Ай, да Андрич!
о духовности, жертвенности и досужих людях
Оптимизация в благостное время реформ коснулась, будем справедливыми, не одной только промышленности.
И не только сельского хозяйства.
Не только Дворцов культуры.
Не в меньшей степени в это время, затянувшееся, и уже порядком прискучившее всем до не могу, прошлась она своим катком безжалостного восхищения и по библиотекам.
Ну и само собой — по книгам.
В массовом порядке библиотеки закрывались. Книги машинами везли на макулатуру. У нас в крае — на картонно-рубероидный завод в Новоалтайку.
Книгами из раскуроченных и когда-то более чем скрупулезно скомплектованных библиотек, тому был неоднократно свидетелем, обыватель топил баню.
Сказать, что так поступили только с книгами классиков марксизма-ленинизма?
Да нет.
Хотя первыми были выброшены со стеллажей на растерзание и в маккулатуру на потеху надвигавшейся на нас со всех сторон с ухмылками и с оскалом масскультуры, именно они.
Не церемонились либеральное новшество, пришедшее к власти и просто с классиками.
Изымая не только книги из библиотек, но и изучение их из школьных программ. Заменив их тут и там мучениками тоталитарного режима.
А скажем история с альбомами фотографий Николая Островского из музея в одной из школ города, где тот был за ненадобностью прихлопнут, и которые они были выброшены на помойку? Музей беспримерно героического писателя, если хотите мученика и святого великой идеи справедливости, на судьбе и на книгах которого воспитывалось столь же героическое молодое поколение.
А теперь зададим вопрос под дурака — по глупости ли это делалось?
Или так сформулируем вопрос — для чего это делалось?
Я бы предпочел ответ — не по глупости.
Вот яркий и броский отрывок из замечательного романа югославского писателя Иво Андрича «Мост на Дрине», который я недавно перечитывал, где, как мне кажется, раскрывается подоплека такого отношения к книгам и большим писателям.
Кстати об Иво Андриче: я люблю этого писателя, интернационалиста по духу, помнящего общие истоки славянского народа, в книгах которого, как в крутых берегах горной рекой кипит стихия народной жизни.
Сама по себе история бывшей Югославии более чем поучительна. Начиная хотя бы с ее помпезного вождя-маршала в пилотке, который, как не крути, тоже к такому финалу своей политикой привел страну. С ее в сущности разделенного разными конфессиями народа, говорившего на одном языке. Имея в виду и все нынешние языковые и национальные коллизии, полыхающие на просторах бывшего Советского союза, за сохранение которого, помнится, большинство его населения проголосовало, но осталось, играя с либеральными наперсточниками в политику перемен и демократизации, с носом. Причем большим.
В данном отрывке речь идет о самоубийстве девушки, бросившейся с моста, занесенного в нынешние времена в золотой фонд ЮНЕСКО.
«Труп лежал на влажном и мягком песке. Набегавшие волны лизали его, временами окатывая мутной водой. Новая чадра из черного сукна, которую река не унесла, завернулась и откинулась назад и вместе с длинными густыми волосами лежала как бы отдельной черной массой подле белого, роскошного тела девушки, с которого злобный поток сорвал топкие свадебные одежды. Кривой и рыбак, суровые и насупленные, зайдя на отмель, подхватили обнаженное тело девушки и бережно и смущенно, как будто она была живая, освободив из плена мокрого песка, уже начавшего затягивать труп, вынесли его на берег и поспешно накрыли намокшей, полной ила чадрой.
В тот же день утопленницу схоронили на ближайшем турецком кладбище, на крутом откосе Большого Луга. А вечером досужий люд донимал в трактире рыбака и Кривого нездоровым п гнусным любопытством, особенно сильно развитым в тех, чья жизнь пуста, бесцветна и бедна волнениями и событиями. Рыбаку и Кривому подносили ракию, угощали табаком в надежде выудить у них хоть что-нибудь о трупе и погребении утопленницы. Но все было напрасно. И ракия не развязала им язык. На этот раз молчал даже Кривой. Он беспрерывно курил и единственным своим блестящим глазом следил за дымом от своей цигарки, стараясь отогнать его как можно дальше от себя. Лишь время от времени Кривой и рыбак, обменивались взглядами друг с другом, молча и разом поднимали свои чарки, как бы невидимо чокаясь, и одним духом осушали их».
Вот фраза, более чем ярко раскрывающая суть и промывания мозгов в нынешнем телеящике, и телебдений обывателя, лупящегося в него.
«А вечером досужий люд донимал … нездоровым и гнусным любопытством, особенно сильно развитым в тех, чья жизнь пуста, бесцветна и бедна волнениями и событиями».
Именно эта фраза описывает суть транслируемых сегодня в ящике передач, где выставляется напоказ с переизбытком столь мерзкого и низменного, под соусом показного участия.
Каждая слово в этой фразе бьет в цель.
Причем, на мой пристальный взгляд, тут связь между ящиком и досужим людом обоюдная. Досужий люд таращится в ящик. Ящик же делает все возможное для того, чтобы такого досужего люда было в стране как можно больше.
Не забывая при этом сшибать обильный урожай золотых орехов при помощи всего этого.
И при этом, не забывая трубить во все трубы о каком-то еще возрождении духовности.
Ай, да Андрич!
