и в ближайшие годы она не предвиделась (приходилось жить на съёмной), было много хлопот с маленькими детьми. Но я знал, что не нарушу семейную традицию и останусь в ВС.
"ЗАВТРА". Всё же что повлияло на ваше решение остаться в Вооружённых силах?
Александр БУРУТИН. Я же был не один — рядом были товарищи, сослуживцы. Всем было трудно. Как ни странно, спасала именно военная служба. Коллектив "операторов" всегда очень сплочённый, потому что эти люди действительно держат руку на пульсе армии. Они не только планируют мероприятия, связанные со строительством и применением войск и сил, но и сами участвуют в наиболее важных из них. Как можно было бросить службу? Это было бы просто предательством и товарищей, и самого себя, и семейной чести. Поэтому я остался.
Может быть, присутствовало желание показать, что, придя из войск тактического звена, я смогу освоить и оперативную работу. Это было ново и интересно.
А потом меня перевели в Генеральный штаб. Убеждён: мне посчастливилось, что я попал в первую группу первого направления первого управления — ту, что занималась стратегическим планированием применения ВС.
Бытует мнение, что, чтобы стать генштабистом, нужно не меньше пяти лет повариться в котле под названием "Генеральный штаб". Я не был исключением. И для меня очень важным было наставничество опытных офицеров. С благодарностью вспоминаю полковников В.Запаренко, Ю.Южанина, М.Колпакова, их штабную науку от первого лица. Благодаря им я состоялся как старший офицер и руководитель.
"ЗАВТРА". Каким был Генеральный штаб во время вашей службы в нём?
Александр БУРУТИН. За семнадцать лет (с 1992 по 2010) я застал разные периоды состояния и развития Генерального штаба: от его сложной адаптации к условиям новой российской действительности — до объективного соответствия определению "мозг Вооружённых Сил". К сожалению, в последний период своей службы был свидетелем и того, как Генеральный штаб, в лице его начальника в первую очередь, теряет своё лицо и свободу мышления, подстраивается под окрики сверху и даже пытается обосновать некомпетентные указания.
Но в целом Генеральный штаб для меня всегда был священной горой, а Главное оперативное управление — её вершиной. У нас в семье о ГОУ говорили с придыханием.
Мой отец прослужил в ГШ 22 года, в основном в ГОУ (был период, когда он руководил Центральным командным пунктом Генерального штаба). Уволился в 1992 году, как я уже говорил, с должности первого заместителя начальника ГОУ.
Любопытно, что известные события августа 91-го его лично не сильно задели. Он в те памятные дни был в отпуске на Дальнем Востоке. Это может быть пусть косвенным, но ещё одним свидетельством, что ГКЧП не готовился заранее. Когда отец спешно вернулся в Москву, ГКЧП уже был ликвидирован. Поэтому чистки, которые впоследствии прошли в Генеральном штабе, его не коснулись.
Было уволено много сослуживцев отца, включая его личных друзей и начальников Д.Язова, В.Варенникова, Н.Денисова, к которым он относился с искренним уважением. Отец хотел сразу подать рапорт об увольнении, но новое руководство попросило остаться и какое-то время исполнять обязанности начальника ГОУ. Так служба продолжилась до мая 92-го года. Спустя три месяца началась моя служба в ГОУ.
Основная движущая сила в ГОУ — это начальник направления. Им, как правило, становился самый опытный и уважаемый офицер-интеллектуал. Начальник направления — самостоятельная фигура в структуре ГОУ. Никто не знает реального положения дел на порученном участке лучше начальника направления. Не случайно для выработки стратегических решений уровня министра обороны и начальника Генерального штаба по зоне ответственности того или иного направления первым заслушивают мнение его начальника. Очень жаль, что в 2009 году было принято решение упразднить генеральские звания начальников направлений ГОУ. Сегодня было бы справедливым вернуть право присваивать воинское звание генерал-майора рабочим лошадкам Генерального штаба — начальникам направлений.
При мне начальником первого направления первого управления ГОУ был генерал-майор А.Андронов, а начальником управления — генерал-лейтенант С.Орлов, оба профессионалы с большой буквы.
Мне повезло, что я застал в 90-е годы именно то легендарное ГОУ, которое сохранилось ещё с советского периода. Убежден: армия смогла пережить этот глубочайший кризис развала Советского Союза и Организации Варшавского Договора, сохранить свою боеспособность именно благодаря Генеральному штабу и школе, созданной им.
"ЗАВТРА". Но наступил день, когда вам пришлось уволиться. Это был осознанный уход или стечение обстоятельств?
Александр БУРУТИН. Так вышло, что я уходил из армии не один раз. В 2003 году я был назначен советником президента по вопросам военно-технической политики и был откомандирован из ВС в президентскую Администрацию с должности заместителя начальника первого управления ГОУ. Спустя несколько лет вышел указ, приостанавливающий систему откомандирования из ВС в различные федеральные органы власти. Мне нужно было принимать решение. И я тогда написал рапорт об увольнении из ВС и во время одного из докладов положил его Владимиру Владимировичу на стол. Помню некоторое удивление на лице верховного главнокомандующего: "Почему?". Я объяснил ситуацию: есть указ, который не оставляет мне иного выбора. Готов оставить службу, если необходимо, готов уволиться — на ваше решение. Президент оставил этот рапорт у себя, а через полгода предложил мне вернуться в Генеральный штаб на должность первого заместителя его начальника.
Тогда начальником был генерал-полковник Юрий Балуевский, мой бывший командир в Главном оперативном управлении. Мы были хорошо знакомы, так как на должности советника я постоянно контактировал с Генштабом. Наша совместная работа строилась вполне нормально.
Когда я вернулся в Генштаб, министром обороны был уже Анатолий Сердюков. Почти сразу столкнулся с тем, что процессы, которые происходят в армии по инициативе министра, не укладываются в моё представление о том, как должна проходить военная реформа и чем завершиться. Особенно остро я стал ощущать это после назначения начальником Генерального штаба генерала армии Макарова.
Этот период службы оставил в душе горький осадок. Для меня как для первого заместителя начальника ГШ самым тягостным было выполнение решений, которые расходились с моими собственными убеждениями. С одной стороны, испытывал благодарность к верховному главнокомандующему за оказанное доверие, но с другой стороны — стал непосредственным участником процессов, принять которые не мог. Дальше идти против совести я не стал и написал рапорт об увольнении.
Думаю, Николая Егоровича тоже тяготила эта ситуация. Для него не осталось незамеченным, что какие-то его решения мной попросту саботируются — особенно в периоды, когда приходилось исполнять его обязанности (отпуска, командировки и т.д.). Как бы я и тогда, и сегодня не относился к Макарову лично, ситуация, когда первый заместитель не является единомышленником и союзником своего начальника, недопустима ни в какой управленческой структуре, особенно силовой. Поэтому моя отставка была принята и начальником ГШ, и министром обороны, мне кажется, даже с некоторым облегчением.
"ЗАВТРА". Вы несколько лет работали рядом с президентом России. Какое впечатление на вас он произвёл?
Александр БУРУТИН. С Владимиром Владимировичем я впервые встретился в 2002 году во время его рабочего отпуска на Байкале. СМИ тогда писали, что президент чередует свой отдых со встречами с различными специалистами. Беседуя с президентом, отвечая на его вопросы, касающиеся проблем армии и флота, военного строительства, я был впечатлён уровнем его погружения в тему. Увидел у Владимира Владимировича намерение разобраться с армейскими проблемами, искреннее желание не просто навести порядок, а добиться вывода наших Вооружённых сил на качественно новый уровень. Затем, уже находясь на должности советника, я укрепился в убеждении, что Россией управляет настоящий лидер.
"ЗАВТРА". Сейчас вы работаете в концерне "Росатом". Сложно ли после службы в армии переключиться на другие задачи?
Александр БУРУТИН. Я работаю в Урановом холдинге — это структурное подразделение госкорпорации "Росатом". Но я недалеко ушёл от тех задач, которые решал в годы службы, потому что тема производства урана близка вопросам национальной безопасности в области как энергетики, так и стратегических вооружений
Россия по запасам урана абсолютно независима. На действующих месторождениях мы можем обеспечить добычу урана ещё в течение 10-20 лет. Открыты новые месторождения, не все из которых достаточно разведаны. Но даже тех, которые разведаны, хватит на сто лет, не меньше.
Часто бываю в командировках на урановых месторождениях Забайкальского края, Курганской области и Республики Бурятия. Там работают преданные своему делу специалисты, искренние патриоты России и своей отрасли.
Каждый раз убеждаюсь: как бы сегодня ни было тяжело, урановое производство у нас в стране — одно из самых высокотехнологичных и безопасных. И я ощущаю себя на своём месте. Я востребован и служу на благо России!
Материал подготовила Мария КОЛЬЦОВА
