ИМПУЛЬС РАЗВИТИЯ

НОМЕР 11 (747) ОТ 12 МАРТА 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Юрий Бялый
ИМПУЛЬС РАЗВИТИЯ

В телепередаче Владимира Соловьева "К барьеру" 6 марта прошла "дуэль" Александра Проханова и Николая Сванидзе. Тема — отношение к личности и исторической роли Сталина — не случайна. Социологические данные, которые накопились за время подготовки к думским и президентским выборам, показали, что "проблема Сталина" в нынешней России очень даже актуальна.
Жанр программы и приглашенные (подчеркнуто полярные по политическим взглядам) оппоненты — разумеется, предопределили "черно-белый", без полутонов, характер аргументации сторон. Сыграла свою роль и "модерация" Соловьева, вынуждающая Проханова и Сванидзе к предельно радикальным высказываниям.
"Счетные" результаты программы очень показательны. Из четырех судей в студии трое отдали предпочтение Сванидзе, один — Проханову. Причем оценки судей относились в основном не к спорившим фигурантам передачи, а именно к Сталину. А вот зрительская оценка оказалась совершенно иной: около 87 тысяч — за Проханова (то есть, опять-таки, за Сталина), и около 62 тысяч — за Сванидзе. И это, пожалуй, самое интересное.
Если совсем коротко суммировать аргументы споривших, то Проханов подчеркивал, что главные заслуги Сталина — модернизация России и победа в войне с фашизмом, и напоминал, что мы до сих пор живем многими результатами сталинской эпохи — от инфраструктуры до самолетов. А Сванидзе, Соловьев и большинство судей твердили о десятках миллионов жертв Сталина, о том, что Гитлер уничтожал чужих, а Сталин — своих, а также о том, что мы вправду живем наследием Сталина — в виде неуважения к закону, беспредела бюрократии и коррупции.
Поскольку Проханов в студии оказался в меньшинстве и перекричать оппонентов не мог, хочу кое-что добавить по теме.
Все мировые модернизации проходили через железо, пот и кровь. Были ли это войны католиков и гугенотов (которые открыли первый этап европейской модернизации), или знаменитые "огораживания" старой Англии, выбрасывающие в бездомность (и выбор между голодной смертью и виселицей за разбой) сотни тысяч людей, или модернизационная империя Бонапарта, обильно полившая кровью Францию и Европу, или гражданская война в Америке, ликвидировавшая рабство.
Беда России была в том, что ее модернизации всегда были форсированными и догоняющими — будь то при Петре I или при Николае II и Столыпине. И всегда проводились при отчетливом понимании того, что "сейчас или никогда, иначе нас сомнут".
Сталинская модернизация — в особенности форсированная и догоняющая. Потому что действительно проводилась в беспрецедентно враждебном окружении. Потому, что требовалось — "иначе сомнут" — совершить почти мгновенный исторический прыжок от сохи до глобальной военно-промышленной конкурентоспособности этому враждебному и уже вполне модернизированному окружению. И потому сталинская модернизация, действительно, была страшной и кровавой.
Кстати, о ее жертвах. Они были огромны. Тем более подло десятилетиями долдонить о цифрах погубленных репрессиями и голодом, многократно превышающих реальные. Западные — вполне антисоветские, но добросовестные — исследователи после обрушения СССР ринулись "искать правду о Гулаге". Они провели "перекрестную сверку" архивов НКВД, Наркомпрода, Наркомата железных дорог, бухгалтерских ведомостей "великих строек" и т.д. И обнаружили, что железные дороги не могли перевезти и не перевозили такого количества депортированных и зэков, которое называют Солженицын и его последователи, и что если бы от голода погибло столько людей, сколько описывают в картинах "голодомора", то некому было бы жить в новых городах и поселках, и некому строить электростанции, рудники и заводы. И они, эти западные исследователи, честно написали о той (повторю, очень страшной) цене, в которую обошлась сталинская модернизация.
И они же честно писали о том, что кроме "кнута репрессий", о котором с обличительным пафосом говорили оппоненты Проханова, сталинская модернизация предлагала народу и очень многое другое. Метафизические (вполне, между прочим, религиозно окрашенные) перспективы построения Нового мира. Открытые каналы вертикальной социальной мобильности. Конкретику великих (от Магниток и Днепрогэсов до трансатлантических перелетов и полярных станций) и малых (включая электричество в доме и трактора на деревенских полях) свершений. Сверхзадачи страны как лидера мирового прогресса плюс возможность личной причастности каждого к их решению.
Но для того, чтобы этого добиваться, у Сталина не было "другого народа", "других чиновников" и "других писателей". Когда Соловьев говорит о "сталинской номенклатуре с сытыми харями", он говорит часть правды. Но и Сванидзе, и Соловьев молчат о другой правде — правде Курчатовых, Чкаловых, Ферсманов, Завенягиных, Вернадских и многих других, известных и безвестных, которые вынесли на своих плечах эту модернизацию. И предъявили такой её несомненный и непреходящий исторический результат, как спасение мира от фашизма Победой в Великой войне.
Всё это вместе давало важнейшее для человека понимание, что жертвы и лишения не напрасны. И веру в то, что завтра будет лучше. Поскольку, как вполне искренне пел Высоцкий, "…было дело — и цены снижали, и текли куда надо, каналы, и в конце, куда надо, впадали…" И страна, и человек ВОЗВЫШАЛИСЬ. И верили, что будут возвышаться дальше.
И это был мощнейший импульс модернизации государства и прогресса общества. Что не отменяет и не позволяет забыть те страшные (и нередко безвинные и бессмысленные) жертвы, которые были принесены Сталиным на алтарь этой модернизации и этого прогресса.
Но я — от лица моих погибших в сталинских лагерях родных — не приемлю обвинений в адрес Сталина и сталинизма со стороны авторов и защитников постсоветского регресса. Обвинений со стороны тех, кто вверг страну в глубочайшую постсоветскую — политическую, социальную, экономическую, научную, культурную деградацию. Обвинений со стороны тех, кто вместо высоких целей предлагает нынешней молодежи миф о "светлом всеобщем потребительском будущем".
И одновременно я задаюсь главным для меня вопросом: за какого Сталина и какой сталинизм сегодня голосует Россия, в большинстве сегодняшних поколений не имеющая собственного опыта сталинской эпохи?
За сталинизм "стабильности", который обрекает страну на безверие в перемены к лучшему и покорность любой власти, обещающей отсутствие перемен к худшему?
За сталинизм массовой личной безынициативности?
За сталинизм "порядка", который метлой показательных репрессий дочиста вымел любых оппонентов, обескровил элиту, уничтожил возможности идеологического и интеллектуального поиска и оставил вокруг себя кадровую пустошь и атмосферу концептуального бесплодия? Все это — вместе с далеко не бесконечной инерцией государственного величия и народной веры, которая вела страну (хотя с каждым годом все хуже) еще несколько десятилетий?
Или, все-таки, за сталинизм модернизации и массового осмысленного самоотверженного героизма, который страшным рывком бросил страну вперед и вверх, и этим ее в значительной мере спас? И создал то государственное величие, которое мы почти полностью проели в годы застоя и либеральных реформ?
Очень хочется верить, что основная доля тех, кто сегодня голосует за Сталина — это, все-таки, не постсоветский обыватель-потребитель, уставший от перемен и мифологизирующий стабильность сталинского порядка.