| | | | |
Александр Росляков
ЛЕКАРСТВО ПРОТИВ ЛЖИ
Парадоксально — но отмена госцензуры в итоге привела нас не к свободе слова, а к вырождению такой профессии как журналист. То есть кто, по определению, во-первых, честно излагает факты и свое к ним отношение — и, во-вторых, живет на заработок от указанных трудов. Но кто сейчас и впрямь живет с того, что пишет — пишет в строго заданном его изданием ключе. Ни шагу вправо или влево, не дай Бог не в масть хвальнуть того или ругнуть другого — хоть бы он жрал на завтрак жареных младенцев: кому скоромно, а нашему Иван Ивановичу на здоровье! Но эта строевая обязаловка — уже не журналистика, а заказуха, пресс-обслуживание, или как еще ни назови.
А кто все же рискует писать вольно, бесконвойно, уже на гонорары, составляющие нынче за такую вольность мизер, нипочем не проживет. И тогда он уже тоже не профессионал — а любитель, добывающий на жизнь чем-то еще.
В одной телепередаче редактор "Литгазеты" Поляков сказал: "Я знаю журналистов, которые раньше за правду рисковали партбилетом — но сейчас деньгами уже не рискнут. Цензуры видимой не стало, но рабский цензор засел в самой пишущей душе". И проведенный там же опрос зрителей явил, что львиная их часть не верит нынешней свободной прессе. Советской, хоть и подцензурной, но с допускавшейся еще хоть между строчек правдой, верили больше.
Но свято место пусто не бывает. И там, где наша прежде самая читающая в мире публика привыкла видеть этот знак печати, процвел махровым цветом так называемый "черный пиар".
Этот неологизм, которого еще нет ни в одном словаре, вполз в наш лексикон последних лет эдакой блохой на теле нашей не особо чистой сроду демократии. Но дальше блоха выросла в чудовищного монстра, индустрию с многомиллиардным оборотом, подчинившую себе все выборы — от райсоветовских до президентских. Этот "черный пиар" у нас уже приравнивали к пропаганде Геббельса, но, думаю, мы даже ушли вперед — и по числу занятых в этой индустрии лжи, и по технологиям ее творения.
По всей стране развернулась целая армия профессиональных, высокооплачиваемых лжецов, готовых за деньги сделать из любого негодяя и вора народного героя — и наоборот. В этой армии, питаемой "черным налом", масса бывших военных и сотрудников спецслужб, выбитых со службы Родине прежде всего злой бескормицей. Родит же спрос на них расхожая уверенность, что путем этих наемников, владеющих неким магическим ключом, можно и обезьяну сделать президентом — было б вдосталь денег. И напротив — что без них уже не победит и самый верный кандидат.
Мне, в силу уже названной погибели прямой профессии, пришлось участвовать в одном пиар-десанте — где я узнал всю эту кухню изнутри. Прежде всего кандидаты на всех выборах бывают двух сортов. Идущие от себя лично — или нанятые, как марионетки, еще кем-то. Наш кандидат, на пиаровском жаргоне "дебиленок", был марионеткой. Один магнат-еврей желал прибрать некий промышленный объект — на что и зарядил целый "пул" этих "дебиленков". Победа даже части из них гарантировала принятие такого областного подзакона о приватизации, по которому объект доставался б магнату за гроши. Наш округ был беднющим, потому на роль "дебиленка" взяли патриота и антисемита, определив ему свой имидж и программу, как стучать перед народом в грудь. По другим округам шли демократы, яблочники — и уже по-своему стучали в свои груди.
Под кандидата создается штаб. Его начальник, чаще всего из бывших спецслужбистов, по-армейски отвечает за все — и на доверии распоряжается главной в деле "черной" кассой. Официальный кандидатский фонд в сравнении с ней — жалкая мелочь.
Бригада делится на "аналитиков" и "полевиков". В аналитики входят политолог, психолог, статистики, "креативщики", журналисты, контрпропагандисты. Чем выше уровнем выборы — тем шире круг этих непосредственных "пиарщиков", изобретателей самой приманчивой для глупого народа лжи. Здесь строят этот "креатив" — набор словес и лозунгов для кандидата: "Сильным — работу, слабым — заботу! Рынок — но с человеческим лицом!" — и тому подобное. Политолог создает так называемый "слоган" — ударный посул кандидата, чтобы все, задрав штаны, помчались за него голосовать. К примеру, если кандидат — Петров, можно ударить на четыре "П": "Петров! Порядок! Правда! Процветание!" И это ляпается на всех размашистых портретах кандидата. Контрпропагандист выискивает или вымышляет огрехи конкурентов — и дает рекомендации "на говно": распечатать, например, фальшивую газету, повторяющую местную или центральную — и в ней забить какое-нибудь письмо от побочного ребенка конкурента: "Папа! Хочу посмотреть тебе в глаза!"
Чем больше черных денег вбито в эту кухню лжи, тем больше всякой выдумки и пакостей. Высший полет — скажем, накануне голосования, когда уже вся агитация запрещена и сопернику крыть нечем, разбросать листовки с вертолета: "Такой-то изнасиловал, а потом изжарил на мангале и сожрал свою трехлетнюю дочку". Потом судись хоть сто лет — но выборы уже проиграны.
Полевой штаб, на жаргоне — "ноги", занимается раздачей продуктовых подкупов, вербовкой местных активистов, обхождением квартир с рассказами о беспредельной любви кандидата к людям, ради которых он и мать родную по частям отдаст…
Сам он работает как проклятый — день тут кормит год, а то и все десять. Пресс-конференции, встречи с избирателями — с концертом местных ложечников или привозных артистов после встречи. На все здесь своя такса: приход журналиста из газеты, ветерана, батюшки. Я видел и такой прайс-лист, где значились услуги поголовно всех наших эстрадных звезд: исполнение в агитконцерте песни, пожатие руки кандидата со словами: "Это мой старый друг, рекомендую за него голосовать!"
Еще важная часть — раздача предвыборных даров по адресам, влияющим на волеизъявление народа: компьютеры — в школы, медикаменты — в больницы, шифер — в коммунхоз. Местная головка, давно махнув рукой на всякую надежду после выборов, без этого реального клока шерсти даже не устроит зала кандидату — уже не говоря о том, чтобы подмигнуть за него в день голосования…
При этом на время выборов масса наших СМИ превращается в вонючий сток самой бесстыжей лжи — не от хорошей жизни тоже. При нынешней убыточности прессы, порожденной кучей проблем, о которых никто даже не хочет честно думать, никакой честной и свободной прессы в принципе не может быть. Даже постепенно в ней слово "напечатать" подменилось на другое: "разместить". И у расплодившихся пиар-контор в компьютерах сидят такие же, как на услуги звезд эстрады, прейскуранты на это размещение: цена для каждой из газет за полосу, полполосы, треть, четверть. Полоса в самых массовых газетах сейчас стоит "по-черному" около 50 тысяч долларов. За эти деньги там кого угодно разнесут или вознесут. И это, по сути, у нас сейчас и есть единственный канал свободы слова. По черной таксе заплати — и говори все, что угодно, в духе грибоедовского персонажа: "Я про него скажу такую правду, что хуже всякой лжи!"
И эта паразитическая блоха на теле нашей демократии, по сути, уже подменила собой нашу демократию. Народ, лишенный честной информации, не может выбрать правильную власть — потому и живет неправильно: беднюще, унизительно, как не в своей стране, а на какой-то развернувшейся безмерно паперти. "Добрый мужчина, дайте, пожалуйста, на хлеб!" — этот ужасный глас чумазых сельских карапузов, что я услышал на своей пиар-кампании, стал уже не в редкость, а привычным в нашей вымирающей провинции.
И тут никакими запретами на вольное перемывание кандидатских косточек, типа того, что в свое время безуспешно двигал Вешняков, не обойтись. Они лишь превращают "черный" пиар в "белый", не отменяют, а узаконивают кандидатское вранье.
Хотя есть и такая версия по части вешняковского регламента. Один недавно победивший губернатор так сказал нанятой им на выборы пиар-команде: "Работать будете по минималке, хватит нас доить. Сейчас не вас, шакалов, надо греть — а администрацию и избирком. Они уже решают все". То есть на самом верху айсберга увидели, что где-то по низам кочуют эти неохваченные миллиарды — и прямо под носом президента затеяли поворот денежных рек в другую сторону.
Действительная демократия, как власть народа — а не власть лохматого пиара, реальна только при действительно свободной прессе. При наличии такой профессии как честный журналист — который хоть в погоне за сенсацией, но истинной, собьется с ног, чтобы доказать действительно, что жрет Иван Иванович младенцев. Или же не жрет. И этим заработает свой гонорар, завязанный на прибыль с тиража и авторитет у публики издания.
Как к этому сейчас прийти, я, честно говоря, не знаю. А те, кому это положено по чину, не только не желают знать, но еще в силу своих шкурных интересов в мутной нынешней воде будут грудьми стоять за эту муть. И потому решение Путина избирать региональных глав в обход указанной блохи мне кажется во всяком случае оправданным текущей мутью. Ибо сейчас вся наша власть больше ответственна перед теми черными деньгами, за которые она дается, чем перед народом, президентом и страной. При такой демократии, где форма съела с потрохами ее суть, народ, чью власть исходно означает это слово, уже никакой не носитель, а жалкая подтирка этой власти.
Понятно, что отмена прямых выборов — в какой-то степени капитуляция, признание нашей неспособности устроиться демократическим путем. Но само слово "демократия" у нас уже стало синонимом всеобщего разбоя, и кто всех больше в нем нагреб — и мыслит нагрести еще, всех громче ратует сегодня за святыни демократии. Прикрыть такую демократию — докторский долг, как ампутировать гангренную конечность. Само по себе это еще не требует великого ума; но очень бы хотелось знать, что дальше на уме у президента?
Хотелось бы войти с ним, как с инопланетянином, в какой-то понимаемый контакт — в обход того же, застящего его лицо полит-пиара. Кто все же он — во многом остающийся загадкой для людей страны? Путем каких интриг и тайн нашего мадридского двора возглавил этот двор? Сидит ли еще под колпаком у Ельцина — или под каким-то еще колпаком? А что какой-то колпак есть, показывает вся тугость и противоречивость его решений. С одной стороны — попытка укрепления державной власти, с другой — опора на таких, как Козак, послуживший своей правовой реформой развалу правосудия и разгулу криминала по стране. Но сам он — хочет ли действительно державную разруху одолеть, или это лишь его прикрытие, легенда, под которыми он только исполняет волю наших или же не наших разрушителей?
Зачем он ездит по миру, настраивая личные контакты с лидерами других стран? Само по себе — дело святое, но поневоле возникает ощущение, что этим внешним делом хочет защититься от какой-то внутренней измены, словно не веря своим подданным и боясь какого-то от них подвоха…
Пока только одно понятно: что он мастерский разведчик и из его холодного лица нельзя понять ничего. Все в общем-то его предтечи, включая и коллегу по профессии Андропова, нам были в большей или меньшей степени ясны, хотя бы в части их исходных человеческих мотивов. Но он никак не хочет нам открыть свое лицо, и вопрос: "Кто вы, мистер Путин?" — так и остался без ответа.
Как-то в беседе с одним мужиком, запиравшимся на все мои расспросы под видом искреннего ничегонезнания, я сказал: "Вот уж не верю, что вы ничего не знаете. Пустой амбар не запирают!" На что он отвечал: "А может, я свой и запираю, чтобы думали, что не пустой".
Так почему Путин запирает свой — умело прячась, словно от детектора какой-то лжи, за своей псевдопростой и псевдоискренней фразеологией? Вот что хотелось бы, разбив сегодняшнюю скорлупу тотального пиара, допонять — и наверняка не только мне. Сказал бы — и, может, облегчил бы этим и свою, и нашу душу.
1.0x
