Владимир Линдерман (Абель) находится сейчас в России и живет у своих друзей в Подмосковье на полулегальном положении. В Латвии на его имя выписан ордер на арест и, весьма вероятно, латвийские власти через систему Интерпола потребуют от российских спецслужб поимки и экстрадиции национал-большивика в Ригу. Наш корреспондент на днях встретился с гонимым борцом за русское дело, организатором молодежного сопротивления в Латвии
— Владимир, что послужило поводом для преследования тебя и твоих товарищей из рижского отделения НБП?
— По возвращении в Москву из Саратова, где я давал показания на суде в пользу Лимонова, меня встретил шквал звонков из Риги. Власти провели массовые обыски в квартирах и штабах нацболов Латвии. В результате нам инкриминируется хранение неких боеприпасов и одной или двух единиц стрелкового оружия. Семь человек задержаны, четверо потом отпущены под подписку о невыезде. Обыск прошел в том числе у меня дома, а также в доме у моего заместителя Ольги Морозовой.
Когда мне наконец удалось созвониться с женой, я узнал, что в моей гостиной латвийские спецслужбы "обнаружили" тротиловую шашку с детонатором : она якобы была зашита в кресло.
В первые минуты была мысль: у кого-то среди наших вдруг действительно оказалось какое-то незарегистрированное охотничье ружье или завалялся патрон… Но потом стало ясно, что это грубая, наглая провокация. Боеприпасы "нашли" в самых странных местах у самых взрослых и осторожных людей нашей организации, у тех людей, которые заняты сугубо организационной работой.
— То есть, по сути, это попытка повесить на НБП ярлык террористов…
— То, что мы не террористы, очевидно всем. Но мы и не дебилы. У меня дома на протяжении последних лет регулярно, раз в три-четыре месяца, под каким-то соусом проводились обыски. Часто это делалось формально, для того, скажем, чтобы я не выходил из дома в связи с какими-то праздниками. Зачем мне хранить оружие у себя в доме? Из моего кресла изъяли тротиловую шашку и детонатор… Но я служил в армии и понимаю, что надо быть психом, чтобы держать такие вещи в кресле, на котором дети прыгают и прочее…
Но начнем с того, что нам в Латвии и не нужно склонятся к таким крайним методам, как вооруженное сопротивление. Наша легальная деятельность плюс яркие экзотические акции, проводимые на грани закона, приносили достаточно весомый политический эффект. Число наших почитателей росло, а последняя кампания, проведенная нами в защиту принудительно выселяемых из квартир граждан, вызвала взрыв нашей популярности, обеспечила симпатии к нам населения… Мы готовились зарегистрировать латвийскую НБП как партию. Была проведена соответствующая оргработа. В феврале планировали закатить учредительный съезд, куда пригласить нацболов из России и из Украины… Никакие "жесты отчаяния" нам были не нужны.
— Не считаешь ли ты, что произошедшее как-то связано с идущим сейчас судебным процессом над Лимоновым? Твои показания в Саратове во многом повлияли на ход заседания. С Лимонова практически снят один из пунктов обвинения. Там ты подтвердил свое авторство статьи "Вторая Россия", которая выдавалась следствием чуть ли никак план организации вооруженного восстания в Казахстане…
— Возможно, такая связь есть. Тем более коммуникация между спецслужбами Латвии и России налажена прекрасно. Это показал процесс над нацболами, захватившими башню Святого Петра в Риге. Кстати, именно из Москвы шли очень жесткие характеристики НБП. Если наша деятельность в Латвии представителями репрессивных служб трактовалась как хулиганство, то их московские коллеги стали ставить НБП в террористический контекст.
— Владимир, а что вообще представляет из себя русское сопротивление в Латвии?
— Из всех республик бывшего СССР Латвия — особый случай. Эта республика со значительной долей русского населения. Русские здесь весомы, во-первых, в численном отношении. Русскоязычные — это примерно 40-45% всех жителей республики. Во-вторых, это достаточно амбициозная часть. Ростки этой амбициозности появились давным-давно. На заре ХХ века Рига многими воспринималась как третий город в Российской империи. В советский период Латвия была своеобразной витриной Советского Союза, выставленной на Запад. Сюда со всего СССР съезжались сильные кадры из промышленной, высокотехнологичной сфер. Развитые в Латвии вагоностроение, тонкое приборостроение, оборонка притягивали со всей страны лучших специалистов, обладателей "красных дипломов". Не случайно в Риге зародился КВН, был известный на весь Союз рок-клуб.
Когда Латвия отделилась от СССР и все руководящие позиции в государстве заняли латыши, то у русских, естественно, появилось чувство определенного неудовлетворения, сглаженного наличием очень плотной и сильной русской среды. Чувство обиды не сразу отлилось в какой-то политический протест. Сначала вся энергия ушла в сферу бизнеса. Но как выяснилось позже, и для людей бизнеса в Латвии возникли невидимые ограничения и планки, выше которых подняться было нельзя. Лишь лет пять назад в Латвии удалось перевести проблему русских в политическую сферу. Это произошло, когда в этой плотной русской среде, лишенной возможности участвовать в политике, начались брожения и попытки самоорганизации. Первым результатом этих процессов стало явление русской прессы. Шесть общереспубликанских газет на русском языке — это совсем немало для маленькой Латвии. По крайней мере, три из них только тем и занимаются, что атакуют правительство…
Потом со скрипом стали появляться общественные организации, естественно, в рамках отведенных системой возможностей. Примером успешной деятельности латвийских русских в сфере политики может служить блок "За ПЧЕЛ" (за права человека в единой Латвии).
Когда в Латвии было ликвидировано высшее образование на русском языке, русские это проглотили. Не хватало всеобщего понимания, куда движется ситуация… А вот когда сейчас очередь дошла до среднего образования, это вызвало серьезное недовольство. И учителя, и родители, и сами школьники не хотели мириться с происходящим. Протест вылился в четкие организационные формы. Активизировались русские организации. Собрались съезды, были приняты общие резолюции, выработано решение голосовать за единый блок "За пЧел", и все русские газеты поддержали. И блок вполне успешно провел муниципальные и республиканские выборы… Латышская пресса утверждает, что это произошло благодаря помощи России, но это неправда. Официальная Россия стала помогать блоку уже на финишной прямой, когда стало очевидно, что это сила, которая продемонстрировала волю к победе, способность к самоорганизации.
Я не преувеличиваю значение и результаты этой самоорганизации, но сам по себе опыт объединения русских без участия государства — это позитивное и перспективное, в контексте русской истории, явление. Партия плюс газета, плюс общественное и молодежное движение — и за два-три года можно выковать победу.
— Что представляет из себя НБП в Латвии? Как возникло латвийское отделение? Дерзкие акции национал-большевиков в Риге всколыхнули всю Россию. Чего стоит поступок Алины Лебедевой, отхлеставшей букетом гвоздик принца Чарльза, или история с Раймондом Паулсом, на фраке которого до сих пор видны пятна от крема.
Какие люди составляют костяк организации?
— Отделение НБП в Латвии возникло из двух ручейков. С одной стороны, в Ригу стала регулярно поступать газета "Лимонка", с другой стороны, избиение пенсионеров и подобные акции эмоционально всколыхнули молодежь. Одновременно возникли две группы: одна из очень молодых людей, другая из людей более старшего возраста. Мы быстро познакомились и объединились под флагом НБП. С 1998 года началась наша нормальная активность. Сыграли роль, повторяю, два фактора. Чувство национального унижения дошло до определенной черты, дальше которой отступать было нельзя. А, во-вторых, закончилась эпоха "удалого капитализма", когда все устоялось, и таким людям, как я, в бизнесе стало предельно скучно: ситуация здесь стала мертвой и предельно чужой.
В латвийской НБП есть костяк молодых ребят, реально выросших на улице, привыкших с детства отстаивать место под солнцем. Но это не шпана и не так называемые гопники. Это особенный тип, люди с убеждениями. В городе Лудзе отделение возглавляет чемпион Европы по гандболу среди юношей. Он студент института физкультуры. Другой парень оттуда же, с задиристыми повадками, но пришел в НБП потому, что читал мой журнал "Третья модернизация".
Появился особый тип борца. Он своей какой-то безоглядной смелостью загонял в тупик всех латышских следователей и полицейских. Он вел себя, как представитель могущественной какой-то силы, дерзко, самоуверенно. Полиция была, что называется, "в непонятках". Был выработан дерзкий, бескомпромиссный стиль поведения. Главное — вести себя жестко и выпячивать свою правоту. Чувствовать себя вправе. Я понял этот стиль, понял эту технологию. Дальше своими действиями, весьма продуманными, мы снискали симпатии значительной части населения. Выбирали, подбирали тщательно цели для атак. Сначала давили на иностранные корпорации (пока они еще не все сожрали, и люди надеялись, что останется возможность действовать вне этой системы). Возглавили борьбу за русский язык. Все это принесло свои плоды.
Есть среди нас бывшие анархисты, люди левых убеждений, есть выходцы из скинов. Мой заместитель Ольга Морозова — она православная женщина, причем фундаменталистского толка. Крестит ребят перед акциями, молится. У Ольги жертвенный характер. Сейчас в тюрьме она объявила голодовку. Раймонд или товарищ Рамирес, которого, как и Морозову, арестовали, он сын известного латышского поэта. Все наши ребята четко чувствуют свои задачи, смысл своей жизни, свою ориентацию. Наша организация напоминает пиратский экипаж. Люди пришли из разных миров, но под одним флагом воюют за общее дело, за русское дело.
— Владимир, какой силе вы противостоите? С каким типом насилия власти вы столкнулись?
— Первые два года нашей деятельности, опыт отношения с властями ничем, я думаю, не отличался от российского. В госструктурах оставались старые кадры, еще советские. Все было, как в нормальном российском провинциальном городе: избиения, незаконные задержания и издевательские фразы типа "Пиши жалобы в ООН...". Мы сумели в этот период выстоять и доказать свою состоятельность и качественность. Сумели прессу заинтересовать собой. Газеты в Риге о нас пишут. И пишут много: мы представляем постоянный информационный повод.
Латвия — это не Казахстан. Власти в Риге пытаются действовать бюрократическими методами. Но, уверяю, что они давили по максимуму там, где это было возможно. В латвийской провинции все пожестче — надевание мешков на голову и т. д. Там, где не чувствовали, что СМИ контролируют ситуацию, власти наглели (недаром сейчас все процессы над ветеранами перенесли в провинцию). Но последняя история с подбрасыванием оружия говорит о том, что латвийские спецслужбы для себя какой-то очень важный рубеж перешли. Раньше этого не было…Избивали для того, чтобы проучить, незаконно держали в КПЗ, но такого еще не было...
— Владимир, как твоя семья, твои родные, оставшиеся в Риге, переживают сложившуюся ситуацию? Каково тебе самому чувствовать себя беглецом?
— Родные прекрасно понимают, что это чистейшая провокация, что правда на моей стороне. У меня самого тоже паники нет. Если власти России не додумаются выдать меня латвийским властям, я отсюда, из России, попытаюсь решить проблемы, возникшие в Риге, попробую разрулить ситуацию, поставить ход расследования под общественный контроль.
— И еще раз о статье "Вторая Россия"... Как возникла идея этой работы?
— Мой опыт в Латвии, безразличная позиция официальной Москвы навели меня на мысль, что русскому населению за пределами РФ необходимо создавать свою Россию. Здесь вспомнилось Приднестровье.... Самоорганизация русских, российских людей, оказавшихся за пределами Российской федерации, может быть, и есть выход из сложившегося тупика, новая модель продолжения русской истории...
Беседу вел Андрей ФЕФЕЛОВ
